Гнев троллей - Кристоф Хардебуш

Это, наверное, была самая длинная речь, которую он когда-либо произносил в присутствии дирийки. Скорее всего, причиной тому была усталость, окутывавшая его разум.

— Тогда я не буду мешать ему, — решила Артайнис. — А вы направлялись на кухню?

— Я еще не ужинал, — признался он, — и хотел бы взглянуть, что могу там найти.

Девушка лукаво улыбнулась ему.

— Вылазка на кухню, — сказала она. — Это мое любимое преступление.

Натиоле пристально посмотрел на нее. Может, она насмехается? Но он не смог найти признаков насмешки. Поэтому юноша молча продолжил путь, а Артайнис последовала за ним.

На кухне даже сейчас хлопотали, так как нельзя было допустить, чтобы огонь в печах полностью погас. Впрочем, в помещении были только служанка да поваренок, которые складывали решетки и следили за печами.

— Садитесь, — предложил Натиоле дирийке, все еще не уверенный, шутила ли она над ним.

И девушка просто села за грубый деревянный стол и в ожидании посмотрела на него. Он прислонил костыли к краю стола.

— Я сейчас вернусь.

Он быстро собрал хлеб, яблоки, сыр, кусок холодного жареного мяса и сложил все это на деревянную доску. Потом ему пришла в голову мысль, и он подозвал поваренка.

— Отнеси это воеводе в его комнату, — приказал он. — Ни в коем случае не позволяй ему отправить тебя назад со всем этим.

Мальчик отчаянно закивал, схватил доску и пробормотал:

— Да, господин.

Затем побежал к двери, балансируя с доской. Собрав вторую доску, Натиоле вернулся к дирийке, уселся напротив нее и поставил снедь между ними. Она отломила кусок хлеба.

— Во Влахкисе все настолько… неформально, — рассеянно сказала она. — У нас дома я не смогла бы поужинать в кухне, даже если бы это было моим самым заветным желанием. Это было бы равносильно полному перевороту домашних устоев.

— Раньше Ионнис и я прихватывали с собой наверх все, что повар не успевал спрятать, — невозмутимо ответил Натиоле. — Если бы каждая такая вылазка была равна перевороту, то масриды уже давно отвоевали бы Ремис.

Она захихикала.

— Вы раньше были близки со своим братом?

К Натиоле сразу вернулись невеселые мысли.

— Когда мы были детьми, да. До того как он уехал в Дирию.

— То, что вы сделали во время пожара, было очень смело. — Артайнис посмотрела ему прямо в глаза. — Вы спасли его.

«Я желал ему смерти». Эта мысль вскипела в душе Натиоле, словно горькая желчь. Он поспешно подскочил, но сразу же пожалел об этом, так как ногу пронзила острая боль.

— Вина? — предложил он и похромал прочь, не дожидаясь ответа.

«Мне сейчас еще не хватало фальшивого восхищения его дирийской возлюбленной».

Но, к его счастью, Артайнис больше не говорила о пожаре. И когда он принес ей кубок красного вина, она просто поблагодарила его. И все. Тишина между ними скоро стала невыносимой, и Натиоле наконец спросил:

— Вы скучаете по дому?

— Конечно. Мне не хватает друзей и семьи. И погоды. Влахкис — холодная страна. По крайней мере по сравнению с моей родиной.

— Я скоро отправлюсь в Дирию. Если отец позволит сопровождать троллей.

На лице Артайнис промелькнуло удивление и еще что-то… что ему не удалось понять. «Наверное, она рада, что я уезжаю». Но девушка мгновенно овладела собой и сказала только:

— Вам там наверняка понравится. Я не могу себе представить, как в Колхасе отреагируют на троллей. Вы уже ездили куда-нибудь на длительное время?

Натиоле покачал головой.

— Нет, никогда. В долгие поездки отец всегда отправлял Ионниса. А наследник должен был всегда находиться при воеводе и учиться управлять страной. Это очень важно.

— Ваш отец — мудрый человек, Натиоле. И люди любят его. Он точно был хорошим учителем.

«Конечно. Он всегда был для всех примером». Натиоле сжал губы в тоненькую ниточку. Что эта дирийка вообще могла знать о Стене сал Дабране, кроме россказней ее отца? Что она вообще могла знать, кроме той комфортной жизни, которая окружала ее в золотой империи?

— Это не всегда легко — быть сыном такого… выдающегося отца, — холодно ответил он. — У воеводы высокие требования. Ионнису всегда было легче справляться с ними, чем мне. Но, скорее всего, вам сложно представить эти обязанности.

Неожиданно для него Артайнис фыркнула.

— Вы думаете, это легко — быть всю свою жизнь политической гарантией? Моя ценность измеряется для моего отца только тем, за кого он однажды сможет выдать меня замуж. И это будет, честно говоря, тот, кто просто предложит наивысшую цену. И только до тех пор я могу путешествовать и увеличивать его влияние — как сейчас во Влахкисе.

Девушка произнесла последние слова так эмоционально, что ее голос при этом невольно сорвался на крик. Служанка испуганно отложила решетку в сторону и уставилась на молодого хозяина и дирийку. Только когда Натиоле не очень дружелюбно ответил на ее взгляд, девочка снова принялась за работу. Он хотел накричать на Артайнис. Хотел сказать ей, что ему безразлично, за кого она выйдет замуж и выйдет ли вообще. Но когда он обернулся к дирийке и увидел растерянность на ее лице, злые слова застряли у него в горле. Золотоволосая красавица застыла, прикрыв рот ладошкой, словно хотела вернуть назад все столь необдуманно произнесенные слова.

— Простите меня, — пробормотала она. — Я забылась, немес.

Неожиданно Натиоле почувствовал, как на него навалилась просто свинцовая усталость. Ему уже не хотелось обижать ее.

— Вы не должны огорчаться, Артайнис. Это моя вина. Я… плохой собеседник.

Она снова улыбнулась и, качая головой, посмотрела на него.

— Я думаю, вы просто еще не знаете, на что способны, и сильно недооцениваете себя, — сказала она и поднялась. — Спасибо за трапезу.

Когда Артайнис покинула кухню, Натиоле налил еще кубок вина. Его мысли совершенно запутались, и ему теперь не удавалось упорядочить их. «Возможно, выбор Ионниса не так уж и плох».

21

Сборы в дорогу… это звучало для Керра почти волшебно. На своей родине тролли всегда были в пути. Перерыв и отдых случались нечасто. Пропитание и воду можно было найти лишь в редких местах, и племени голодных троллей приходилось постоянно кочевать. Для Керра жизнь представляла собой длинную череду путешествий, прерываемую короткими периодами покоя.

Потомство Анды жило так же. Возможно, страсть к перемене мест была у них еще сильнее. Глубинных во время долгих пауз в их вечном странствии охватывала полная беспомощность. Врак примирился с тем, что заперт в четырех стенах, он покидал подвал лишь в крайних случаях, но он отчаянно стремился к движению и был полон желания продолжить путь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});