Шагай! (СИ) - Петерсон Хельга

Брент так и не сказал ей главного. Не смог, отступил в последний момент. Если бы она оставалась на расстоянии вытянутой руки, то он смог бы заговорить на скользкую тему. Но она не осталась. А говорить о чём либо, когда предмет романтических чувств попадает прямо в руки, крайне затруднительно. Бренту просто не хватило силы воли.

Он открыл глаза и посмотрел в небо. Облачное. Такое же, как и перспективы. Конечно, можно всё пустить на самотёк, и если повезет и правда не вскроется, то месяца через три за чашкой чая как бы мельком сказать: «Я хочу познакомить тебя с мамой. С братом знакомить не буду, ты и так с ним знакома». И возможно (чисто теоретически) такая стратегия себя оправдает. Но это вряд ли.

Еще один порыв ветра, на этот раз более сильный, заиграл лентами. Брент перестал считать облака и перевел взгляд туда, откуда раздавался шелест. На противоположном конце поляны рос огромный терновник, однако его зелени практически не было видно за тучей цветных лоскутов, повязанных на ветки. Брент не заметил этот тёрн вчера. Что за очередная кельтская блажь?

Он опустил термос на траву, привстал, вытянул смартфон из заднего кармана джинсов. Пробежал пальцами по экрану. Сеть довольно быстро сообщила всё, что знает насчёт «блажи». Тёрн украсили не просто так, а из корыстных побуждений: каждая лента в этом ярком облаке равнялась чьему-то желанию. Неплохая идея.

Брент подобрал крышку термоса, завинтил её на металлической тубе, и встал с ковра. Самое время попросить богов о помощи. Вроде бы праздник еще не закончился. Но разноцветных лент в мужском походном рюкзаке естественно не нашлось. Где все эти люди, спящие сейчас в своих палатках, взяли столько тесьмы? На эту тему Брент раздумывать не стал. Он влез в рюкзак, нашёл в одном из карманов складной нож, и двинулся к майскому шесту.

Яркие концы лент свободно свисали на шесте. Брент схватил сразу охапку. Поднёс нож, проехал лезвием, полиэтиленовая охапка легко поддалась. В кулаке остался целый шуршащий букет. Брент коротко ухмыльнулся, рассматривая свою добычу. После того, как туристы разойдутся, ленты распутают, снимут с шеста и скорее всего выбросят. Так что никому не будет дела до того, что кто-то бессовестный отстриг один фут расходного материала.

Подготовка к загадыванию желания была завершена. Остался последний атрибут: ритуал терял всю свою прелесть, если проделывать его в одиночестве. Поэтому Брент развернулся на пятках, нашёл взглядом знакомую одиночную палатку и зашагал прямиком к ней.

Из-под тента раздавался тихий шорох. Может быть, Эмму даже не придётся будить. Брент сел на корточки напротив застёгнутой двери и тихо откашлялся.

— Ты спишь?

Шорох стих.

— Пытаюсь, — прозвучал приглушённый ответ изнутри палатки.

Значит, не спит. Замечательно.

— У меня есть несколько вопросов к моему гиду, — объявил Брент тенту.

Шорох внутри прозвучал с удвоенной силой. Через мгновение дверь расстегнулась, наружу вылезла взлохмаченная кудрявая голова. Эмма отфыркнулась от волос, прищурилась, то ли от уличного света, то ли от собственной подозрительности, и смерила Брента взглядом.

— Даже не начинай.

— О чём ты? — поднял брови он.

— Ты знаешь, — Эмма переставила руки через порог, и медленно поползла вперед, выбираясь из палатки. — Не представляешь, сколько раз за первый день я хотела дать тебе пинка под зад.

Он очень хорошо представлял. Настолько хорошо, что ему было жаль гида Эмму Маршалл, и это как раз та тема, которую очень нужно обсудить. Но не тогда, когда девушка выползает из палатки на мокрую от росы траву, а её волосы тёмной шторой завешивают весь обзор.

— Я просто ужасно любопытный, — ухмыльнулся Брент, поднимаясь и протягивая ладонь. — Давай, помогу.

Эмма не раздумывая выпростала руку и обхватила его запястье. Брент рванул её вверх, поставил рядом с собой. Без спроса запустил пальцы в каштановые пружины и убрал их с веснушчатого носа. Девушка взмахнула ресницами, заглянула в его глаза.

— Ты даже не дашь мне привести себя в порядок?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

По скромному мнению Брента, она была в полном порядке. Или почти в полном, но не было ничего такого, что не смог бы решить хороший сон. Брент взял её подбородок и приподнял.

— У тебя просто охренительно красивые синяки под глазами, — пробормотал он.

Сейчас она ткнёт его кулаком под рёбра, и будет права. Он напряг мышцы, приготовившись отразить удар… Но его не последовало.

— Ты самый ужасный, мерзкий, гадкий тролль из всех, кто мне попадался, — прошептала Эмма. Затем неожиданно потянулась вперед и чмокнула Брента в кривую ухмылку. — Зачем ты помешал мне спать?

Она отступила назад, наклонилась к распахнутой палаточной двери, взяла валяющуюся на земле бутылку, и открутила пробку. Брент с интересом проследил за её движениями.

— Чтобы ты рассказала мне про «дерево желаний».

— Я же вчера рассказывала, — сдвинула брови Эмма.

— Да?

Она плеснула воду себе в ладонь и быстро прихлопнула её к лицу.

— Да, — растёрла щёки, подбородок, спустилась на шею и небольшое декольте. Кожа заблестела от влаги. — Чем ты слушал?

Глядя, как одна большая капля стекла по виску, подбородку и шее, Брент облизал губы.

— Я не слушал, — бросил он, всё еще не отрывая взгляд от капли: та преодолела всё расстояние и впиталась в ткань водолазки.

— Ты на меня пялишься? — вдруг прозвучал вопрос.

Бренту пришлось моргнуть. Он оторвался от созерцания траектории капли и только сейчас увидел иронично вздёрнутую правую бровь.

— Да, — не задумываясь выпалил он. — Пялюсь.

— Мне нужно вылить на себя всю бутылку, как в рекламе?

— Пожалуйста.

Эмма фыркнула, хлопнула его по плечу и обошла по широкому кругу.

— Дурак, — услышал Брент.

Еще какой дурак. С молчаливым согласием он увязался следом за девушкой к «дереву желаний», беззастенчиво глядя, как покачиваются её бёдра. Много лет прошло с тех пор, как Бренту можно было вот так открыто рассматривать чьи-то бёдра. Он был женат, для него это многое значило. Конечно, со вступлением в брак в организме не отключается функция, отвечающая за симпатию к красивым женщинам, но это всегда была всего лишь симпатия, ровным счётом ничего не значащая. Замечать, но не запоминать. И после развода привычка «замечать, но не запоминать» никуда не делась.

До того, как Брент присел на тротуаре, чтобы завязать шнурки, и о него споткнулась курносая, глазастая Эмма Маршалл. Тот пинок вытолкнул его из анабиоза в жизнь.

В очередной раз ветер оживил «дерево желаний». Сотни лент зашелестели, как сухие листья, однако вблизи стал слышен еще один странный звук. Что-то вроде перезвона или тонкого лязганья металла о металл. Эмма остановилась в полушаге от украшенных веток, подняла руку и медленно провела ладонью по радуге завязок.

— Ты правда не слышал, что я о нём рассказывала? — обернулась девушка.

Брент стал за её спиной, обхватил за талию и притянул к себе.

— Правда. Не знаю, как так вышло. Что это за звон?

— Присмотрись, — Эмма откинулась назад, положив голову на его плечо.

Он вытянул шею и прищурился. На ветках терновника среди разноцветной тесьмы поблёскивали самые разные ювелирные изделия и другие мелочи из металла. В лентах путались одинокие женские серьги, цепочки с кулонами, брелок в виде индийского слона, шаманское перо… и еще много-много всяких мелочей, способных затеряться в карманах и найтись в самый неожиданный момент. Брент тихо присвистнул.

— Как в ломбарде.

— Почти, — хмыкнула Эмма. Голова на плече Брента повернулась, и он ощутил на шее короткий поцелуй. — Каждый цвет лент отвечает за отдельный вид желания, — снова заговорила девушка, согревая кожу дыханием. — Зеленый — процветание, синий — здоровье, красный — любовь. Но вместе с лентами дереву нужно оставить что-то от себя. Так что да, здесь действительно что-то вроде ломбарда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И процветание, и любовь были очень кстати для одинокого безработного неудачника. Брент повернулся и ткнулся носом в кудрявый висок.