Крик Новорождённых - Джеймс Барклай

— А как же Ардуций? Ведь по его действиям Гориан должен был понять, что поступает нехорошо? — спросила Дженна, выражая растущее потрясение.

Меера покачала головой.

— Он этого совершенно не ощущает. Он сказал, что в жизни сильные добиваются успеха потому, что берут то, что им нужно, и тогда, когда им нужно. Слабые способны отважно сражаться, но всегда терпят поражение. Ардуций травмировал себя сам.

— Он все это сказал? — ахнул Виллем.

— Почти слово в слово.

— Ему еще нет четырнадцати, — прошипел Виллем. — Как он может говорить такое?

— Он всегда был вспыльчивым.

— Это не вспыльчивость, — возразила Эстер. — Это холодный расчет. Виллем прав. Он слишком юн, чтобы быть таким. Не правда ли?

Всякий раз, когда Ступени испытывали неуверенность, они единодушно обращались к Кессиану. И этот раз не стал исключением. Что они будут делать, когда он вернется в землю? Он слушал их реплики, мрачнея все сильнее. Им хотелось, чтобы он нашел объяснение поведению Гориана, представив его поступок не в столь скверном свете. Но Кессиан не собирался сглаживать то, чему нет оправдания.

— Не стоит заблуждаться. Время для происшествия едва ли могло быть более неподходящим. Арван Васселис сейчас рассказывает Адвокату, что у нас происходит. Несомненно, он расписывает ей триумфы и победы, которые мы можем принести всему Конкорду, если программе будет позволено процветать сейчас, когда она добилась первых Восхождений. И сегодня мы продемонстрировали всем, кто только хотел увидеть, что способности Восходящих можно использовать для того, чтобы наносить вред и творить зло.

Наши дела наверняка будут внимательно изучать представители Адвокатуры. И как только станет известно, что здесь происходит, начнется давление со стороны ордена. И если в городе будут шептаться о том, что мы вывели опасных и склонных к насилию уродов, тогда кто-то из жителей Вестфаллена неизбежно попросит орден разобраться с этим. Давайте не забывать, что с точки зрения ордена мы — еретики и нас сожгут сразу после вынесения приговора. И хотя сейчас город остается на нашей стороне, людей беспокоят все четверо Восходящих. И я их не виню. Нужно совсем немного, чтобы некоторые горожане отвернулись от нас. Века доверия ничего не значат, когда люди чувствуют угрозу со стороны тех, кому они до этого доверяли.

— Мы всегда знали, что мир за пределами наших границ представляет для нас опасность. Теперь нам надо понять, что для нас могут стать опасными и те, кто к нам ближе всего, если мы не изменим поведение Гориана. — Отец Кессиан замолчал и обвел взглядом Ступени.

Ни на одном из обращенных к нему лиц не наблюдалось и тени удивления, вызванного его словами. Он кивнул и заставил себя улыбнуться.

— Мы — первопроходцы, — проговорил Кессиан мягко и ободряюще. — И перед нами стоят проблемы, которых не будут знать те, кто пойдет за нами. Наш долг — найти решения и сделать так, чтобы вера в Восхождение оставалась крепкой и неколебимой. Я знаю, что это нелегко. Боже Всеобъемлющий, я сегодня пережил тяжелый момент, как и все вы. Я сомневаюсь, чтобы кому-то из нас удалось сегодня спокойно заснуть. Так что давайте сделаем все, что в наших силах. Мы — люди практичные, изобретательные и решительные. Итак. Самое главное. Дженна, как дела у Оссакера и Ардуция?

Объявляющая Боль вздохнула и провела руками по волосам.

— Сейчас с ними сидит Шела. Мы перевели их в одну комнату, чтобы они были вместе. Оссакер молчит. Он отказывается говорить. Мы промыли и перевязали ему руку. К счастью, ожоги оказались не очень глубокими. Если бы Ардуций не вмешался, Гориан мог бы лишить Оссакера руки. Ему повезло с защитником, однако сам защитник находится в плохом состоянии. У него сломаны оба запястья. Одно плечо снова вывихнуто, а левый локоть раздулся, как больной мочевой пузырь. Я наложила шины на переломы и вправила плечо. На локоть каждый час кладем лед. Но меня тревожит его подвижность в будущем. У него такие хрупкие кости!

— Но их раны заживут, — вступила в разговор Эстер. — И это значит, что мы сможем заняться их эмоциональными и психическими ранами. Их гораздо труднее оценить и вылечить.

— Ты сказала как раз то, о чем я подумал, — отозвался Кессиан. — Утром я поговорю с Горианом. Нам надо до конца разобраться с тем, что он думает. Я льщу себе мыслью, что он по-прежнему благоговеет передо мной и даже временами меня побаивается, что неплохо, как вы наверняка согласитесь. Он уже проявлял дурные наклонности. Помните, когда он рос? Каким серьезным он всегда был и как легко выходил из себя? И помните: когда у Миррон произошел прорыв, он тоже прибег к насилию. Разница в том, что на этот раз его способности были намеренно использованы для того, чтобы причинить вред. Что мы запретили делать раз и навсегда. Я до него достучусь. Обязан. А пока, Гвитен, поговори с дочерью. Я уверен, ты знаешь, какой будет ее реакция.

Гвитен пожала плечами.

— Она сделает то, что делает всегда, когда Гориан совершает проступок. Она начинает с того, что выражает свое негодование, а заканчивает тем, что оправдывает его поступки. Мы все знаем, отчего это. — По комнате пронесся сухой смешок. — Не думаю, чтобы что-то изменилось.

— Да уж, — согласился Виллем. — Но все же мы можем этим воспользоваться. Гориан будет к ней прислушиваться, так ведь? В конце концов, это чувство не одностороннее.

— Не стоит обольщаться, — возразила Меера. — Мне неприятно об этом говорить, но он хитрит. Он очень мил с ней, когда ему это нужно. Не удивляйтесь, если он будет воплощенным очарованием в течение пары дней, пока не решит, что с него снята опала. Мы это уже проходили.

— А остальные двое? — спросил Кессиан.

— Дайте им отдохнуть ночь, посмотрим, какими они проснутся, — предложила Дженна. — У Оссакера не видно признаков болезни из-за происшедшего, что надо признать благословением. Судя по тому, что рассказал Ардуций, Оссакер гордо противостоял Гориану, это что-то новое. Ардуций… Ну, Ардуций — это Ардуций. — Все снова тихо засмеялись. — Втайне он будет злиться на Гориана до конца дуса, наверное, но он — прирожденный дипломат. Он быстро всех снова объединит. По-моему, большая часть его гнева вызвана позицией Гориана, а не собственной физической болью.

Кессиана ободрило услышанное. Ступени объединялись и шли вперед.

— Хорошо, — подытожил он. — И последнее. Эстер, я знаю, что всегда обращаюсь к тебе. Но если предположить, что происшедшее хотя бы в общих чертах, а не в подробностях просочится в город через слуг, нам придется подготовить ответ. Вам с Элсой Геран нужно действовать сообща. Нужно, чтобы орден выступил на нашей стороне, пусть даже через чтицу, которая верит в то же, что и мы, и должна не меньше нас опасаться канцлера.

— Конечно, Ардол, — отозвалась Эстер.

— Только после того, как мы успокоим всех Восходящих, мы поговорим с Оссакером о том, что он узнал. У меня есть ощущение, что это станет настоящим прорывом, но нужна более подходящая атмосфера. Так ведь?

Все кивнули. Кессиан с трудом поднялся, опираясь на две палки.

— Тогда давайте отправимся в постели. Да осенит вас Бог покоем и благословением, пока не пробудит светом зари.

* * *

Глубокую тишину ночи нарушали лишь едва слышные звуки, издаваемые спящими — Шелой Хаси и Ардуцием. Оссакер прислушивался к узорам, которые они создавали своим дыханием, а его веки смаргивали призрачные формы, плывущие сквозь слепоту. Глубокое и ровное дыхание Шелы соответствовало неподвижности тела, Ардуций же шмыгал носом и вздыхал. Оссакер улыбнулся в темноте: благодарность другу снова переполнила грудь.

— Ты не спишь, Ардуций, — тихо сказал он.

— Да, — ответил тот. — Не могу заснуть. Больно. Как твоя рука?

— Ничего. — Оссакер рассеянно почесал повязку. От охлаждающего бальзама, которым Дженна намазала рану, пульсирующая боль не унялась. — Шела заснула, да?

— Да, до утра. Пока Дженна не придет снова ставить лед. Ух, какая это гадость!

— А это помогает? — спросил Оссакер, представив себе, как содрогнулся Ардуций.

— Только притупляет боль. Она все равно остается. И пальцы у меня все время покалывает.

— Ты мне доверяешь?

Ардуций несколько мгновений молчал.

— Я? Ну конечно. Что за странный вопрос ты задал посреди ночи!

— Я могу тебе помочь, — предложил Оссакер. Сердце отчаянно колотилось у него в груди. — Если ты мне позволишь.

— Помочь мне в чем?

— Мне кажется, я могу тебя исцелить. — Оссакер подвинулся и приподнялся на здоровом локте, чтобы смотреть в ту сторону, где лежал Ардуций. — Если ты разрешишь мне попробовать.

Опять воцарилось молчание. Оссакер чувствовал, как Ардуций все взвешивает. Он поправился после множественных переломов хрупких костей только потому, что Дженна Кессиан хорошо находила точное место перелома, а хирурги Вестфаллена под ее руководством умело фиксировали конечность или палец. А вот теперь Восходящий, прорыв которого произошел меньше двух лет назад, предлагает ему нечто неопробованное и совершенно новое. И оба они на личном, неприятном и болезненном опыте узнали, какой риск связан с проверкой новых способностей.