Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут - Хелен Браун

Теперь я окончательно проснулась и смогла выдавить из себя целых два слова, которые повторяла снова и снова: «вау» и «спасибо».

– Ты написала международный бестселлер, – сказала Луиза. – Это изменит твою жизнь.

Когда я положила трубку, в темной спальне ясно ощущалось присутствие тех, кого я хотела почтить своей книгой. Сэм и мама – и, конечно, Клео – окутали меня теплом и любовью. Наконец-то я нашла способ выразить признательность всем, кто помог нам справиться с потерей, и даже тому человеку, который был рядом с моим мальчиком в его последние минуты на обочине. А еще эта книга позволила мне донести до водителя машины, сбившей нашего сына, мысль, что я его прощаю. Искренне и всем сердцем.

28

Звездная пыль

Кошка шествует по миру

«Клео» мягко вышла на сцену в мельбурнском книжном магазине. На презентацию пришли человек пятьдесят, и я была невероятно рада видеть среди них наших друзей; они улыбались и просили меня подписать экземпляр. Джули, моя преподавательница по йоге, Дэйв, дизайнер интерьеров, учитель музыки Катарины…

Даже просто знакомые, те, кто помог мне справиться с раком груди, оторвались от вечерних новостей и пришли порадоваться за меня. Я заметила среди присутствующих Роберта, разработавшего мой веб-сайт. Он тоже пришел, хотя до этого мы никогда не встречались лично.

Профессор Дейдра Коулман – замечательная женщина, с которой я подружилась через школу

Лидии, – произнесла очень добрую и прочувствованную речь. Я чуть не расплакалась.

Но важнее всего было то, что разделить успех «Клео» пришла моя недавно увеличившаяся семья. Роба и Шантель окружало особенное «новобрачное» сияние. Лидия и Катарина, пригласившие друзей, тоже замечательно выглядели в тот вечер.

Люди иногда спрашивают, как моя семья относится к тому, что становится главной темой моего творчества. В ответ я могу сказать лишь, что они проявляют удивительное великодушие и терпение. Роб, Лидия и Катарина выросли с мамой-писательницей. С момента рождения все их взлеты и падения тщательно фиксировались на бумаге. Правда, большую часть жизни они были искренне убеждены, что никто не захочет читать мамину писанину…

Для Филиппа все оказалось несколько сложнее. Ему потребовалось время, чтобы смириться с ролью «авторского материала», хотя он и понимал, что может прочитать все, что я о нем написала, до того, как это попадет в печать.

Через неделю после презентации в Мельбурне я полетела в Новую Зеландию, чтобы присутствовать на открытии продаж в Веллингтоне, который сыграл в моей книге не последнюю роль. Я была искренне благодарна Луизе, приехавшей из Сиднея, чтобы быть рядом. Они с Родериком Дином, который несколько лет назад подтолкнул меня к написанию книги, произнесли замечательную речь. А за ней последовало трогательное воссоединение со старыми друзьями и соседями.

Получая приглашения выступить на телевидении и радио по всей Австралии и Новой Зеландии, я начала понимать, что «невидимая» жизнь женщины среднего возраста подошла к концу. Возможно, теперь мне не придется решать кроссворды и смотреть «Слабое звено» до тех пор, пока санитары не вынесут меня из дома прямо в кресле-качалке.

Я побаивалась, что семья будет не слишком довольна столь сильным интересом к нашей истории, но родные буквально светились от радости, когда получали хорошие новости о книге. А таких было немало.

Каждое утро я спешила к компьютеру и благодаря многочисленным письмам на иностранном языке отслеживала, в какой стране вышла «Клео». Сначала Россия и Тайвань, потом Италия… Я и не думала, что компьютерный переводчик может стать таким подспорьем! Успех «Клео» убедил меня в том, что люди во всем мире очень похожи. Мы любим своих питомцев – и готовы отдать жизнь за детей. Получается, что наши сердца трогают одни и те же вещи, но мы предпочитаем сосредотачиваться на том, что нас разделяет. Это очень грустно.

Засучив рукава, Лидия отважно набрасывалась на скопившуюся в раковине грязную посуду и готовила ужин, о котором я – совершенно ненамеренно! – забывала. Вдохновившись примером сестры, Катарина тоже помогала по дому. Мне больше не приходилось просить девочек, чтобы они накрыли на стол или прибрались. Все делалось само собой.

Моя болезнь научила моих дочерей делить ответственность. В некотором смысле благодаря этому они стали цветущими молодыми женщинами. Наблюдая за тем, как они смеются и болтают, я чувствовала, что меня переполняет благодарность. Если бы я тогда не поспешила с маммограммой, то сейчас была бы лишь воспоминанием.

На экране компьютера открывались бесчисленные письма. Многие из них были невероятно трогательными: люди отдавали дань уважения кошкам, сыгравшим огромную роль в их жизни. Одна женщина, чей муж решил покончить с собой, написала, что кот, обычно не выносивший незнакомцев, ни на шаг не отходил от хозяина, пока врачи «Скорой помощи» боролись за его жизнь. Другая рассказала, что после выкидыша страдала от тяжелейшей депрессии и только кошка (тоже по имени Клео) помогла ей прийти в себя. Был еще Уилсон – кот, почти круглые сутки сидевший возле четырехлетнего мальчика, который умирал от лейкемии. Когда маленький хозяин навсегда закрыл глаза, Уилсон выбежал на дорогу, где его сбила машина. Ветеринар сразу понял, что этот кот значит для семьи, и сделал все от него зависящее, чтобы спасти Уилсона. Тот выжил – и помог родным мальчика справиться с горем.

Читая эти и другие истории, я нередко заливалась слезами. Я старалась ответить на каждое письмо, но часто у меня не хватало слов. Тогда я звала на помощь Лидию и Катарину. Старшая дочь оказывалась особенно полезной, когда речь шла о несколько необычных людях. Именно Лидия предположила, что женщине, державшей дома больше семидесяти кошек, осла, сову и трех павлинов, требуется профессиональная помощь. Я начала понимать, что благодаря времени, проведенному в монастыре на Шри-Ланке, и учебе на факультете психологии, моя дочь видела и замечала больше, чем ее сверстницы.

«Клео» открывала для меня мир. Вскоре после выхода книги был подписан контракт на экранизацию, и я поехала в мировой тур в поддержку книги. Учитывая, что до этого я два года просидела дома, сражаясь с болезнью и рукописью, я боялась, что предстану перед публикой не в самом лучшем виде. Спортивные костюмы вместе с вещами «ракового периода» отправились в мусорное ведро.

Перспектива общаться с иностранными журналистами повергала меня в замешательство. Хотя я почти тридцать лет проработала в СМИ и прекрасно знала, как подать себя репортерам, я понимала, что мой австралийский стиль может им не понравиться. Признаюсь, я думала о том, чтобы вести себя более утонченно, но в конце концов решила, что лучше быть искренней. Если в реальной жизни автор «Клео» – само разочарование, то пусть так и будет.

В отличие от предыдущих поездок в аэропорт, когда мы провожали Лидию, теперь все в машине были преисполнены энтузиазма. Обещая писать, посылать открытки и все время быть на связи с Филиппом и обеими дочерьми, я вдруг поняла, что мое путешествие в неизвестность – своего рода повторение того, что недавно сделала Лидия.

Пока я прощалась с Катариной и мужем, старшая дочь стояла в стороне. На секунду я испугалась, что она меня вообще не поцелует. Но когда я уже собиралась в зал отлета, Лидия подошла.

– Я так тобой горжусь, – сказала она, тепло меня обнимая.

Вспомнив, как я вела себя перед ее отлетом на Шри-Ланку, я ощутила укол совести. Лидия была куда более великодушной и понимающей.

У меня в голове играл вальс Штрауса, когда самолет снижался над австрийской столицей – там я должна была выступить перед немецкоязычными читателями. Я чуть не свернула шею, любуясь лесами. Колючие и холодные в своем октябрьском наряде, они, казалось, простирались до самых заснеженных гор.

Мартина, мой австрийский издатель, обеспечила меня предельно ясными инструкциями относительно того, как найти такси в венском аэропорту. После таможни повернуть направо и идти к автоматическим дверям. Затем найти небольшую красную кабинку. Человек в кабинке вызовет такси.

Все случилось именно так, как она написала. Правда, быстрее и проще. В венском аэропорту я впервые остро пожалела, что не говорю на немецком. Было не слишком прилично – и даже грубо! – с моей стороны целиком полагаться на знаменитые лингвистические способности жителей Австрии и Германии. В такси мы с водителем молча слушали очередной хит Леди Гаги. Когда я спросила, что он о ней думает, таксист выдал академический анализ творчества этой певицы, подчеркнув то, что ей прекрасно удается сочетать собственные художественные устремления с требованиями массовой публики. И все это – на безупречном английском!

Что касается номера в гостинице, то даже Джули Эндрюс[24] не нашла бы, к чему можно придраться. Белоснежный, как эдельвейс, и хрустящий, как свежая выпечка, – таким было мое первое впечатление. Потом я вытряхнула на пол содержимое чемодана – и почувствовала себя почти как дома.