«Военная анархия» в Римской империи - Юлий Беркович Циркин

в смятение ((wvTapa%0Évroç). Если восстание Иотапиана являлось в первую очередь реакцией на усиление налогового гнета, то выступление Пакациана было чисто военным мятежом. А это значило, что из рук императора уходит по крайней мере часть армии, и судьба власти снова, как в 193 г. и позже, может решаться открытой гражданской войной, в столкновениях полевых армий. И, как в 193 г., мятеж подняли дунайские легионы, чья относительная близость к Риму стала тогда решающим фактором в «гонке за троном». Этот мятеж, вероятно, вспыхнул уже ближе к зиме 248 г. или даже зимой, ибо этим можно объяснить, что Пакациан даже не пытался двинуться со своими войсками на Рим, явно выжидая более благоприятных погодных условий476. Это, однако, не многим улучшало положение Филиппа. Выступление Пакациана ставило под вопрос систему суперкомандований, созданную Филиппом. Император оказался в заколдованном круге. С одной стороны, ситуация требовала, чтобы в наиболее угрожаемых районах командование войсками нескольких провинций было сосредоточено в одних руках, но с другой, это концентрировало в руках таких «вице-королей» слишком большие силы. Родственник Северин оказался явно не на высоте при решении поставленных перед ним задач, и императору пришлось самому отражать варварское нашествие. А сменивший Северина Пакациан стал нелояльным к нему.

Был еще один важный момент, который не мог не взволновать Филиппа. Пакациан провозгласил себя императором, приняв все обычные титулы. В Виминиации, где уже до этого Филипп чеканил свои монеты, предназначенные для снабжения дунайской армии477, он стал выпускать свои478. Эти монеты имеют легенду ROMAE

AETER(nae) AN(no) MILI(esimo) ET PRIMO479. Такая легенда не только сообщает дату мятежа, но и дает представление о его идеологической базе. Выдвигая на первый план более чем тысячелетнюю историю Рима, Пакациан выступал как представитель древних, исконно римских традиций, явно противопоставляя себя арабу Филиппу и подвергая сомнению его «романность». Он явно рассчитывал на поддержку не только своих солдат, но и римского общественного мнения и особенно, пожалуй, сената — главного хранителя этих традиций. И этот расчет был верен. Ведь Филипп, как говорилось выше, стремился именно в своей традиционности убедить римлян. Филипп созвал сенат и запросил у него помощи, заявляя о готовности в противном случае отречься. И характерно, что, по словам Зосима, никто из сенаторов ему даже не ответил. Сенат явно не желал выступать на стороне Филиппа. Положение сложилось довольно трудное. Становилось ясным, что Филипп теряет поддержку не только армии (или, по крайней мере, ее значительной и наиболее боеспособной части), но и сената. В некотором смысле это было крахом его политики. Положение спас Деций, ясно выступивший в поддержку императора.

Г. Мессий Квинт Деций Валериан сам происходил из района Сир-мия и в свое время был наместником Нижней Мезии480, так что он хорошо знал и район мятежа, и воинов, в нем участвовавших. Важен еще один момент. В 238 г. Деций недвусмысленно встал на сторону Максимина, противопоставив себя, таким образом, большинству сената. После поражения Максимина он был смещен со своего поста легата Тарраконской Испании. На политическую сцену он вернулся скорее всего после смерти Гордиана481, может быть, в результате амнистии, проведенной Филиппом. Более того, Филипп назначил его префектом Рима482, что было знаком императорского доверия и демонстрацией желания объединения всех сил общества независимо от прошлых позиций. Теперь Филипп направил Деция на Балканы на смену мятежному Пакациану. Поскольку Деций уже был наместником одной из мезийских провинций, а обычно легатом одной и той же провинции одного человека не назначали, можно полагать, что он был послан на Балканы не в качестве наместника провинции, а в качестве правителя объединенных провинций483. Авторы умалчивают,

были ли ему приданы какие-либо войска. По словам Зосима, император послал Деция в Паннонию и Мезию сменить там командование, так что, вероятнее всего, мятеж к этому времени уже прекратился. Солдаты, может быть, уже при известии о направлении к ним Деция сами убили Пакациана и подчинились императору и его посланцу.

Мятеж Пакациана явно ослабил оборону дунайской границы, и этим воспользовались готы, недовольные отменой Филиппом денежных субсидий. Под командованием готского короля Остроготы образовалась довольно сильная коалиция варварских племен, включавшая в себя не только готов, но и другие племена, в том числе карпов, с которыми сравнительно недавно воевал Филипп (lord. Get. 89-94; FHG III. Dex. fr. 18)484. Варвары разрушили город Марциано-поль, находившийся довольно далеко от границы. Следовательно, они проникли в глубь территории Мезии, практически не встречая сопротивления. Они опустошили Мезию и Фракию. Борьба с ними Деция шла неудачно. По словам Иордана, готы с большой добычей вернулись в свои земли. Вскоре после этого на них напали гепиды (lord. Get. 94-100). Не исключено, что это нападение было каким-либо образом спровоцировано римлянами, и именно гепидская угроза заставила готов покинуть римскую территорию485.

Мы не знаем, при помощи каких мер Деций восстановил дисциплину в дунайской армии (Zos. I, 21, 3), но они, видимо, были столь крутыми, что часть воинов даже предпочла обратиться за помощью к готскому королю. По словам Иордана (Get. 90-91), именно обращение этой части римских воинов послужило для Остроготы поводом к вторжению на территорию Империи. Вскоре после того как Деций стал императором, в одной из надписей его среди прочего называют также восстановителем (reparator) военной дисциплины (ILS 8922). Однако практически сразу после этого солдаты провозгласили его императором. Зосим (I, 21,3) пишет, что солдаты, видя, как он наказывает виновников мятежа Пакациана, предпочли его самого объявить

императором. Армия Деция двинулась в Италию. Зонара (XII, 19) сообщает, что Деций пытался успокоить Филиппа, написав ему в письме, что он по прибытии в Рим сам сложит с себя императорскую власть. Если это сообщение достоверно, то можно сказать, что Деций пытался создать впечатление своей невиновности в развязывании гражданской войны и возможного принуждения его к принятию пурпура486. Об этом же, по-видимому, свидетельствует и то, что в отличие от Пакациана Деций не стал выпускать свои монеты487. Филипп, однако, понимал, что такой исход военного мятежа совершенно невероятен, и со своей армией двинулся навстречу войскам Деция. В битве при Вероне он потерпел поражение и был убит (Aur. Viet. 28, 10; Epit. 28,2; Eutrop. IX, 3; Sync. P. 683). При известии о поражении Филиппа преторианцы убили его сына, оставленного им в Риме (Аиг. Viet. 28, 11; Epit. 28, 3; Eutrop. IX, 3).

Совершенно иную версию событий предлагает Иоанн Антиохийский (FHGIV. Fr. 148). По его словам, наоборот, Филипп, победоносно воевавший со