Единственный принцип - 1 - Дмитрий Хоменко

— Я принесла вам спэро, — что есть мочи крикнула она и, дождавшись пока тысячи маленьких существ найдут ее взглядом, достала из рюкзака охапку цветов и выставила на всеобщее обозрение. Когда оцепенение среди арлемов прошло, к ней потянулись тысячи рук, в надежде получить вожделенный цветок, чтобы потом мучиться вопросом, что же с ним делать. Спутники девушки также открыли свои сумки и теперь бережно вкладывали в тянущиеся к ним руки по одному цветку. Никто не обратил внимания на отсутствие Вэлэвина. Даже Моро настолько увлекся происходящим, что ничего не заметил.

Глум и Вэлэвин были единственными, кто точно знал, что им нужно в Хаболе. В тот момент, когда Вэлэвин заметил в толпе сата, тот отдавал какие–то распоряжения одному из гномов. Пока Вэлэвин пробирался к нему сквозь плотную толпу, гном со всей возможной для него прытью бросился к выходу из Хабола, а Глум, никем не замеченный, проскользнул в одну из пещер. Пока его преследователь разбирался с ничего не понимающими волунами, он, перепрыгивая через несколько ступенек, спустился в отделанный светящимся гримом зал и бросился к одиноко возвышающемуся в центре алтарю, выполненному в виде шестиконечной звезды из того же тускло отсвечивающего материала. Сат тщательно осмотрел его, на ходу трясущимися от возбуждения руками снимая с шеи камень Флодина. Кристалл идеально вошел в предназначенное специально для него отверстие в центре алтаря. На какое–то время Глум застыл, положив на него обе руки. Потом он медленно повернул его вокруг оси. Два правильных треугольника, составляющих таинственную конструкцию, стали медленно и бесшумно вращаться в противоположные стороны, сначала слившись в один треугольник, а потом восстановив первоначальную шестиконечную форму. Только теперь каждая из вершин поменяла свое первоначальное местоположение. Когда движение прекратилось, Глум издал торжествующий вопль и потянулся за выполнившим свое предназначение кристаллом. Вдруг могучий удар сзади отбросил его к стене. Оглушенному сату понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя и увидеть нападавшего. Вэлэвин стоял между ним и кристаллом, внимательно наблюдая за Глумом. Когда тот резко бросился на него, пытаясь пробраться к кристаллу, это не стало для Вэлэвина неожиданностью. Но сат с остервенением совершал один бросок за другим, пытаясь обмануть своего врага. Наконец ему удалось кончиками пальцев зацепиться за камень. Вэлэвину не оставалось ничего другого, как ударом меча отсечь ему руку. Глум снова взвыл, но на этот раз от непривычной для него боли. Позабыв обо всем на свете, он, извергая всевозможные проклятия, бросился прочь. Отшвырнув его отсеченную кисть подальше, Вэлэвин стал дожидаться появления своих спутников, не cводя задумчивого взгляда с кристалла.

Глум тем временем уходил все дальше от Хабола, с ужасом поглядывая на свою изувеченную руку и сожалея о потерянном кристалле. Но чем дальше он уходил от злосчастного пристанища волунов, тем спокойнее становился. В конце концов, он успел сделать то, что ему было нужно, и не был уверен в том, что камень пригодился бы ему и в будущем. Скоро и нанесенное ему увечье перестало казаться чем–то ужасным. Вскоре сат решил сделать привал. Прислонившись к каменной стене, он закрыл глаза, пытаясь окончательно прийти в себя, но тут ему был нанесен новый удар.

— Привет, Глум, — услышал он знакомый голос и, открыв глаза, увидел перед собой Йорна. Тот, ехидно скалясь, наслаждался созерцанием потрясенного его неожиданным появлением Глума.

Йорн хотел было еще что–то сказать своему злейшему врагу, но передумал. Неожиданно для Глума он метнул в него дротик, перешедший к нему по наследству от Моро довольно оригинальным способом, который был сейчас с успехом повторен.

Пригвожденный к скале Глум, как когда–то сам Йорн, долго не хотел сдаваться. До последнего момента он не терял надежду на чудесное спасение, строя планы отмщения на будущее. Но оказался не таким везучим, как его сородич и злейший враг. Не суждено было Глуму увидеть творение своих рук, насладиться результатами своего кропотливого труда. Единственным существом, которое он еще увидел, стал клоун Улф. По–собачьи склонив голову на бок, он с любопытством наблюдал, как исчезает сат, не забывая время от времени корчить рожицы.

РАССТАВАНИЕ

«Кристалл теперь твой». «Ты можешь делать с ним все, что захочешь». «Можешь попробовать вернуть все на свои места». «Вот только не известно, получится ли, или ты сотворишь еще нечто похуже». «Да и не мешает подумать над тем, стоит ли даже пробовать». Этим набором фраз, если не считать показанной дороги в Хабол, пока и ограничилась вся помощь Вэлэвина. Затем он просто оставил Анабель наедине с кристаллом и самой собой.

Мир перевернулся. Перевернулся для всех: людей, крэторнов, арлемов и даже волунов. В самом Хаболе царило замешательство. Что будет дальше, не знали даже хранители тысячелетних знаний. Они просто ждали, изредка поглядывая в сторону Анабель. Но она не знала, что ей следует предпринять, и не прикоснулась к камню, оставив его на прежнем месте. «Почему именно я?», — этот вопрос не выходил у нее из головы. Девушка еще никогда не находилась в такой растерянности. У нее было такое ощущение, как будто ее вывезли в лодке на середину реки и, выбросив за борт, оставили на произвол судьбы. Даже то, выплывет ли она, интересовало далеко не всех. По крайней мере, ей так казалось.

Время шло, а решения все не было. Не было даже попыток к каким либо действиям вообще. Наверное, единственный, кто был чем–то занят, это Глеб. Казалось, еще немного, и он лопнет от переизбытка информации, к которой получил доступ. Лишь изредка, встретив случайно Анабель, он ненадолго возвращался в действительность. И вот, когда девушка собралась положиться на волю случая и просто повернуть кристалл, умыв, таким образом, руки, рядом с ней оказался Дим Димыч.

— Чудесное место, — сказал он как–то вечером, присаживаясь рядом с Анабель на краю уступа. — Если бы не годы, я, пожалуй, носился бы сейчас по Хаболу, как и Глеб. Но, даже никуда не спеша, я успел многое узнать. Знаешь, даже сами по себе, без учета всего произошедшего, знания, которые я получил за короткое время, перевернули бы для меня мир. Уверен, что с другими людьми произошло бы тоже самое, появись у них такая возможность.

— По–моему, им вполне достаточно и того, что с ними уже произошло, — грустно заметила девушка, уныло наблюдая за тем, как солнце прячется за горными вершинами. Казалось, оно, подобно всем остальным, собирается повернуться к ней спиной. Сидящий рядом с девушкой Корс совершенно по–другому оценивал эту картину, как, пожалуй, и все произошедшее. Но, понимая состояние Анабель, не спешил продолжать беседу.

— Что мне делать? — неуверенно, будто сомневаясь в уместности самого вопроса, спросила его девушка. И снова Дим Димыч не спешил с ответом. И тогда она, возможно впервые в жизни, сорвалась. Слезы покатились по ее щекам. — Почему именно я? Неужели больше некому? Даже здесь полно здоровых умных мужчин. Нет, сначала в моей жизни появляются арлемы, потом Флодин, теперь вот еще и кристалл. Но при этом никто не удосужится ответить на мой простой вопрос: «почему я?». Хорошо, если все–таки кроме меня больше некому таскаться с этим камнем на шее, то почему хотя бы не объяснить, что мне со всем этим делать. Почему Флодин просто не отдал мне кристалл, когда у него была такая возможность, и не дал четкие «инструкции по эксплуатации»? Почему из Грулэма и Вэлэвина нужно чуть ли не щипцами вытягивать каждое слово? Почему волуны, такие умные волуны, ввязались в эту идиотскую драку с арлемами, дав возможность сату перевернуть мир? Неужели они не предвидели подобного развития событий? И вообще, почему они позволили какому–то крэторну убить Флодина, а сату забрать камень?

Корс внимательно, не перебивая, слушал эмоциональную речь девушки. Когда она закончила, он еще некоторое время обдумывал свой ответ, взвешивая каждое слово, которое ему предстояло произнести.

— Помнишь, ты спрашивала меня, что я увидел в Долине? — начал он тоже с вопроса. Девушка утвердительно мотнула головой. — Меня заинтересовал символ волунов, крест, о котором, кстати, упоминает в своем дневнике Кранц. Пожалуй, это один из самых распространенных символов, используемых людьми. Что касается волунов, то они в основном только его и используют. Он служит для них своеобразным сигналом окружающим их мирам. Так вот, Карл Кранц каким–то образом открыл для себя смысл этого символа, и этот смысл совпадает во многом с тем, который придают кресту обитатели Хабола. Чувства, простые человеческие чувства скрыты в этом символе. Точнее, самые сильные из них: любовь и ненависть, безразличие и безысходность. Все остальные — лишь производные от этих четырех или своеобразная форма их проявления. Жизнь человека определяется этими чувствами, он, сознательно или нет, стремится к ним, как мотылек к пламени. И точно также сгорает, в конце пути, беспомощно оглядываясь назад. Потому что стремиться нужно было не к ним, а от них, так сказать в «нулевую точку», с которой человек и начинает свою жизнь. Эта «точка» и есть ничто иное, как совершенство, самодостаточность. Она по сути своей недостижима, но само стремление к ней наполняет жизнь человека совершенно иным смыслом, делает его сильнее. Но страх ослепляет людей, толкая их в противоположном направлении. Твое преимущество, как и подобных тебе «новых людей» в том, что вы близки к этой «точке» самодостаточности. Можно сказать, что вы — новый, более совершенный вид людей.