Наперегонки со смертью - Андрей Воронин

— Ну тише, Толя! Дай хоть слово сказать!

— Ну?

— Сегодня родители Алины должны уехать на дачу.

— И что?

— Они пробудут там до воскресенья, до вечера, а то и до понедельника…

— Что ты от меня хочешь? Уже семь, и мне пора к «объекту»…

— Толя! — Банда так отчаянно выдохнул его имя, что несгибаемый телохранитель остановился все-таки, решив выслушать Сашку. — Толя, послушай, Алина все три дня будет дома. Мы… То есть она шагу не ступит из квартиры.

— И что?

— Я буду все три дня с ней.

— Не понял…

— Ты не приезжай в субботу. Возьми машину, будто едешь на дежурство, а сам захвати жену, детей — да на природу. А?

— Банда…

— Ты подумай. Поверь, никуда не пойдем. Ничего не случится. Я тебе обещаю.

— Ну, Банда… Толя, пожалуйста!

— Эх! Но…

— Но если что, я сразу тебе сообщу. А для всех остальных — мы просто поменялись дежурствами.

Так ты согласен?

Толик укоризненно покачал головой:

— Не доведет тебя все это до добра!

— Тьфу-тьфу! Так по рукам?

— Пошел ты к черту!

— Запомнил? В субботу не приезжай.

— Ладно. А пока вали отсюда и не мешай мне работать.

— Толя, я тебя сейчас расцелую!

— А я тебе зубы посчитаю. Кыш!

— Толик, с меня коньяк! — крикнул Банда вслед исчезавшему в подъезде коллеге и счастливый прыгнул за руль своего джипа. — Господи, хоть бы скорее пролетел этот день!

* * *

В пятницу Банда был у подъезда Алины уже в шесть утра. Он вышел из машины и, усевшись на капоте, долго с тоской смотрел в окна квартиры Большаковых, пытаясь угадать, что делает сейчас Алина. Ему не терпелось увидеть девушку, но он не мог позволить себе нарушить ее тихий и чуткий девичий сон своим появлением ни свет ни заря.

Но Алина уже не спала.

Она еле пережила эту ночь, ворочаясь с боку на бок в горячих простынях и с нетерпением сверля глазами светящееся табло часов на прикроватной тумбочке. Ей казалось, что старая добрая «Электроника» вдруг дала сбой, слишком затягивая смену цифр, и время от времени девушка вскакивала и подбегала к своему «Панасонику», сверяя будильник с таймером музыкального комплекса, и, разочарованная, снова укладывалась, убеждаясь, что во всем виновато само время, слишком уж медленно ползущее к рассвету.

Она так и не заснула, а когда комната наполнилась зыбким предрассветным светом, включила музыку, надев наушники, и долго слушала Милен Фармер, периодически сменяя два ее диска. Ей нравилась эта француженка, особенно ее видеоклипы, похожие на маленькие фильмы с законченным сюжетом, они полнились страстью и любовью, как будто выплескивая, раскрывая нараспашку душу любящей и страдающей женщины. Особенно ей нравился клип, в котором героиня — сама Милен — отбивает свою любовь у грозной соперницы, не гнушаясь выдергивать у той клочья волос из головы, но затем погибает вместе со своим возлюбленным, расстрелянная бандитами, подкупленными отвергнутой соперницей.

Это было так романтично, так откровенно и так здорово, что сердце девушки подпрыгивало и трепетало в минуты просмотра клипа. И сейчас, лежа с закрытыми глазами и слушая музыку, девушка живо представляла себе этот клип и наслаждалась. Вот только вместо Милен Фармер в ее мечтах на лошади скакала она сама, а рядом на гнедом жеребце несся ее Александр…

Когда солнце, выскользнув из-за крыши дома напротив, точным попаданием пробило щелочку в плотно зашторенных окнах, сверкающим мечом пронзило всю комнату и, попав в зеркало, раздробилось на множество веселых зайчиков, Алина в очередной раз взглянула на часы и, увидев четкие зеленые цифры 6.15, не выдержала, вскочила и, пробежав на кухню, окна которой выходили во двор, выглянула из-за занавески вниз.

Сердце ее затрепетало и оборвалось: у подъезда, застыв в позе терпеливого ожидания, на капоте своего джипа сидел Банда, вглядываясь в ее окна. Не отдавая себе отчета в собственных чувствах, Алина почему-то отпрыгнула от окна и опрометью кинулась в спальню, с разбегу запрыгнув к себе в постель и закрыв глаза, будто притворяясь спящей. Но уже через секунду опомнилась, улыбнулась своему смятению и вылетела из постели, набросив на плечи поверх тонкой ночной сорочки шелковый длинный халат. Она поспешила на кухню снова, чтобы открыть окно и позвать парня, но резкий звонок у входной двери застал ее как раз на полпути, в прихожей, и Алина сразу, без раздумий, даже не заглядывая в глазок, открыла дверь.

На пороге с букетом невообразимо пышных нежно-розовых роз стоял Александр, и его глаза смеялись счастливым смехом и рассыпали тысячи искорок, дробившихся и переливавшихся в капельках утренней росы, застрявших в бутонах цветов.

— Сашенька! — букет полетел на пол, и Алина почувствовала, как сильные руки нежно обняли ее, отрывая от пола и кружа в вихре любви и страсти.

Она закрыла глаза и уже не понимала и не думала ни о чем, чувствуя только его поцелуи на своем теле, его нежные руки, его обжигающие прикосновения…

Спустя час они сидели на кухне и пили приготовленный Алиной кофе, посматривая друг на друга сквозь букет принесенных Бандой роз. Девушка их спасла, аккуратно подрезав кончики и поставив в самую красивую вазу, которую только отыскала в квартире.

Глаза их лучились счастьем и умиротворением, и чувства, казалось, циркулировали по замкнутому кругу, переливаясь из голубых глаз парня в карие очи девушки, а затем обратно…

— Алинушка, а где моя рубашка?

— Побудь так. Мне очень нравится твоя грудь.

Она такая сильная, мужественная, — с этими словами девушка подошла к Александру и нежно поцеловала его в ложбинку между двумя развитыми мускулами грудной клетки. — Мне все время хочется прижиматься к тебе — Мне тоже, любимая… Подожди, — вдруг отстранился Банда, ласково перехватывая голову Алины и целуя ее в губы. — Подожди, а то я опять забуду, зачем мне нужна была рубашка.

— А зачем?

— Я сейчас сбегаю вниз, к машине. Я там кое-что забыл. А заодно покурю внизу.

— Курить ты можешь и здесь, я разрешаю. И что ты там, интересно, забыл? Пистолет свой, что ли?

— Нет, — Банда даже покраснел ненароком, вспомнив, как зашвырнул оружие под кровать Алины не в силах сдержать страсть. — Пистолет здесь, у тебя в комнате. Ты его не трогай, ладно? Я тебя потом научу стрелять…

— Правда?

— А я тебя когда-нибудь обманывал?

— Сашка, как я тебя люблю! — девушка снова бросилась на шею парню, и тому снова пришлось нежно и аккуратно возвращать ее к реальности.

— Алинушка, так где же все-таки моя рубашка?

В спальне я ее не нашел почему-то…

— И не найдешь.

— В смысле?

— Я ее замочила.

— Как?

— Ну, постираю ее.

— Э-э-э, — растерянно и смущенно протянул Банда. — А разве… А разве она грязная была? Я ведь ее… только сегодня… — Банда терялся, не находя слов для оправданий и недоумевая, когда же успел вымазаться воротничок его самой лучшей рубашки. — Только сегодня надел, а она была постиранной.

— Да она и есть чистая, Саша! — рассмеялась Алина. — Просто… Ну, ты пойми меня… Мне хочется что-нибудь постирать твое… Что-нибудь сделать тебе приятное.

Банда ошалевшими от радости глазами смотрел на девушку и совершенно не понимал, за что, за какие такие заслуги могло на него свалиться это сказочное, это безмерное счастье. Теперь он уже сам сгреб Алину в охапку, нежно охватывая ладонями девичье тело и пытаясь усадить ее к себе на колени, но роли, видимо, поменялись, и на этот раз уже она воспротивилась, спрыгнув с колен и вырвавшись из его рук.

— Перестань. Ты что-то забыл в машине.

— А как же мне теперь до нее добраться? Не с голым же торсом по подъезду расхаживать. Хорош телохранитель!

— Я сейчас дам тебе майку отца. Пойдет?

— Неудобно…

— Ой, слышать не могу! Жди здесь, — и с этими словами девушка скрылась в кабинете отца, бросившись к шкафу, в котором лежали вещи Владимира Александровича.

Майка пришлась Банде как раз впору, и он, не мешкая, спустился вниз, а когда вернулся, у девушки от удивления округлились глаза — Банда держал в руках никак не менее шести огромных пластиковых пакетов, плотно-плотно чем-то набитых.

— Что это? — только и смогла выдохнуть Алина, пропуская тяжело дышащего парня в квартиру. — Ты что, уже решил ко мне перебраться и захватить все свои вещи?

Банда, не имея сил ответить на немного неудачную шутку девушки, устремился на кухню и, лишь поставив пакеты на пол и распрямив спину, улыбнулся ей, спокойно отвечая:

— Алинушка, я подумал… Мы ведь три дня жить будем. Так я тут мимо универсама проезжал…

— В шесть утра?

— А он круглосуточный был… — Банда говорил неуверенно, и девушка тут же уловила это.