Гнев троллей - Кристоф Хардебуш

Корнель, качая головой, рассматривал пепелище. Настенные украшения когда-то были разрушены масридами и скрыты за гобеленами, и их восстановление для влахаков было вопросом чести. Но перед силой огня творения мастеров не выстояли. Корнель в который раз осознал бренность всего, что создано руками человека. Несмотря на свою принадлежность к ордену Альбус Сунас, он все же был влахаком и ему было больно от этой потери. «Но мозаики можно восстановить, здание отстроить. А вот гибель людей — настоящая трагедия. К сожалению, это понимают лишь немногие, в то время как большинство скорее дорожат камнями и землей, чем людьми, которые населяют ее».

Из-за обрушения главного здания путь в покои воеводы стал менее удобным. Приходилось почти полностью обходить низкое здание, а затем идти через двери кухни, которые, собственно, были предназначены для доставки крупных товаров. На кухне царила обычная суматоха; от больших печей шел жар, готовилась трапеза. Никто не обратил внимания на Корнеля, пока тот брел через кухню к коридору. Затем он поднялся на третий этаж, где стояли двое часовых, юные солдаты, но они беспрепятственно позволили ему пройти. Один из них был тем самым стражником у ворот, который несколько дней назад призвал к благоразумию свою соратницу, и священник дружелюбно кивнул ему, отчего тот покраснел.

Как и ожидалось, Стен сал Дабран был в своих комнатах. Священник пересек рабочую комнату и прямо пошел в спальню. Воевода в одиночестве сидел у широкой кровати, на которой лежал Ионнис. Юный принц лежал абсолютно неподвижно, его голова была перевязана. Он так и не проснулся и выглядел словно мертвый.

Когда Корнель вошел, воевода сразу поднялся со стула. Он был так же бледен, как и его сын. На изможденном лице вокруг глаз обозначились темные круги, а лоб избороздили морщины тревоги.

— Никаких изменений? — поинтересовался Корнель, взглянув на Ионниса.

Ответом было лишь отрицательное покачивание головы, но священнику большего и не нужно было. То, что сын воеводы не просыпался, было очевидно.

— Мы молимся за него. И за его брата.

В глазах Стена промелькнула короткая искра: то ли гнев, то ли надежда. Но с его губ слетело лишь усталое «спасибо».

— Как дела у Натиоле? — спросил Корнель.

— Лучше. Вы совсем немного разминулись с ним, он только что был здесь. Нати еще хромает, но нога хорошо заживает.

Воевода мгновение помедлил. Но потом он произнес:

— Этим он обязан вам.

Корнель посчитал, что разумнее не развивать эту тему.

— Выяснили ли ваши люди что-нибудь о пожаре? — спросил он вместо этого. — И что сказал фельдшер по поводу ранений вашего младшего сына?

— Рана могла быть получена во время падения. При этом я совершенно не могу представить, как он должен был упасть и откуда. Керр сказал, что он неподвижно лежал рядом со своей кроватью. Или же ранения стали следствием нападения… Целители этого не знают. Ясно лишь одно: без Нати и Керра он сейчас был бы мертв… Сгорел бы в своих комнатах. Посреди нашей крепости, под защитой всех этих толстых стен, в самом сердце страны.

— Он не мертв, — успокоил Корнель взволнованного воеводу, который повысил голос на последних словах.

— Нет. Но до этого недалеко, священник. Ему повезло, что дым не разрушил легкие, так как он вовремя оказался на свежем оздухе. Я… не смог добраться наверх, и я никогда бы не спустился по этой стене.

— То, что сделал ваш сын, было очень смело. Поступок героя.

Теперь лицо воеводы немного просветлело, и он кивнул.

— Да. У Натиоле сердце матери, даже если этого не видно на первый взгляд. Она тоже прошла бы сквозь огонь, чтобы спасти их жизни. Не только Ионна обладала смелостью львицы.

— Ваша супруга была необыкновенным человеком. Во всех отношениях, — согласился Корнель с воеводой.

Некоторое время они молча стояли у кровати и прислушивались к дыханию раненого. Священнику не удавалось понять взгляд Стена, направленный на сына.

— Еще раз возвращаясь к пожару, — наконец прервал молчание Корнель. — Он начался в комнатах Винтилы?

— Такое впечатление, что да. Но прорицателя не было там целый вечер. Наверное, это несчастный случай, горящая щепа из камина, искра, которая упала на ткань. Что-то в этом роде…

«Или поджог, — Корнель закончил про себя мысль Стена. — Младшего сына ранили, и он был без сознания, а затем подожгли. Потеря принца ослабляет Влахкис и в первую очередь ее слывущего непобедимым властителя».

— Я соберу все возможные сведения, — продолжил Стен. — Я хочу знать, что произошло. Возможно, кто-то что-то видел. Если это поджог…

Ему не нужно было продолжать. Если это был поджог, значит, речь шла о нападении на Ионниса и других обитателей крепости.

— Если бы тролль не сообщил о пожаре, все могло быть намного хуже.

— Без Керра я, наверное, потерял бы двоих сыновей. Теперь вы понимаете, почему я полностью доверяю ему? Вы видите в нем только тролля, а я вижу в нем друга, который самоотверженно рисковал своей жизнью ради меня и моей семьи. Какой человек поступил бы так же?

Корнель не нашелся что ответить. Но ему все равно было неприятно слышать восхваления в адрес создания темноты.

— Несмотря ни на что, тролли опасны, хотя среди них, возможно, и есть более понятливые, чем остальные сородичи. Но я не хочу читать проповедей, вам известно мое мнение по этому вопросу и известны мои опасения.

— И я воспринимаю их серьезно, Корнель. Можете мне поверить. Я знаю лучше, чем кто-либо другой, что такое тролли и насколько опасными могут стать глубинные тролли. Мне не нравится, что один из них сейчас находится в моей крепости. Но это не меняет моего мнения о Керре.

Стук в дверь прервал их разговор. После приглашения Стена дверь открылась и в комнату проковылял Винтила, старый прорицатель шел сгорбившись и тяжело опирался на палку.

— Ах, Корнель. Ваши песнопения уже закончились?

Лишь с большим трудом священнику удалось убрать с лица мрачное выражение.

— Да. Мы восхваляем Божественный свет на рассвете, как вы знаете.

— Конечно, конечно, — ответил Винтила, усмехнувшись, отчего его острые черты еще больше стали походить на лисьи.

Каждый раз, когда старый прорицатель оказывался поблизости, Корнель чувствовал себя неуютно, словно Винтила знал что-то о нем, какую-то тайну и постоянно давал ему понять это. Другим священникам Винтила казался безобидным и немного чудаковатым, что объяснялось долгим общением прорицателя с мистическими существами, но Корнель смотрел сквозь маску старика. За доброжелательной улыбкой скрывался острый ум. Не только его черты напоминали лисьи, о и разум был быстр и проворен, как у этого небольшого хищника.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});