Проклятый (СИ) - Лимасов Александр

Воздух во дворце сгустился, в одном месте потемнел.

- Что тебе нужно, брат?

В зале появился Чернобог, осмотрел стены, хмыкнул и обратил их в камень.

- Всё грезишь, Белобог? Не желаешь знать, что на земле творится?

- Ты же знаешь, что мне больно это видеть!

-Да ну?! – с изрядной долей иронии спросил Чернобог. – Когда испытывал моего сына, ты о боли даже не вспоминал!

- У тебя хороший сын, почти как Христос, только больно горяч.

- У Христа и моего сына не ничего общего! Как и у наших миров! Ты когда последний раз смотрел?

- Год назад.

Чернобог разразился жутким хохотом. – Год назад? Тогда испытания только начались!

- Я же говорил, что не могу наблюдать за этим!

- Зря, ты пропустил появление нового повелителя. Испытания пошли прахом!

- Твой сын не выдержал?

- Наоборот! – в голосе владыки мрака сквозила неподдельная гордость. – Твой сильнейший слуга уже в вечном заточении.

- То-то я думаю, давно Перуна не видно! – обрадовался Белобог и тут понял, о чём речь. – Как в заточении? Ведь он бог!

- Мой парень постарался. Метаморфоз уже начался. Несколько лет и нам придётся потесниться на троне, затем считать за счастье прислуживать ему.

- Он настолько силён? – ужаснулся Белобог.

- Ещё нет, но земля и огонь уже подчиняются. Остались вода, воздух и мир духов. Три года – самый долгий срок.

- Но даже Иисусу понадобилось…

- Иисус – ничто перед ним! Он чересчур добр! – рассвирепел темный владыка. – Ты испытывал моего сына слишком жестоко! Что такое телесная боль перед муками души?

- Но ведь он твой сын! Останови метаморфоз!

- Поздно, я недооценил его и пробовал подчинить своей воле.

- И что?

- Всё ещё не оправился. Никогда не знал, что такое боль, а тут… Я месяц приходил в себя. Он уже слишком силён, брат. Нам нужно объединить силы, если хотим выжить.

- Мы же бессмертны.

- Ты считаешь, что вечное заточение лучше смерти?

- Я не вступлю в союз с тобой! Твой сын – человек, с ним можно договориться!

- Что ж пробуй! Если сумеешь его убедить, значит, он не мой сын! – Полыхнув напоследок пламенем и опалив покои, Чернобог исчез.

Белобог поморщился – брат не может без показухи. Парой взглядов приведя зал в прядок, он позвал того, кого не тревожил тысячу лет.

- Иисус.

Появившийся человек был облачён в белые одежды, борода аккуратно подстрижена, и, хотя на ладонях и ступнях страшные раны, карие глаза лучатся любовью и всепрощением.

- Да, Господь наш небесный. – он опустился на колени.

- Слушай, сын мой, есть один человек…

- Антихрист?

- Да. Нужно чтобы ты привёл его на Голгофу и там открыл истину. Этот человек ещё не покорён тьмой, его душа в смятении, он тянется к свету, но не справляется. Помоги ему и у тебя будет брат, с которым ты сможешь беседовать веками, придумать в спорах совершенный мир. Ведь ты об этом мечтал?

- Да, я так одинок.

- Выполни мою просьбу и одиночеству конец. Ступай.

После исчезновения сына, Белобог позвал снова.

- Смерть! – в зале начала проявляться фигура в белом, но владыка света остановил её. – Тебе запрещено появляться здесь! Просто слушай! Приходи к Антихристу ночами и отбирай жизнь, на Голгофу должен подняться измученный старец. Исчезни!

На поляне крохотного лесочка, отвоевавшего себе землю в десяти верстах от Новгорода, Бэр и Димитрий расположились на ночлег. Небольшой жаркий костерок только что прогорел и иногда ещё выстреливал невидимыми язычками пламени, облизывая заячью тушку. Капли сока срывались, падая на угли, шипели и взлетали синеватыми дымками. Димитрий, истекая слюной, тыкал тушку заострённой палочкой. Но мясо ещё жёсткое и, с разочарованным вздохом, бывший монах возвращается на свой наблюдательный пост.

Бэр, уютно устроившись меж корней огромного явора, нежился в сладкой полудрёме. Ноздри иногда подрагивают: не доверяя Димитрию в таком ответственном деле как готовка зайца, он, по запаху, следит за ужином. И снится ему поляна с костром и зайцем на вертеле.

Димитрий ещё раз ткнул тушку, пригасил остатки пламени, чтобы остались одни угли и снова отстранился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На поляне появилась едва заметная дымка, похожая скорее на тающий клок тумана, подплыла к дремлющему оборотню. Во сне Бэра сразу же произошли изменения, в нём на поляну вышла стройная фигура в изношенном саване. Оборотень, вместо того чтобы проснуться, ещё глубже погрузился в мир грёз и духов.

Во сне он вскочил, ощерился, выпустив на мгновение обличье волка, и прорычал:

- Смерть! Ты не являлась, когда я звал, так что тебе нужно сейчас?!

- Не злись, оборотень, давай просто поговорим. Так тяжело тысячелетиями не разговаривать. Живые не хотят знать меня, они боятся и от страха не вымолвят ни слова, а мёртвые презирают. Те, кто в вирии, за то, что оборвала их героические жизни, те, кто у Ящера, за то, что повергла в муки.

- Говорить с тобой? А ты, тем временем, будешь тянуть мою жизнь? Что ж, попробуй, прекраснейшее творение Рода! – он коснулся савана, закрывающего лицо и всё тело, потянул его вниз.

Ветхая ткань спадала, обнажая тёмно-русые волосы, девственно чистую кожу, перламутровые глаза, совершенное тело. Смерть испуганно подхватила саван, прикрывая наготу.

- Ты знал! Откуда?

- Смерть приходит после мук, освобождает от бремени жизни. Но ты ещё прекрасней, чем я ожидал, чем думало мое тело, не видевшее никого кроме женщин из плоти. Прекрасная душа, вот кто ты. Тебя нельзя желать как женщину, лишь как… смерть. Я это понимал и раньше, но сейчас увидел воочую.

Смерть заплакала. Как простая женщина, она опустилась на землю и зарыдала:

- Ты единственный, кто сказал, что я красива. С самого моего появления все говорили, что я ужас, урод, они ненавидели меня за способность обрывать нити жизней. И никого из богов не волновало то, что я могу одарить и любовью. Ты, правда, считаешь меня красивой?

- Не просто красивой, – оборотень стоял дурак дураком, но глаза горели от восхищения. – ты прекрасна!

- Но тогда почему моё имя Смерть, а не Любовь, ведь она тоже в моём ведении? За что я терпела? Почему пряталась под саваном?

- Ты будешь Любовью! Я добьюсь этого! Смету старых богов!

- Сделаешь это для меня? – удивилась Смерть.

- Ты знаешь, что нет. Ты ведь всё знаешь.

- Увы. Но я тоже женщина, пусть и без тела, и мне приятна сладкая ложь.

- Зачем ты пришла, Любовь?

- Я – Смерть. – снова заплакала девушка.

- Уже Любовь. Скоро сделать это будет в моей власти!

- Значит, и поэтому меня послали? Остановить тебя, до конца выпить твою жизнь? Но я не могу, впервые не могу. Я должна уйти.

- Я никуда не отпущу тебя, Любовь, Смерть-Любовь. – Оборотень поцеловал её. Рванул саван, подбросил вверх, сжёг взглядом. Повинуясь молчаливому приказу, девушка опустила руки, пытавшиеся прикрыть дрожащее тело, и на ней начали появляться одежды. Легкое платье из чёрного шёлка ручейком заструилось по телу, золотая накидка прикрыла плечи, растрёпанные волосы разгладились и заплелись в косу, а голову увенчала золотая диадема с огромным яхонтом и россыпью синих камней, Бэр не знал, как они называются, но, пытаясь подобрать что-то к её глазам, вспомнил именно о них. Новонаречённая Любовью стояла в самой дорогой одежде, и лишь ноги остались босыми.

Оборотень удовлетворённо прищелкнул языком:

- Вот одежда, достойная богини любви… и смерти.

- Великий Род! – ужаснулась Смерть-Любовь. – Я не смогла противиться твоей воле, значит уже и мир духов подчиняется тебе? – Она склонилась в легком поклоне. – Примите мои поздравления, принц, вы поднялись ещё на одну ступеньку.

- Не называй меня принцем, для друзей и любимых я - Бэр.

Глава 16

Шестнадцать дней Бэр и Димитрий шли на юг от Новгорода. За всё время не случилось ничего. Вообще ничего. Разбойники словно вымерли, ни разу не показался конный разъезд, даже христиане, казалось, забыли об их существовании. Оборотень изнывал от безделья, пальцы страшно соскучились по рукояти меча. Единственное, что скрашивало бесцветные дни это ночные появления богини смерти. Бэр очень тосковал, но видеть её мог только во сне.