Что день грядущий нам готовил? - Пол Майло

Наивно, скажете? Однако в прошлом веке не только советские строители коммунизма, но и многие западные мудрецы и политики так не считали. Например, Юджин Дебс, баллотируясь в 1904 году в президенты США от Социалистической партии Америки, заявил: «…капитализм умирает… пора убрать труп и очистить воздух». В 1931 году английский экономист Джон Мейнард Кейнс ненадолго отвлекся от Великой депрессии, в тот момент удручавшей мир, на размышления о жизни в будущем столетии, когда, как он считал, технологический прогресс избавит людей от необходимости трудиться ради выживания. «Любовь к деньгам, — рассуждал выдающийся теоретик, — будет признана тем, чем она является на самом деле: отвратительной болезнью». Ростовщичество — извлечение прибыли из кредитных операций — перестанет быть главной движущей силой экономики. Люди будут стремиться найти себе дело, которое принесет наибольшее духовное удовлетворение, а не толстую чековую книжку.

Кейнс был и остается признанным авторитетом в экономической теории (даже Ричард Никсон, не самый большой либерал, называл себя сторонником его системы); неудивительно, что кейнсианские взгляды господствовали долгое время после войны. В сороковые годы физик Борис Прегель утверждал, что изобилие атомной энергии невиданно удешевит производство товаров и тем самым отменит «экономику денег»; лишь немногие останутся озабочены приобретением материальных благ. Двадцать лет спустя философ Николас Решер полагал, что протестантская трудовая этика уступит идеалам общественного служения, большинство людей предпочтет помогать ближним, а не «выбиваться наверх».

В то же время политолог Ганс Иоахим Моргентау предсказал, что государственная власть «предоставит всем предметы первой необходимости», перенеся «центр влияния из частного в общественный сектор». Другие, в свою очередь, считали, что американское правительство, столкнувшись с проблемой «забытых» тружеников, выброшенных на улицу из-за автоматизации производства, вернется к программам общественных работ в духе рузвельтовского «Нового курса», дабы обеспечить занятость. Некоторые даже предположили, что излишек квалифицированной рабочей силы вынудит Соединенные Штаты отправлять за границу своих инженеров, техников, врачей и других специалистов. На самом деле произошло прямо противоположное: теперь Америка импортирует иностранных умельцев, чтобы те вели для нее научные исследования, писали компьютерные программы и выхаживали больных.

Нашлись и такие, что пророчили, будто правительство предоставит всем гражданам постоянный гарантированный минимум доходов независимо от их трудового вклада и даже от того, работали ли они вообще когда-нибудь. И почти все дружно предсказывали расширение регулируемого сектора, в котором экономический рост будут обеспечивать не частные капиталы, а налоговые поступления госбюджета.

Иные предсказатели шестидесятых годов сосредоточились на социальном страховании, утверждая, что, во всяком случае, в здравоохранении Соединенные Штаты обязательно последуют примеру Европы и Канады. Известный медик, доктор Оскар Крич, в 1967 году предсказывал время, когда все медицинские работники в Америке станут федеральными служащими.

Однако за последующие десятилетия госрегулирование экономики во многом утратило актуальность. В Америке Рональд Рейган снизил налоговое бремя, во многом отказался от государственного контроля над производством и пообещал, что «правительство отстанет от народа» и не будет вмешиваться в жизнь граждан. Маргарет Тэтчер, его политическая единомышленница в Великобритании, тоже обуздывала системы правительственного контроля железной дамской рукой. В то время даже Китай фактически перешел к свободному рынку и еще многие страны спешно приватизировали госсобственность.

Сегодня, особенно в Соединенных Штатах, вместо экономической модели, основанной на перераспределении, наблюдается нечто больше похожее на тот «позолоченный век», что царил сто с лишним лет назад. Нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман отметил, что материальное изобилие, предсказанное Беллами, Кейнсом и другими левыми мыслителями, по-настоящему обогатило лишь ничтожное меньшинство американской нации. Так, если доходы среднестатистического американца с университетским дипломом выросли с 1975 по 2004 год примерно на 34 %, то для сотой доли самодеятельного населения этот рост составил 87 %, а прибыли самой богатой верхушки — 0,01 процента в общей массе — увеличились почти в шесть раз. Если бы Беллами мог увидеть сегодняшнюю Америку, ему многое показалось бы необычным, лишь неравенство людей — знакомым до боли…

«Социалистические» идеи национализации и госрегулирования как будто бы опять начали носиться в воздухе после драматического кризиса 2008 года. Снова федеральное правительство, как в дни «Нового курса», создает рабочие места, стараясь пристроить к делу миллионы пострадавших. Президент Обама взялся восстанавливать систему соцобеспечения, порядком издержавшуюся за прошлые десятилетия.

Так, выходит, прав был Беллами? Скоро все мы превратимся в работников государственных учреждений и предприятий, будем жить, наслаждаясь всеобщей гармонией, а деньги нам заменит продуктовый талон? Я бы не спешил держать на это пари. Все срочные меры, предпринятые Америкой и другими странами после кризиса, чтобы вновь «запустить вручную» экономический движок, призваны провести нас через рифы, не доломав, а защитив систему. Никто из борцов с великой рецессией, в отличие от множества их собратьев восьмидесятилетней давности, времен Великой депрессии, не рвется строить утопию. Так что на наш век родимых пятен капитализма хватит.

Предсказание: Пять выходных на неделе и пенсия с сорока

За последние 80–90 лет традиционный воскресный выходной, день отдыха от трудов, постепенно трансформировался в двухдневный уик-энд. Примерно в этот же срок утвердилось понятие отпуска — революционное открытие того факта, что босс, оказывается, обязан платить работнику, даже если того нет на месте сколько-то будних дней в году. Появилось государственное пенсионное обеспечение: старики, будучи уже не в силах каждое утро заступать на работу, продолжали получать чеки на дому. Официальный рабочий день, некогда длившийся от летнего рассвета до заката, да и зимой обычно оставлявший время лишь на еду и недолгий сон, сократился сперва до двенадцати часов, затем до десяти и, наконец, остановился на восьмичасовой норме. А поскольку любым идеям свойственно развиваться, то и дальше, сочли наблюдатели, пойдет точно так же: постепенно все больше нашей свободы, которую прежде присваивал работодатель, станет принадлежать нам самим.

В наши дни, как они думали, не одна золотая молодежь, но и бухгалтеры, и даже строители будут отдыхать по пять дней в неделю, а на пенсию отправляться еще до седых волос. Или во всяком случае, продолжительность досуга сравняется с рабочим временем.

Этого не случилось. Очень многие нынешние труженики в молодом поколении, судя по всему, отдадут профессиональной карьере гораздо большую долю жизни, чем отцы и деды.

Убеждение, что прогресс позволит работать меньше, а получать больше, подогревалось в течение всего минувшего века. Восемьдесят лет назад Джон Кейнс предположил: поскольку удовлетворять материальные потребности благодаря развитию технологий становится все проще, то оставшиеся функциональные задачи общественного труда «размажутся тонким слоем» — настолько тонким, что стандартная рабочая неделя к началу XXI столетия усохнет до пятнадцати в среднем часов. Надо отдать теоретику должное: нечто в этом духе произошло еще при его жизни. В Соединенных Штатах 40-часовая неделя была введена во время Великой депрессии — явно с целью сохранить занятость как можно большему количеству людей: двое сменили одного, трудившегося 80 часов.

В 1960-е годы, когда началась автоматизация, а затем компьютеризация, наблюдатели предположили, что труд многих тысяч рабочих и служащих заменят машины. По тогдашнему прогнозу корпорации РЭНД, к началу будущего столетия для производства всех жизненных благ потребуются лишь два процента населения, и только «элитные профессионалы» смогут находить себе выгодные места.

Это «вытеснение бумажной работы», как предсказал в середине 1960-х исследователь корпорации «Ай-Би-Эм» Артур Сэмюэл, приведет через двадцать лет к появлению третьего выходного. Так думал не он один. В 1963 году строительный магнат Генри Кайзер заявил, что в следующем веке 30-часовая рабочая неделя станет нормой и большинство американских семей будет проводить на отпускных каникулах целый месяц. Четыре года спустя «Уолл-стрит джорнал» описывал наше столетие как семейную идиллию, когда мужчины благодаря урезанному рабочему графику смогут больше времени уделять женам (тогда еще не включившимся в нынешних масштабах в общественное производство). Министр сельского хозяйства Орвилл Фримен считал, что трудиться будем на треть меньше, чем в конце шестидесятых, но при этом зарабатывать больше. А специалисты Лесной службы США в середине семидесятых озаботились будущей нагрузкой на места отдыха: выходные, утверждали они, надо будет равномерно распределить по всей неделе. И еще множество прогнозистов повторяло в те времена, что, мол, рабочих дней останется два-три на неделе, максимум шесть месяцев в году, а зарплаты опять-таки более чем хватит на любые потребности.