Колечко с бирюзой - Валентина Мельникова

— Служба у меня самая обычная. — Он оставил в покое пуговицы, но от себя ее не отпустил, и Наташа, удобно пристроив голову на его плече, приготовилась слушать. — До обеда перекладываю бумаги слева направо, после обеда — справа налево. Часто бываю в командировках, в которых наблюдаю, как это делают другие.

— Исключительно в ночное время?

— С чего ты взяла?

— Но ты же сам недавно сказал: «Ночное время я привык использовать для служебных целей».

Игорь опешил:

— Разве я такое говорил? Да, кажется, попал я как кур в ощип! — медленно протянул Игорь. — Теперь, точно во вражеском тылу, придется за каждым словом следить. — Он с веселым удивлением посмотрел на Наташу. — А может, ты тайный агент ЦРУ?

— И как ты об этом догадался? Конечно же агент, а твой ночной горшок — мой передатчик. На нем я шифрованные донесения передаю, пока ты дрыхнешь!

Игорь засмеялся, потом посмотрел на гитару и спросил:

— А как же обещанная песня? Гитара устала валяться на стуле без дела.

Наташа осторожно провела пальцами по струнам. Гитара умиротворенно вздохнула, выдала первый аккорд. Девушка справилась с легкой хрипотцой в голосе, запела чисто и нежно:

Серые глаза — рассвет,

Пароходная сирена.

Дождь, разлука, серый след

За винтом бегущей пены.

Игорь прижал ее ладонь к струнам:

— Но ты ведь не хотела петь о разлуке?..

— Так уж почему-то получается, — печально улыбнулась она в ответ.

Игорь завороженно следил за тонкими пальцами, трогающими струны, и необъяснимая тоска сжала его сердце. Внизу под окнами резко просигналила «скорая помощь», и он подумал: «Вот и еще одного бедолагу привезли… Дай Бог, чтобы с элементарным аппендицитом!»

Обстоятельства своего ранения он помнил смутно, словно в тумане. Разгоряченный ночной схваткой, он даже не почувствовал боли в боку и, вполне возможно, истек бы кровью в воде, если бы на помощь не подошел пограничный корабль. А потом был мутный свет ночника и прекрасная фея с ласковыми руками, которая вскоре превратилась в хорошенькую и дерзкую девчонку с удивительно голубыми глазами.

— Синие глаза — луна,

— продолжала петь Наташа, —

Вальса белого молчанье,

Ежедневная стена

Неизбежного прощанья…[11]

— Тебе не нравится песня? — Наташа с тревогой посмотрела на Игоря. — Прости, что не очень веселую выбрала…

Игорь осторожно взял из ее рук гитару и отложил в сторону.

— Хватит грустить! Пора переходить к последнему пункту нашего плана. Я тут кое-что придумал. — Он подошел к кровати, стащил матрац на пол, накрыл его простыней, бросил сверху подушки и одеяло. — Ну, чем не королевское ложе?

И не успела Наташа опомниться, как лежала уже навзничь с заведенными вверх и прижатыми к матрацу руками.

— Не трепыхайся! Теперь не я, а ты в моей власти!

Продолжая одной рукой удерживать девушку за запястья, второй он сноровисто освободил ее от одежды и замер на секунду от восторга. Великолепное молодое тело стремилось навстречу, требуя, чтобы его ласкали, миловали, целовали и голубили всю ночь напролет.

Но Игорь не спешил. Ему хотелось достичь пика любви неспешно, постепенно раскрывая и познавая все до единой тайны любимой женщины, приучая ее к себе и постигая вместе с ней все новые и новые высоты чувственных ощущений.

— Игорь, кажется, пора разбегаться по своим углам. — Наташа устало склонила голову на крепкое плечо. Тело ныло от непривычной гимнастики, но боль была приятной, а комплекс тех упражнений, которые они весьма успешно осваивали всю ночь, сулил новые радости и волнующие моменты во время медового месяца. Но что-то уж слишком быстро ночь пролетела! Вот-вот солнце вынырнет из моря, а у них по палате будто Мамай прогулялся.

Игорь быстро поцеловал ее в макушку:

— Не огорчайся, я тебе помогу убрать в палате, и ты еще успеешь поспать пару часиков!

Но подремать до общего подъема им так и не удалось… Наташу вызвали к телефону, и минут через двадцать ее ввела в палату дежурная медсестра, пальцем она придерживала ватку на игле шприца.

Игорь в недоумении переводил взгляд с мертвенно бледного лица Наташи на сестру и обратно и ничего не понимал. Что ж такое могло произойти и безмерно испугать его любимую, если ей вдруг понадобилась медицинская помощь?

— Ее жених только что звонил. — Медсестра подняла глаза на Игоря, потом перевела взгляд на Наташу, погладила ее по голове. — Ложись поспи, пока за тобой приедут, и успокойся немного. Теперь уже ничем не поможешь… А я пойду сейчас Нине Ивановне позвоню…

— Вы в состоянии объяснить, что происходит? — рассвирепел Игорь оттого, что на него будто специально не обращали внимания.

Медсестра глянула на него поверх очков:

— Не шумите, Карташов! Я вам не обязана докладывать!

— Но Наташа — моя невеста, и я хочу знать, что с ней.

— Получается, еще один жених объявился? — хмыкнула медсестра. — Интересно, а тот, который звонил, знает об этом?

— Черт побери! — окончательно взорвался Игорь. — Прекратите ходить вокруг да около!

— Не орите, Карташов! Вы не в казарме, поберегите девочку. Она сейчас в коридоре чуть не потеряла сознание. У нее ночью бабушка скончалась от сердечного приступа…

Глава 18

Вчера похоронили бабулю… Ушли из дома тепло и счастье, оставив горе и непомерную тяжесть неожиданной утраты. Укрывшись с головой одеялом, она лежала в постели, не простив себе, что не успела, не застала бабушку живой. Не останься она на ночь с Игорем, вернись домой с последней электричкой, глядишь, помогла бы старушке справиться с сердечным приступом, поддержала бы до приезда врача. Но не приехала, не помогла, не поддержала, и только один Петр был рядом с бабушкой, но что он мог поделать?

Нина Ивановна отпросилась у Лацкарта и все эти дни не отходила от Наташи ни на шаг. Петр занимался подготовкой похорон и поминального обеда. Наташа словно примерзла к стулу у гроба и даже ночью не прилегла ни на минуту. Сидела молча у изголовья, сухими отрешенными глазами всматривалась в самое дорогое и родное лицо и не верила, что никогда больше бабуля не заговорит, не улыбнется ей, не встретит у калитки шутливыми упреками…

Несмотря на дождь, казалось, полсела пришло на бабушкины похороны. Наташа и не подозревала, сколько людей помнят и любят ее бабулю. Ей приходили выразить сочувствие знакомые и малознакомые люди, некоторых она вообще видела впервые в жизни — все бывшие ученики, их родители, друзья, коллеги, соседи, просто односельчане… Только Романовы не появились ни на похоронах, ни на поминальном обеде. Петр, почерневший от усталости и забот, метался по поселку, и Наташа не раз слышала одобрительный шепоток соседок: мол, теперь Семеновна может быть спокойна, в хорошие руки попала ее внучка.