Охотник на ведьм (ЛП) - Блайт Гиффорд

Александр заставил себя говорить ровно.

— А если ни она, ни другие никакие не ведьмы?

— Все они ведьмы, — отрезал Оксборо. — А те уже признались. Обе.

Вспоминая их признания, Александр задумался над тем, что именно заставило их сломаться. Боль? Нервное истощение? Галлюцинации? Желание урвать немного власти над дознавателем или мужем?

Кто знает, быть может, и они покаются во лжи, когда палач занесет факел.

Глаза Оксборо горели почти таким же безумием, как у тех, кого он преследовал.

— Ведьма будет сожжена, и ее мать вместе с нею.

Резкий вздох за его спиной.

Если не начать действовать немедленно, Маргрет закончит, как Элен Симберд — поверженной, в луже крови.

— Джанет Рейд никто не обвинял.

— Но это же очевидно. Мы все были свидетелями… — пролепетал Диксон.

— Я опрошу Джанет Рейд, но не раньше, чем мы еще раз встретимся со всеми обвиняемыми. — Непреклонность его интонации заставила их замолчать. — Созовите старост. Бесси Уилсон, Элен Симберд и Маргрет Рейд предстанут перед нами вместе.

— Все разом? — Диксон перевел взгляд на Маргрет, потом на Оксборо и снова на Александра. — В одном помещении? Накануне Дня всех святых? Сводить их вместе в такое время… — Он сглотнул. — С них станется призвать сатану прямо в церковь.

— Они будут там, чтобы встретиться со своими обвинителями. С кузнецом и его женой. — Он направил решительный взгляд на графа. — И с вашей дочерью.

Оксборо перекосило от ужаса.

— Вы не серьезно.

— Более чем. — Встреча жертвы и обвиняемого была древним, проверенным временем методом ведения расследования. Без причины отказаться от него было сложно.

— Но мы уже вызвали Комиссию. — Довольной улыбкой Оксборо выдал свое ожидание стать одним из тех, кто будет проводить судилище.

— После того, как письмо было отправлено, многое изменилось.

— Да, изменилось! Дело стало еще более срочным. Моя дочь одержима, ведьмы появляются одна за другой…

— Значит, вы согласитесь, что надо действовать, не дожидаясь Комиссии.

Его тон приказывал уступить, но граф продолжал упорствовать.

— Вы хотите, чтобы я сознательно подверг свою дочь опасности, поставив ее перед ведьмами? Да ни за что.

— Уж не боитесь ли вы, что она переиначит свою историю? — Безрассудное, неожиданное предположение. Почему вообще оно пришло ему в голову?

Лицо графа окаменело. Он молчал.

Диксон тронул его за плечо.

— Не нужно бояться. Господь защитит невиновных.

— Не нужно бояться? — Он был измучен бессонными ночами и отсутствием ответов. Это ясно читалось на его лице. — Когда я совершенно беспомощен перед тем злом, которое держит в плену мое родное дитя?

Беспомощен. Таким же был Александр, когда смотрел, как умирает его мать.

Священник выразительно поднял брови, призывая Александра к молчанию, и отошел с графом к окну. Отвернувшись, они склонили головы и начали на повышенных тонах перешептываться.

Александр потянулся рукой за спину, к Маргрет. Раскрыл ладонь, желая вновь ощутить ее прикосновение, ухватил пустоту, но через мгновение почувствовал, как ее пальцы гладят его ладонь. Пожав напоследок его большой палец, ее рука спряталась под плащ — словно испуганный зверек юркнул обратно в свою норку.

Оксборо оглянулся и, резко кивнув священнику, подошел к Александру вплотную. Впервые оказавшись с ним лицом к лицу, Александр заметил, что графу приходится высоко задирать подбородок, чтобы встретить его взгляд.

— Я вызвал охотника на ведьм, — заговорил граф, — поскольку нам требовался человек со стороны. Человек, умеющий распознавать ловушки Дьявола. Если мы сделаем, как вы просите, вы обязаны обещать, что на этом все будет кончено. Что мы получим своих ведьм, всех до единой, и больше не будет никаких допросов и никаких проволочек.

Он стиснул зубы и дал себе время подумать перед ответом. Его ответ должен быть честным. Убедительным. И не допускать никаких разночтений.

— Я не могу обещать за деяния Господа или Дьявола. Могу сказать только одно: я буду делать то, чему меня обучили. Именно то, чего вы от меня хотите: выявлять тех — и только тех, — кто заключил союз с Сатаной.

Оксборо колотило от ярости, но спорить он не стал. Развернулся на каблуках и, хлопнув дверью, размашисто вышел вон.

— Итак, — тихо молвил Диксон, — обвиненные встретятся со своими обвинителями.

А после ему предстоит отделить ложное от истинного.

Глава 19.

Защищенная неподвижной спиной Александра, Маргрет ждала, когда священник уйдет, и они вновь останутся наедине. Она нуждалась в успокаивающем прикосновении его рук, его губ, его тела. И поскольку ему предстояло допрашивать ее мать, она должна была сперва поговорить с ним, удостовериться, что он все понял, что он будет с нею деликатен и не станет использовать слова, которые разбередят воспоминания или испугают ее…

Но священник не уходил. Он выжидательно стоял у двери, наблюдая за ними, и в тишине разрасталось все то, что не требовалось произносить вслух.

Александр понял это первым. Маргрет не видела его лица, но услышала его вздох и увидела, как обреченно поникли его плечи.

— Кого мне назначить ее сторожем? Такого, кто не станет…

Голая под плащом, она содрогнулась, и не потому, что огонь погас. Она должна была знать. Отныне им больше не позволят оставаться наедине.

Она встала рядом с Александром.

— Прошу вас. Не может быть, чтобы в деревне не осталось ни одного доброго человека.

— Попросите Сэмюеля Элвса, — сказал Диксон Александру. — Солнце встало. Наверняка он уже не спит. Я побуду с нею до вашего возвращения.

Повернувшись, Александр взял ее за плечи. Взглядом она пыталась сказать все то, что не могла произнести вслух, искала в его глазах ответ, но доверие между ними было все еще таким новым — и таким хрупким — чувством.

 — Моя мать… — проговорила она. — Можно мне повидаться с нею? Перед тем, как…

Не спрашивая у Диксона разрешения, он кивнул, а потом развернулся к выходу, и она увидела, что он вновь натянул на лицо маску охотника на ведьм.

 Дверь открылась и закрылась, впустив утренний холодок, который закружил вокруг ее лодыжек и пополз вверх по ногам. Наедине со священником Маргрет остро ощутила свою наготу. Чтобы ему не взбрело в голову обыскать ее на предмет метки, она наклонилась и, придерживая края плаща, начала подбирать свои вещи: сорочку, юбки и лиф, так беспечно разбросанные по полу минувшей ночью. Он отошел к окну, пока она под прикрытием плаща приводила себя в порядок, неуклюже натягивая одежду.