Леди удачи - Марина Белоцерковская

— Черт меня возьми, если Жанна д'Арк не была девчонкой!

Так я и стала Жанной. Отец, не искушенный в педагогике, с младенчества взял меня в ежовые рукавицы. Он учил меня плаванию, фехтованию, верховой езде и прочим наукам, которые прививают своим сыновьям французские дворяне. Не скажу, что все это доставляло мне удовольствие, но отцовская муштра впоследствии не раз спасала мою жизнь и честь. Впрочем, надо отдать должное и матери. Несмотря на все запреты отца, она выучила меня грамоте, изящным искусствам и манерам девушки из фешенебельного дома.

Когда мне исполнилось шестнадцать лет, отец умер, и мать решила выдать меня замуж, что мне вовсе не понравилось. А увидев жениха — почтенного дедушку времен Столетней войны, я поняла, что меньше всего интересуюсь антиквариатом, и убежала из дома. Тут-то и пригодились мне отцовские уроки. Через некоторое время счастливый случай дал мне подругу, которая так же, как и я, спасалась от гонений. Мы решили не расставаться. Вскоре я узнала, что матушка разыскивает меня, и полиция имеет в руках мои приметы как в женском, так и в мужском платье. И тогда мы с подругой решили покинуть Францию, а убежищем избрали Вест-Индию. Вот и вся моя история. А теперь я замолкаю и даю слово моему шкиперу.

Шкипер тяжко вздохнул, уселся, привалившись спиной к фальшборту, и начал:

— Если только память мне не изменяет, при рождении меня нарекли Мари. Но я вполне могу ошибиться в этом, досточтимая публика, ибо с тех пор сменила много имен. Удивлены? Не удивляйтесь: дело в том, что я родилась в Париже, во Дворе Чудес[57]. Мой папочка (упокой, Господи, его душу!) был Жак Тардье по прозвищу «Могила». Если есть тут кто из Парижа, тот, вероятно, слышал о нем — папа наводил шорох на все предместье Иври. Когда мне было пять лет, его заложил один тип — разорившийся дворянин. Папу поймали и повесили на Гревской площади, а эта сволочь вернула себе расположение короля и родовые поместья. Мой старший брат Ксавье поклялся отомстить, да не успел — однажды он был убит в уличной драке. С тех пор обитатели Двора Чудес называли меня его именем, только в женском варианте — Ксави. Итак, я росла и вбирала в себя всё, чему могли научить меня улицы Парижа. У меня появилось прозвище «Куто» за любовь к этому холодному оружию, а во Дворе Чудес зря прозвища не дают.

И вот однажды, когда, по моему разумению, время наступило, я пришла в гости к тому дворянину. Правда, он почему-то был недоволен моим поздним визитом, а когда я представилась, проявил странную неучтивость — попытался смыться. Я, конечно, не из дворян, но, право же, это невежливо, что я и объяснила этому господину. Нет-нет, ни одного грубого слова!.. Я его просто пристрелила на его же балконе. Родственники покойного страшно на меня обиделись, хотя до сих пор не понимаю — за что? Местечко, вроде бы, теплое, с великолепным пейзажем…

Дня через два я прочитала, что за голову дочери разбойника Тардье назначена награда, и задумалась. Народ у нас небогатый… А когда однажды вечером меня чуть не арестовали, я решила убраться подальше. И убралась в Марсель. Там, в одежде мальчишки я нанялась на одну шхуну контрабандистов. Хозяин был мужик крутой, на руку тяжелый. Чуть что не так — в дыню! Но зато, спасибо ему, ни в парусах, ни в лоции не запутаюсь. А то можно посоревноваться! На сундук мертвеца и бутылку рома, а?

Толпа загоготала. Блад тоже не удержался от улыбки.

— Благодарю вас, барышни, за разрешение загадки. А теперь позвольте объяснить наше неожиданное появление. У меня только что был посыльный от месье д'Ожерона. Послезавтра — день рождения мадемуазель Мадлен, и губернатор назначил бал, на который, как всегда, приглашен весь офицерский состав моей эскадры. Я уже говорил, что не собираюсь отстранять вас обеих от дел. Поэтому прошу почтить бал своим присутствием и прийти на него в женском платье. Думаю, не стоит вводить в заблуждение Тортугу, которая уже полдня гудит, как улей. Еще бы! Самые отважные ее герои оказались девушками!

— А д'Ожероны еще не в курсе! — влез Джереми.

— Не знаю, кто больше рад этому событию, — улыбнулась Джоанна, — мадемуазель Люсьен или кое-кто еще.

Джереми заткнулся и ретировался.

— Итак?.. — Блад вопросительно посмотрел на Джоанну.

— Мы согласны, — ответила та, переглянувшись с подругой.

* * *

Питер Блад медленно брел по Набережной. Джоанна не выходила у него из головы. Интересно, как повела бы себя Арабелла, попав в такие обстоятельства? Питер вспомнил высокомерный взгляд мисс Бишоп, поднявшейся к нему по трапу из шлюпки, и вновь горечь обожгла его сердце. Джоанна бы держалась не так. Блад поймал себя на мысли, что сравнивает двух девушек, и помотал головой. Нет-нет, при чем тут сравнения! Мисс Дюпре просто прекрасный товарищ, на которого всегда можно положиться. Всем по душе ее великолепная находчивость, доброжелательный, ровный, веселый характер. Джоанна не похожа ни на одну из знакомых ему, Питеру, женщин. У нее золотые руки, прекрасная голова, чудесные глаза… Тьфу, черт! При чем здесь глаза?!

Тут Блад остановился, пораженный внезапной мыслью:

— Дьявол тебя возьми, Питер! Да ведь ты просто втрескался!!!

Как раз только этого ему и не хватало! Блад попытался сосредоточиться на мысли об Арабелле, и вновь у него ничего не вышло. Джоанна стояла у него перед глазами. После долгой и мучительной борьбы с самим собой Питер понял — нет смысла притворяться. Джоанна вытеснила Арабеллу из его ума и сердца.

— Влюбился! Как мальчишка! Вот это номер!!!

Подойдя к своему флагману, Блад остановился. Взгляд его упал на ярко освещенную надпись «АРАБЕЛЛА».

«Может, переименовать в „Джоанну“?», — Питер горько усмехнулся и, махнув рукой, отправился глушить ромом шальные мысли.

Часть IV

Глава 26

— Знакомьтесь! Пудинг, это Алиса. Алиса, это Пудинг.

Л. Кэролл, «Алиса в Зазеркалье»

Блад одернул камзол, взял шпагу и повернулся к двери, где его уже ждали мрачный Волверстон и сияющий Джереми. Питер весело хлопнул друзей по плечам, и вся компания отправилась на «Тайну», чтобы сопроводить дам на бал. Джерри готов был с каждым шагом взлететь к небесам воздушным шариком, так распирал его восторг. Друзья поднялись по трапу и… Нэд с Питером превратились в два монумента, а Джереми открыл рот и шагнул мимо трапа.

Жанр приключенческого романа предусматривает подобные эффекты. Да и какую еще реакцию можно ожидать от закоренелых морских бродяг, узревших на фоне банального и даже несколько осточертевшего пейзажа двух прекрасных фей? Высокая стройная Мари в белом платье лионского шелка была великолепна, как изваяние Дианы-охотницы, вышедшее из-под резца самого Праксителя, а ее лукавые глаза соперничали зеленым сиянием с изумрудами в ожерелье. Джоанна скорее походила на изящную японскую статуэтку в своем темно-красном бархатном платье, которое превосходно подчеркивало матовую смуглость кожи, нежную линию стана и искрящиеся золотом каштановые волосы. Лучи солнца играли в ее алмазном колье и тонули где-то в глубине карих глаз.