Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова - Геннадий Русланович Хоминский

спасения от жары нет нигде. На улице как на сковородке, на объекте страшная духота, что-то не ладится у кондиционерщиков. В общежитии вообще кошмар. За день барак так нагревается, что вечером войти в него невозможно. А до конца командировки еще более месяца. Наиболее комфортным местом было «346-е» помещение. Оно большое, народу сидит в нём всего восемь человека. К нашему дружному коллективу добавилось ещё четыре человека, которые представляют различные лаборатории нашего института. В помещении нет окон, через которые солнце могло бы его нагреть, поэтому лёгкий полумрак создаёт ощущение некоей свежести. Работы стало меньше. Больше времени можно было проводить сидя за столом и разбираясь с документацией на систему. Сегодня на обед Люда пошла одна. Астафьев разрешил ей после обеда не возвращаться. Юра, сославшись на совещание, остался на объекте. Выпив чаю, он сидел и разбирался со свежей почтой. В помещении никого не было. Внезапно дверь распахнулась и на пороге показалась Надежда.

– Во дела, а где все? – спросила она, заходя в помещение.

– Надюша, обед. А ты что здесь делаешь?

– Задолбались с блоком питания. Никак не можем установить. Петрович послал за описанием, – Надя подала Юре бумажку с записанным номером книги, – а где твоя жена, кто мне выдаст?

– Так обед же, говорю.

– Вот чёрт. Может, ты мне найдёшь, а то ребята ждут, не расходятся.

– Конечно, пойдём, поищем, – Юра вытащил из Людиного стола ключ от «340-го» помещения.

Войдя, Юра подошёл к столу с картотекой, наклонился и начал листать карточки. Надя подошла к нему сзади и, заглядывая через его плечо, упёрлась своей грудью Юре в спину. По его телу пробежала лёгкая дрожь. Он почувствовал, что Надя прижимается значительно сильнее, чем нужно. Выпрямился и повернулся к ней. Она стояла очень близко, лицо раскраснелось. Затем руками обхватила его за плечи и притянула к себе, прижавшись всем своим телом. У Юры спёрло дыхание, в глазах всё помутилось. Он наклонился, так как Надя была ниже его и почувствовал на своих губах её губы. Она перехватила руки и крепко обняла его за шею. Сердце готово было выскочить у него из груди. Она начала горячо целовать его в щёки, глаза, губы. Надя просто повисла на нём, и он, развернувшись, посадил её на стол.

– Надюша, ты что делаешь? – только и смог вымолвить Юра.

– Юра, Юрочка. Я люблю тебя. Как только Вы приехали, как только я увидела тебя. Я не нахожу себе места. Я хочу видеть тебя постоянно.

– Надюша, милая Надюша. Это невозможно. Ты ведь знаешь это. У меня семья. Жена, ребёнок.

– Я всё знаю, я понимаю, что всё это неправильно. Но я не могу ничего поделать с собой. Я хочу тебя. И только тебя. Не говори ничего. Это, может, будет только один раз. Но ты будешь моим.

Она скинула рукой лямки комбинезона. Рука Юры опустилась на её майку, под которой не было бюстгальтера. Затем под майку. Он ощутил её горячие груди, её набухшие соски. Затем майка задралась вверх, и он прильнул губами к её грудям. А её руки начали стягивать с него брюки. Он вдруг ощутил её прохладную руку на себе, под трусами. Всё дальнейшее произошло помимо его воли, как бы само по себе. Только через пару минут к нему вернулось осознание того, что произошло. Надя лежала на столе. Майка задрана под самое горло. Комбинезон с её плавками в зелёный горошек сполз на пол. Она была прекрасна. Большая упругая грудь, плоский живот с хорошо заметной мускулатурой. Низ живота обрамлял треугольник чёрных кучерявых волос. Она лежала спокойно, как бы умиротворённо и ровно глубоко дышала. Глаза прикрыты. Юра наклонился к ней, поцеловал живот, груди, полузакрытые глаза. Надя обняла его и прильнула к его губам. Поцелуй был долгий, спокойный. Видимо, вся страсть вышла из неё.

– Ну вот, Юрочка. Ты был моим. Теперь ты всегда будешь моим, когда я захочу, – тихо с нежностью произнесла она.

– Нет, Надюша. Я буду твоим, только когда будет возможность.

Она ловко соскочила со стола и оделась. Оделся и Юра.

– Юрочка, спасибо тебе. Только прежде, чем ложиться к жене, прими душ, – Надя подошла к полке, взяла нужную ей книгу, затем поцеловала его в щёку и быстро вышла из помещения.

Юра сел на стул. Посидел минут пять, чтобы успокоить дыхание, и пошёл к себе в «346-е». За своим столом сидела Нина, она внимательно посмотрела на него.

– Что-то долго искали книгу с Надюшей.

– Да, пока нашли, – пробормотал Юра и почувствовал, что лицо его пылает.

– Ну-ну. Сходи умойся, – ответила Нина и как-то недобро улыбнулась.

Умывшись, Юра решил идти домой, так как на работе делать было всё равно нечего.

«Боже мой. Что я натворил? – думал Юра, не спеша идя по дорожке к общежитию, – как такое могло произойти? Я изменил Люде! Я её предал! – он задумался. – Или нет? Это была просто минутная слабость. Хотя Надя мне сразу понравилась, с первой встречи. Как-то у неё всё просто. Я ни разу не видел её хмурой, неприветливой. Всегда улыбается, всегда у неё отличное настроение. У неё много знакомых. Она, пожалуй, знает всех. И вообще, что такое измена, предательство? Ведь своим поступком я ничем не навредил Люде. Я её по-прежнему люблю, люблю своего сына. Я никогда не сделаю им плохо. А то, что произошло, касается только меня и Нади. Можно ли считать предательством то, о чём никто и никогда не узнает? Ведь ничего не изменилось в наших с Людой отношениях. Они как были не очень, так не очень и останутся». Оправдывая себя, Юра подошёл к общежитию. Он чувствовал, что что-то изменилось в его жизни. Да, у него появилась женщина, которая любит его.

Войдя в комнату, Юра увидел, что Люда лежит на кровати с книжкой в руках. На голову накинуто мокрое полотенце.

– Людочка, ты зачем кладёшь на голову мокрое полотенце, голова может заболеть.

– У меня она и так болит не переставая. Тебе хорошо – в помещении прохладно, а мне куда деться от духоты и жары?

– Могла бы не ходить на обед, посидела бы в «342-м».

– А там что, лучше? Сидеть и смотреть, как Нинка в тебя глазками стреляет?

– Люда, ты опять за своё.

– Я скоро сдохну от этой жары.

– Людочка, сотни людей работают на полигоне, и никто ещё не сдох. Тем более что нам остался всего месяц, и поедем в Москву. Потерпи ещё немного.

– Ты только и можешь мне говорить – потерпи, потерпи. Больше сделать для