Крик Новорождённых - Джеймс Барклай

— Не сомневаюсь, что он с тобой согласен, — тихо рассмеялась Дженна. — Идем, я оставлю тебя с ним, а потом схожу проверю, хорошо ли Нетта и Кован устроены на вилле.

— Думаю, ты отыщешь Кована там, где будет Миррон. Он будет счастлив, что рядом не окажется Гориана.

— Тише ты, Ардол Кессиан!

Кессиан широко улыбнулся ей.

— Я еще помню, каково это, влюбиться в таком возрасте. Радость и боль одновременно, как две стороны одной монеты, при этом приходится бороться с целой кучей неуклюжих мыслей и чувств. Я ему не завидую.

— Нет, завидуешь.

— Ты права.

* * *

В столовой в одном из двух мраморных каминов на дровах и торфе резвился огонь, от которого в комнату струились волны тепла, помогая перегруженным трубам гипокоста. Маршал Васселис привез с собой сильный ветер, который всю дорогу дул ему в спину, а теперь начал менять направление, так что вскоре должен был ворваться в бухту со стороны моря.

Васселис снял перчатки и грел руки над огнем. Он еще не успел скинуть подбитый мехом плащ и, стоя у камина, устремил взгляд на портрет Гориана, висевший над изящной резной полкой. Маршал обернулся на звук открывшейся двери. В комнату вошел Ардол Кессиан, он двигался медленно, тяжело опираясь на две палки. Васселису докладывали, что тазобедренные суставы причиняют старику постоянную боль и что артрит распространился по всему телу. Дженна приветственно помахала рукой маршалу из-за порога и закрыла за мужем дверь.

Кессиан выглядел очень нездоровым. Васселис отсутствовал долго, а отец Ступеней стремительно приближался к смерти. Однако он успел увидеть рождение того, ради чего трудился всю жизнь, и Васселис полагал, что для старика будет благом не узнать многое из надвигающихся событий.

— Я постарел, правда? — сказал Кессиан, осторожно опускаясь в одно из кресел, поставленных перед камином.

Васселис кивнул и, подойдя к старому другу, опустился на колени и накрыл ладонью его холодные руки.

— Снова прочли мои мысли, Ардол?

— Нет, только выражение лица, — улыбнулся Кессиан.

— Я никогда не умел скрывать от вас то, что думаю. — Васселис поднялся на ноги и повернулся к стоящему рядом столику. — Сюда принесли чай. Не хотите чаю? Думаю, для вина рановато.

— Благодарю вас, Арван. И добро пожаловать.

Васселис подал ему чай — крепкий настой трав, согревающий и сладкий.

— Была пара дней, в течение которых я серьезно сомневался, что услышу, как вы это говорите. Это был тяжелый момент, и боюсь, что это только начало.

— Чего и следовало ожидать. Но само ваше присутствие здесь говорит о том, что Адвокат хотя бы готова нас выслушать. Расскажите же мне, что она говорила.

Васселис коротко передал суть своих разговоров с Адвокатом и Полом Джередом и закончил тем, как его вызвали во дворец, чтобы выслушать их решение.

— Я отправился туда, не зная, сяду ли я вечером на корабль или проведу остаток дней в камере под моими личными помещениями в базилике, — признался он, живо вспомнив пережитую тревогу и мрачные лица Эрин и Пола, которые смотрели на него поверх стола для официальных переговоров. Только время покажет, потерял ли он в них друзей, приобретя только временных союзников.

— Зачем вы говорили с Джередом? — прервал его рассказ Кессиан.

— Он представляет высший эшелон безопасности в Конкорде, — объяснил Васселис. — А еще он мой давний друг, которому я могу доверить наши жизни. И именно это нам придется сделать. Наступило время трудных решений и тяжелых испытаний.

Единственная причина, по которой Адвокат не осудила меня публично и не передала в руки канцлера, — это наша незапятнанная многолетняя верность Конкорду. История свидетельствует, что представители рода Васселисов всегда следили, чтобы эта верность блюлась. Ну и еще, пожалуй, то, что ко мне лично всегда относились с симпатией и доверием. Не сочтите это самонадеянностью, я просто излагаю факты.

— Самонадеянность вам не свойственна, Арван.

Васселис кивнул, выражая благодарность.

— Мне надо было переговорить с ними, потому что всем нам теперь грозит очень серьезная опасность. Меня мало беспокоит мое личное положение, но мне очень дороги репутация моей семьи и тесная связь между Карадуком и Эсторией. Я верю в то, что вы здесь делаете, но сейчас вы и ваши горожане должны сыграть свои роли.

Вестфаллен скоро станет объектом пристального внимания Конкорда — не меньшего, чем восточный фронт в Царде или заключение договора с Сирраном. Нас будут внимательнейшим образом изучать высшие представители Конкорда. Нам придется уповать на то, что они будут разделять мнение Адвоката и казначея. И надеяться, что ордену сюда не позволят сунуться — как мне и обещали. И жители Вестфаллена должны быть едины в своих убеждениях.

Нельзя допустить, чтобы Восхождение изолировали. Ни в коем случае. В свою очередь, я должен признаться, что доклады моей приграничной службы не внушают оптимизма. Слухи ходят, хотя пока и не вырвались наружу. До того времени, когда сюда доберутся люди Адвоката, тайна должна быть сохранена, потому что только их одобрение может обеспечить нам безопасность.

— Когда они здесь будут? — спросил Кессиан, нервно стискивая руки.

— Этого я вам сказать не могу. По крайней мере пока. Они постараются нас не оповещать заранее, поскольку хотят, чтобы ни мы, ни орден не узнали о том, что они делают. Итак, скажите мне, Кессиан, что я не совершил самой серьезной ошибки за всю свою жизнь.

Кессиан сделал маленький глоток чая. Руки у него тряслись, и не только от старости.

— У нас возникает все больше проблем с некоторыми группами жителей. И не важно, что многие из них были отцами или матерями детей из прядей Восхождения. Не важно, что большинство из них обладали мимолетными или длительными проявлениями пассивных способностей. Наши Восходящие — новые, сильные и пугающие. Втайне никто не хочет перемен, а люди слишком хорошо понимают, что мы несем им перемены, которые повлияют на каждого. Против нас никто не выступает, но на форуме меня приветствуют не так тепло, как прежде.

Васселис кивнул. Он не выказал удивления. Отвага простых людей в лучшем случае недолговечна. Однако это лишняя проблема.

— Тогда я поговорю с ними. Завтра в полдень, у молельни.

— Я отдам распоряжения.

— Пора дать понять этому сонному городку, что происходит за пределами его полей и рыболовных угодий. Пора им узнать, что Адвокатура будет рассматривать непосредственно вопрос их существования. А теперь — есть ли еще что-то, что мне следует знать?

Тщательно подбирая слова, Ардол Кессиан рассказал ему о Гориане, и с каждым ударом сердца в груди его все более воцарялся холод.

— Вы можете держать Гориана в узде?

— Пока могу. В конце концов, он еще ребенок. Но я опасаюсь того, что он будет чувствовать, думать и делать, когда станет старше и сильнее, а я вернусь в объятия Бога.

— Тогда его поведение нужно изменить сейчас, — заявил Васселис. Его лицо посуровело, а в голосе прорезалась интонация маршала, отдающего приказ. — Вы не должны допустить, чтобы он оставался неуправляемым эгоистом. Это слишком опасно для нас, наших близких и жителей Карадука. Восходящих четверо. Гориан — только один из них, и, несмотря на все потенциальные способности, которыми он, несомненно, обладает, он всего лишь мальчишка и будет всего лишь человеком. Четверо, Ардол, могут очень легко превратиться в троих.

ГЛАВА 17

847-й Божественный цикл, 36-й день от вершины дуса, 14-й год истинного Восхождения

Они встретились с Горианом в зимнем саду незадолго перед тем, как идти к молельне, где перед горожанами собирался выступить маршал Васселис. Кован хотел остаться с ними, чтобы защищать Миррон, но та заверила его, что она в безопасности, и он с неохотой ушел к отцу.

— Он что, так и не думает от тебя отстать? — спросил Ардуций, сгибая и разгибая локоть, который, несмотря на все усилия Дженны Кессиан и врачей Вестфаллена, еще плохо двигался.

Оссакер не смог им заняться. У него едва хватило сил, чтобы встать с постели после того, как он столько потрудился над запястьями Ардуция.

— Оставь его в покое, Арду, — дернула плечом Миррон. — Он просто хочет помочь.

— По-моему, дело не только в этом, — заметил Оссакер.

Восходящие сидели втроем на скамье перед фонтаном, отключенным до той поры, пока генастро не прогреет трубы. К счастью, ждать оставалось уже недолго. Перед ними на подставке стояла жаровня с углями, и они радовались возможности согреть над ней вытянутые руки. Все трое плотно закутались в плащи, а ноги от щиколоток до бедер упрятали в гетры. Но все равно было холодно, хотя Миррон нравилось, что дыхание собирается у рта облачком пара. К тому же холод бодрил ее. Если она сосредотачивалась, то могла проследить его знаки, глубокие и темные.