Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова - Геннадий Русланович Хоминский

тебя точно настроение поднимется, ведь там будет Нина, – проговорила Люда, – иди, я не хочу.

– Людочка, ну при чём тут Нина? Если ты не забыла, мы все вместе работаем в одном институте. А Астафьев начальник не только мой, но и твой. Это будет неприлично, если мы не придём.

– Иди один, у меня голова разболелась. Извинишься перед Александром Васильевичем.

Юра глянул на сидящую за столом Люду, повернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью сильнее, чем нужно.

Начиналась весна. Дни становились длиннее. Снег посерел и начинал таять. Женщины сменили валенки на резиновые сапожки. С объекта Юра и Люда возвращались вместе. Хотя обычно Юра задерживался дольше, но сегодня не было ничего срочного. Шли не спеша. Люда была чем-то недовольна, это было видно невооружённым взглядом, но молчала. Юра просто наслаждался тишиной, свежим и уже не морозным воздухом.

– Юра, скажи мне пожалуйста, я долго буду работать библиотекарем? – наконец-то спросила Люда.

– Библиотекарем? – переспросил он, – не знаю, нужно спросить у Астафьева. А тебе что, не нравится твоя работа?

– Всю жизнь мечтала. Библиотекарь с высшим образованием и кандидатской степенью, – усмехнулась она.

– А чем бы ты хотела заниматься? Леонид Парфёнович сразу предупреждал, что научной работой заниматься на объекте не получится.

– Я не про научную работу. Но быть твоим помощником я могу?

– Людочка, мне не нужен помощник. Я веду переговоры с заводчанами, контролирую графики выполнения работ. Это могу, на данном этапе, делать только я, все контакты только у меня.

– А как же Нинка, она постоянно крутится вместе с тобой, помогает тебе, а у самой ни научной степени, ни образования.

– Люда, Нина тоже закончила тот же вуз, что и мы с тобой. И мне она не помогает, а занимается контролем качества.

– Вот пусть она теперь поработает в библиотеке, а я займусь её работой.

– Ну, это решаю не я. Можешь поговорить с Астафьевым, – с раздражением ответил Юра, – но не рекомендую. То, что делает Нина, ты сделать не сможешь. Она контролирует качество работ, она знает всех слесарей и сварщиков. Они её как огня боятся. Она умеет находить общий язык со всеми. Тем более что она этим занимается уже два года.

– Значит, по-твоему, я тупее, чем твоя Ниночка? – со слезами сказала Людмила.

– Ну почему тупее, просто у каждого своя работа. И чем тебе не нравится библиотека? В тепле, в сухости. А с твоим здоровьем это очень важно. Вспомни, как ты заболела, когда приехали, – успокаивал её Юра.

– Да всё я понимаю, что кроме меня сейчас никто не разберётся с этим завалом литературы.

– Ну вот, видишь. Ты у меня умница, и заменить тебя некому. Просто тебе, наверное, скучно одной целыми днями сидеть в «340-м» помещении.

– Ага, заскучаешь тут. Иногда целая очередь соберётся за документами. А сегодня ещё твоя Надя заходила. И этой пигалице что-то было нужно. И так ехидно спрашивает: «А как дела у Юры? Что-то давненько его не встречала». Сучка.

– Людмила, ну разве можно так? Знакомая девушка спросила, как у меня дела. Что в этом необычного или оскорбительного? У меня знакомых всё больше и больше. И если кто-то поинтересуется у тебя, как мои дела, то что, всех оскорблять?

– Никого не собираюсь оскорблять, но эту твою Надюшу видеть не могу. Можешь пойти к ней и рассказать, как твои дела, она обрадуется, – со злостью сказала Людмила.

– Так ты к кому меня сильнее ревнуешь? К Наде или к Нине? – попытался свести всё к шутке Юра.

– Да иди ты. К обеим, – она резко захлопнула перед ним дверь, когда они входили в свою комнату.

«Добром это не кончится», – подумал Юра и пошёл в комнату напротив. Когда через два часа он вернулся к себе, Люда уже спала или делала вид, что спит. На полу у кровати лежал матрац, застеленный простынёй, сверху был плед. Юра разделся и лёг на него. Услышал, как Людмила повернулась и посмотрела на него.

– Людочка, это как понимать? – тихо спросил он.

– Как хочешь, так и понимай. Я не намерена дышать твоим перегаром. И разговаривать тоже. Спокойной ночи.

Утром он проснулся рано, Люда ещё спала. Встал, умылся, оделся и, не позавтракав, ушёл на объект. Дел было много, и он окунулся в них с головой. Вышел из сборочного цеха, где монтажники завершали сборку стенда для их системы. Приближалось время обеда. В желудке урчало, так как утром он даже не выпил чаю в компании с Астафьевым и Ниной. Зайдя в «346-е» помещение, увидел Люду, она сидела за столом и что-то печатала на машинке. Заметив его, она встала из-за стола и подошла к нему.

– Привет. Ты так рано убежал, даже не позавтракал. Я тебе принесла котлеты, – она поцеловала его в щёку и вытащила из стола свёрток, развернула его. Там лежало несколько котлет и нарезанный хлеб.

– Видишь, Юра, как тебе повезло с женой, – отозвался со своего места Астафьев, – с голоду помереть не даст. Не то что мне, холостяку.

– Александр Васильевич, присоединяйтесь, – ответила Людмила.

– Можно и мне котлетку? – спросила Нина и, не дожидаясь ответа, подошла, взяла котлету и положила её на кусок хлеба, – люблю котлеты, только не люблю их готовить. Что же ты, Константинов, убежал утром, не позавтракав? Работа – не жена, она никуда не денется.

Повисла неловкая пауза, которую через несколько секунд разрядил Астафьев.

– Был бы у тебя любимый мужчина, тоже полюбила бы делать котлеты, – сказал он.

– Да любимые мужчины есть, только они не нуждаются в моих котлетах.

– Ниночка, если ты про меня, то я очень нуждаюсь в котлетах, – засмеялся Астафьев.

– Александр Васильевич, Вы у меня любимый начальник. А я для Вас гожусь разве что в любимые дочери, – так же ответила ему Нина.

Вечером, возвращаясь с объекта в общежитие, Юра держал Люду под руку.

– Людочка, если ты ещё раз сделаешь это, то я найду себе место, где ночевать. На полу спать унизительно.

– Юрочка, прости меня. Что-то я сорвалась. Просто мне очень неприятно, когда вокруг тебя вертятся эти девчонки.

– Милая моя, они не вертятся, а работают.

– Я вижу, какими глазами они смотрят на тебя, что Нинка, что эта Надюха.

– Людочка, это работа, и коллектив тот, который есть. И работу я менять не собираюсь. Не нужно меня ревновать к каждой юбке. Я люблю только тебя. Тебя и своего сына, и никого мне больше не надо.

Начиналось лето. Как говорили старожилы, летом ещё хуже, чем зимой. Если зимой можно спрятаться от мороза за теплыми вещами, то летом