Крик Новорождённых - Джеймс Барклай

Кавалерию — элитные части легионов — расквартировали рядом с его палаткой, вместе с командирами. Легионеры и инженерные части окружали генерала в порядке возраста и опыта: триарии ближе всего, гастаты — на внешней стороне около укреплений, а между ними — принципии. Все как учили. В легионах Конкорда всегда было так. Другого пути нет. Дисциплина, порядок, победа.

Генерал миновал штандарты легионов и ал, полощущиеся на свежем ветру. Покрытые боевой славой знамена частей-ветеранов. Регулярные эсторийские Восьмой и Девятый легионы, легионеры которых назывались Пикирующими Ястребами и Железными Кулаками. И Двадцать первая и Двадцать пятая атресские алы, где были в основном кавалеристы, именовавшиеся Божьими Стрелами и Клинками Харога.

Дел Аглиос поднырнул под свободно висящий клапан палатки, и его встретили скрип отодвигаемых стульев, команды «смирно!» и приветственный стук левых кулаков о правое плечо.

— Вольно! — ответил он. — Садитесь, садитесь.

Роберто направился к прямоугольному столу, к которому были приколоты карты окружающей местности, составленные квартирьерами, и подробные изображения уже пройденных дорог. Он помахал бумагой, доставленной посыльным.

— Дус официально закончился. — Это заявление было встречено радостным криком, хотя все, кто собрался здесь, уже знали это. — Мы сворачиваем лагерь при первой же возможности. Я принял решение, что это произойдет через семь дней. Вы знаете, что нужно делать вам и вашим центурионам, чтобы привести воинов в боевую готовность. Вот дополнительные приказы. Стрелы и Клинки, я хочу, чтобы ваши конные разведчики с сегодняшнего дня начали выезжать на местность. Надо, чтобы они побывали в поселениях, набрали припасов и составили карты лучших дорог. Мы все осознаем возможность засады. Старайтесь получить от местного населения как можно больше информации. Платите им щедро, у моей матери очень большие сундуки. — Это вызвало смешки. — Я хочу, чтобы на марше разведка постоянно опережала нас на четыре дня. Я не желаю столкнуться с противником неожиданно. Надеюсь, это ясно.

Дел Аглиос дождался кивка командующих конными отрядами.

— Отлично. Ястребы, ваша разведка будет идти вдоль границы Сиррана. Я не хочу, чтобы мне зашли во фланг. Дистанция и обмен сообщениями такие же, как у ал. Кулаки, ваша разведка проследит за нашим тылом и поддержит связь с восточным фронтом. Снабжение будет затруднено, но я не потерплю перерывов из-за небрежности с вашей стороны. Договорились? Превосходно. Мастер Рован Неристус. Мы выступаем. Напоминаю, что мы провели дус у лучшего в мире источника древесины. Надеюсь, что наши контракты по поставкам в порядке. Если нет, у тебя осталось семь дней. Не подходи ко мне на марше с докладом о том, что какое-то орудие или повозку надо бросить из-за отсутствия материалов для ремонта — или перейдешь сражаться в ряды гастатов.

Худощавый узкогрудый инженер хмуро взглянул на него:

— Уверен, что гастаты будут рады заполучить меня, Роберто.

— Будем надеяться, что нам не придется это проверять. Опять-таки, ты имеешь разрешение платить. У квартирьеров есть мои счета. Помните все: мы не воюем с Сирраном, и наша цель состоит в том, чтобы этого никогда не случилось. Вы не смеете позволять себе никаких вольностей. Ну разве только с их шлюхами.

Еще один смешок. Дел Аглиос вскинул руку.

— Могу сообщить всем две новости. Одну хорошую, вторую — не очень. Хотя мы подкреплений не получим, на восточном фронте появятся четыре новых легиона. Их наберут в Аварне, Нератарне, Моразии и Бакире, которые до этого времени мало участвовали в кампании. Набор уже идет, но мы не можем рассчитывать, что они начнут участвовать в боевых действиях раньше вершины соластро, это в лучшем случае. Что, мои друзья из Атрески, означает: ваша страна не будет и дальше отрывать людей от полей и мастерских.

Но прежде чем вы начнете радоваться, я вынужден сказать, что, хотя посыльная служба и линии снабжения из Госланда и Атрески будут укрепляться и это завершится к концу генастро, приграничные форты гарнизонов не получат. Мне не дали объяснений, но я подозреваю, что дело как в деньгах, так и в отсутствии людей.

Раздался один-единственный возглас протеста, и Роберто кивнул.

— Знаю, Горан, знаю. Но это реальность. Мы должны использовать ее как стимул для того, чтобы одержать решительные победы в начале кампании, вынуждая грабителей за нашей спиной вернуться к армиям и участвовать в боевых действиях.

Не сомневайтесь, в этом году мы выиграем кампанию. Нам всем хочется снова увидеть свои дома. Поддерживайте дисциплину, поддерживайте боевой дух. Я без колебаний сниму с командования того, кто проявит неспособность работать в полевых условиях. За последние пять лет никто из вас меня не подводил. Позаботьтесь, чтобы так было и дальше. Все свободны.

* * *

Томал Юран, маршал-защитник Атрески, сидел в тронном зале королевского замка в Хароге, который теперь, после присоединения к Эсторийскому Конкорду, стал именоваться базиликой. Бывший король Атрески давно умер, предпочтя пойти на казнь, но не преклонить колени перед Адвокатом. Юран считал себя его законным, хотя и удачливым преемником и поначалу почитал за честь называться первым маршалом-защитником новой области. Теперь он уже не был в этом так уверен.

Генастро почти не согрел его сердце и кости, и мрачный гнев не покидал маршала со времени сокрушившей его надежды аудиенции у Адвоката. Лютые холода, которые пронеслись по Конкорду и охватили Цард, соответствовали его настроению, а ожидание ответа на свои требования и проверки финансовых дел области казались Юрану нескончаемыми.

Но наконец все было завершено, и документы попадут ему в руки, как только маршал закончит встречу с претором Брода Чаек Горсал. Она ожидала его ответа на свое новое прошение. В тронном зале теперь заметно было влияние Эсторра. Здесь воздвигли белые колонны, чтобы установить бюсты великих правителей Атрески, и они выглядели совершенно неуместными в этом увешанном гобеленами помещении с каменным сводчатым потолком.

Прежний трон разрушили как символ свергнутого правителя и заменили на широкое, низкое и очень неудобное сиденье. На формах стражников наряду с гербом Атрески — зубчатой башней, перечеркнутой мечами, — появилась темно-зеленая отделка Конкорда. В настоящий момент вся эта мишура стоила не много. С наступлением генастро должны вновь начаться набеги цардитов.

Томал Юран посмотрел на Лину Горсал, которую пригласил сесть, хоть это и противоречило этикету. Она дрожала от холода, лихорадки и страха за своих людей, которых он, правитель Атрески, не в состоянии защитить от набегов.

— Я рад был бы пообещать больше. Но я и так слишком много людей отрываю от работы и разрушаю экономику, чтобы вести войну, которой мы не хотели, и защищать границы, которые мы не должны были защищать. Я не могу обещать вам безопасности нигде, кроме как за стенами столицы.

— Мы не бросим Брод Чаек, — прохрипела Горсал и закашлялась так сильно, что переломилась пополам. — Так что мы сгорим, когда они вернутся, и наша смерть будет на твоей совести. Закончатся циклы множества Божьих чад. Ты сможешь жить с этим?

Юран проглотил грубость, не поморщившись. Он невысоко ставил религию Конкорда и согласился стать маршалом-защитником только после того, как стало ясно, что верования Атрески, которые имели больше общего с цардитскими, чем с эсторийскими, будут сохранены. Стычки между гражданским населением, с коим он постоянно имел дело, заставили его задуматься, не было ли и это ошибкой. Неудивительно, что маршал каждый вечер возвращался к своему алтарю, моля, чтобы повелители неба и звезд указали ему путь.

— А чего ты от меня хочешь? В таком же положении находятся пятьдесят поселений. Я не могу защитить их все — или одно в ущерб остальным. Мы должны надеяться на окончание боевых действий в Царде. Молись об этом в своем Доме Масок.

Тут же Юран мысленно выругал себя за забывчивость. Презрение скользнуло по бледному, больному лицу Горсал.

— У меня есть надежды, — сказал он. — Реальные надежды. Хотя я сам больше ничего сделать не могу, у меня есть предчувствие, что Адвокат согласится направить в приграничные форты людей из легионов Конкорда.

— Еще одно пустое обещание погрязшего в роскоши и разврате Эсторра, — фыркнула Горсал. — Такое же пустое, как те, что давал Джеред.

— Тогда приезжайте сюда, в Харог, пока не закончатся неприятности. Вы сможете восстановить город, когда наши солдаты вернутся на родину.

Юран чувствовал, что его раздирают противоречия. Эстория по-прежнему внушала ему уважение, хотя оно с каждым днем слабело. Ее служащие и политики наводняли его коридоры. Что ему оставалось, как не идти с ними в ногу? И в то же время маршал-защитник остро ощущал пустоту собственных слов. Это были отговорки, не больше. Горсал покачала головой.