Южнее реки Бенхай - Михаил Домогацких

Именно о судьбе американских солдат в широком смысле слова готовился говорить президент на встрече в Гонолулу, намеченной на февраль 1966 года. Поскольку судьба американских солдат неотделима от судьбы Америки, думал он, то в этом свете положение во Вьетнаме представляет серьезную угрозу ее интересам, Амецика не может позволить кому бы то ни было попирать ее священные права стоять на страже идеалов демократии и свободы, в каком бы районе мира им ни грозила опасность. Это надо пресекать во что бы то ни стало. Как президент Соединенных Штатов он скажет своим союзникам, что они могут положиться на Америку, но и сами должны быть более активными. В этой борьбе каждому надо нести свою ношу.

Накануне отъезда на Гавайи у президента была беседа с Макджорджи Банди.

— Объединенный комитет начальников штабов, господин президент, входит с предложением одобрить программу, которая, по его мнению, привела к коренному повороту в развитии событий во Вьетнаме.

— Макнамара уже представил свои соображения, видимо, это и есть та программа, о которой ты говоришь.

— В основных чертах. Только начальники штабов, как это им и положено, разложили все по соответствующим полочкам.

— Не думаешь ли ты, Мак, что у нас слишком много разных программ? Все предлагают: тихоокеанское командование, командование экспедиционного корпуса, министерство обороны, начальники штабов, ЦРУ, государственный департамент, а результатов пока не видно. Ты так не думаешь, Мак?

Президент пристально посмотрел на своего советника по вопросам национальной безопасности, и в глазах Джонсона Банди прочел и сомнение, и тревогу, и недовольство, и надежду.

— Да, господин президент, результаты пока не соответствуют ни нашим целям, ни нашим расходам. Надо кропотливо искать причину этого и действовать самым решительным образом.

— Ты сейчас говоришь то, что я на протяжении уже долгого времени слышу со всех сторон. Мне кажется. Мак, что мы все еще не осознали того факта, что события во Вьетнаме не какая-то рядовая, каких много было и много будет, война с партизанами, подбитыми на мятеж безответственными элементами. Во Вьетнаме сегодня находится эпицентр борьбы с коммунизмом. Мы не можем потерпеть там поражения потому, что наше общество после этого будет долго оглядываться на Вьетнам, прежде чем принять какое-то крупное решение. Поэтому из всех программ я выбираю только такие, которые указывают конструктивный путь к победе, а не повторяют старые истины. Таких же конкретных предложений я жду и от тебя, мой дорогой Банди.

Джонсон вылетел на Гавайи в сопровождении министра обороны Макнамары, государственного секретаря Раска, посла по особым поручениям и заместителя государственного секретаря по дальневосточным вопросам Аверелла Гарримана, председателя Объединенного комитета начальников штабов Уиллера, советника по вопросам национальной безопасности Макджорджи Банди и еще целой свиты обслуживающего персонала.

После прохладной вашингтонской погоды прогретый солнцем, напоенный запахами моря воздух Гонолулу показался поистине целебным. Президент посмотрел на небо. Оно было такого же голубого цвета, как море, а лее вместе напоминало японскую картину, висевшую в кабинете его техасского дома. Джонсон окинул взглядом встречавших. Все были хорошо знакомы: командующий американскими вооруженными силами на Тихом океане, посол в Сайгоне, президент и премьер Южного Вьетнама.

Кинувшиеся с магнитофонами и камерами журналисты, потеснив охрану, едва не сбили самого президента. Джонсон, широко и приветливо улыбаясь в направленные на него объективы, отделывался от газетных репортеров ничего не значащими словами. Он даже шутил с наиболее знакомыми из них, но говорил всем одно и то же:

— Полет был прекрасным, господа, а остальные вопросы поберегите на более позднюю стадию. Нет, господа, никаких комментариев.

Очередные гавайские переговоры начались в обстановке небывалой секретности. На первом заседании адмирал Шарп сделал обзорное сообщение о военном положении в Южном Вьетнаме и о том, как идут бомбардировки территории Северного Вьетнама, потом выступили посол- США в Сайгоне, председатель Объединенного комитета начальников штабов и главный военный советник США при сайгонской армии.

На второй день встречи неожиданно слово взял сам президент Джонсон, выступление которого предполагалось только в конце совещания.

— Я хочу проинформировать вас, господа, — с трагическими нотками в голосе начал он, — о том, что в Южном Вьетнаме обстановка в эти дни, когда мы находимся на этом совещании, резко ухудшилась. Вчера я получил сообщение, что Вьетконг совершил новое варварское нападение на военную базу США в Плейку. Это, как свидетельствуют факты, было хорошо подготовленное, думаю, не без помощи Ханоя, нападение. Удару подвергся командный пункт, аэродром и казармы. Должен с огорчением сообщить, что в ходе этого бандитского нападения убито и ранено 234 американских военнослужащих и подорван 31 самолет.

Джонсон подождал, пока успокоятся присутствующие. Большим клетчатым платком он вытер лицо, протер очки, но продолжал молчать, показывая всем видом, что ему трудно справиться с волнением. Но вот он поднял голову, окинул взглядом лица участников совещания и наконец продолжил:

— Я должен также информировать вас о том, что я отдал приказ военно-воздушным силам, базирующимся в этом районе, начать массированную бомбардировку новых целей в Северном Вьетнаме. Это будет наш ответ на удар по Плейку. Мы покажем Ханою, что Америка не оставит безответной ни одной его враждебной акции.

Совещание после этого уже пошло на той высокой ноте, которую взял президент Джонсон. Даже несколько нервное и крикливое выступление сайгонского премьера не вызвало у Джонсона неприятного осадка. Наоборот, Ки понравился Джонсону своей бескомпромиссностью и готовностью идти на самые решительные действия против Ханоя. Обращаясь к Джонсону, он сказал:

— Господин президент! Мы видим в вас единственного защитника наших интересов, так бесстыдно и вероломно попираемых враждебными нам силами. Мы просим вас, господин президент, великого лидера великой страны, употребить все ваше могущество для сокрушения коммунистической опасности. От имени нашей страны я прошу вас направить во Вьетнам такой контингент войск, который поможет защитить наши моральные ценности. Мы гордимся ими, потому что получены они благодаря дружбе с Соединенными Штатами.

Это уже было совсем в стиле Джонсона, едва не прослезившегося во время речи премьера-генерала.

Гонолулская декларация и совместное коммюнике были составлены в таких выражениях, что через частокол слов «мир и спокойствие, процветание и взаимопомощь, непреходящие ценности и идеалы демократии», казалось, никому не добраться до истинных намерений сторон, скрытых в секретных приложениях.

Поэтому Джонсон был возмущен необъективностью мировой печати, извратившей, как он серьезно думал, дух декларации. Влиятельная французская газета статью о совещании в Гонолулу дала под крупным заголовком «Сговор о расширении войны во Вьетнаме».

— Какая мерзкая клевета! — воскликнул Джонсон, отбрасывая сводку информации зарубежной прессы.

Еще больший удар он почувствовал, когда познакомился с выступлениями американской печати. Он совсем не думал, что реакция большинства газет будет столь негативной. Общее мнение критиков Джонсона выразила «Нью-Йорк таймc». «Когда президент Джонсон на лазурном берегу Жемчужной гавани обещал сайгонским генералам бросить на весы судьбы будущее Америки, — писала она, — великий спор из-за конфликта во Вьетнаме начал разгораться по всем Соединенным Штатам. Он происходит сегодня повсюду, начиная с Белого дома, конгресса, Пентагона и кончая каждым домом, конторой, заводом, фермой. Сознание тупика стало почти общенациональным».

— Как это понимать, Дин? — спросил президент государственного секретаря, резким движением подтолкнув к нему газету с абзацем, отчеркнутым жирным красным карандашом.

— Обычная газетная статья, рассчитанная на сенсацию и дешевый авторитет у читателей, господин президент, — спокойно произнес Дин Раск. — Если мы будем обращать внимание на каждое выступление против администрации, нам нельзя будет сделать ни одного шага вперед. Впрочем, и ни влево, и ни вправо, потому что обязательно он кому-то не понравится. Чтобы наши газетчики могли получать не только на жевательную резинку, но и на виски с хамбургером [18], им приходится заниматься словесной эквилибристикой, от которой голова может пойти кругом. К счастью, завтра об этом все забудут.

Президент внимательно слушал Раска, не перебивая, хотя в глазах у него плясали сердитые искры.

— У нас, американцев, господин президент, отношение к газетным выступлениям напоминает- состояние человека, которого очень сильно ударили по голове тяжелым предметом и повредили череп.