Моя шокирующая жизнь - Эльза Скиапарелли

Конечно, некоторые торговцы, владельцы молочных лавок обогащались, продавая по астрономическим ценам необходимые продукты, и люди платили из опасения, что на следующий день нечего будет есть. Существовало несколько категорий этих спекулянтов, и это сильно изменило состав нашей клиентуры и оказало влияние на моду.

Выступающие широкие подкладные плечи, тонкие талии, короткие платья, подолы которых приподнимались, как воздушный змей во время езды на велосипеде, или обнажали очень практичные брюки, или ничего не оставляли для воображения. Короткие куртки, лишенные изящества, их называли «канадками». Сложные прически: волосы приподняты в середине головы надо лбом и распущены на затылке. Туфли-сабо превращали самую красивую женскую ногу в бесформенную, искривленную ступню. Уродливые и мало кому идущие прически. Все это доказывало, что попранный Париж не растерял чувства юмора и решил, чтобы сохранить свое истинное лицо, разработать внешний вид, граничащий со смешным.

Я все еще была озабочена потерей шляпы, как вдруг появляется одна подруга, и на ней – моя шляпа. Она захватила ее из Виши в надежде, что ей ее оставлю. Я сорвала шляпу с ее головы, побежала в свою комнату, вытащила нетронутые деньги из меховой оторочки и с радостью возвратила ей шляпу. Друзья моих друзей не умрут с голоду!

Ботинки из леопарда от Скиапарелли, зима 1939–1940

Бразильский атташе в Париже, которого представлял г-н де Соза Данташ, в то время дуайен дипломатического корпуса, имел привилегию распределять среди своих коллег продовольствие. Как мой друг, он оказывал большую помощь мне и моему персоналу. Впрочем, многие помогали друг другу, и это была последняя привлекательная черта, существовавшая в этой удушающей атмосфере.

Одна богатая американка доверила мне ключ от своего сейфа в парижском банке и предупредила об этом директора.

Однажды рано утром он позвонил мне и попросил как можно быстрее приехать, имея при себе этот ключ. Когда я приехала, подвал уже кишел немецкими офицерами, которые открывали все сейфы с помощью специального инструмента, тщательно изучали содержимое и составляли опись. Когда я подошла к сейфу, директор объяснил им, что только я имею право его открыть. Они не протестовали, а я не знала, что там хранится. Тиары, броши, браслеты и другие ювелирные изделия с очень дорогими бриллиантами немцы вынули и разложили на столе.

Они осмотрели сокровища, потом меня и позволили убрать все обратно. Я не произнесла при этом ни слова, но после директор посоветовал мне перенести содержимое сейфа в другое место. Когда я обратилась в посольство США, там мне сказали, что сокровища нельзя вывезти из страны. Тогда с помощью своей секретарши я наполнила старую черную сумку этим сверкающим богатством, и мы отнесли их пешком к Картье.

В этот период ценой большого риска Картье и магазин украшений Жансен спасли много произведений искусства, драгоценностей, дорогих предметов, принадлежавших многим людям. Потом они все вернули владельцам сокровищ, не потребовав ни одного су за оказанную ими услугу.

Мое собственное положение становилось неопределенным и все более сложным. Ни немцы, ни итальянцы не хотели и не могли рассматривать меня иначе как итальянкой, и оказываемое на меня давление становилось все более невыносимым. Избегая встреч и контактов, я все же чувствовала себя «меченой». Однажды советник посольства США пригласил меня к себе и поставил в известность, что через несколько дней его персонал и он покинут Францию. Он настойчиво посоветовал ехать вместе с ними. Останься я в Париже, от меня не будет большой пользы, решила я, а сотрудники мои почувствуют себя в большей безопасности без меня. Однако так трудно безропотно покориться необходимости. Тем временем доводы советника становились все более убедительными, что я подвергаюсь огромной опасности. Моя семья в Италии, дочь – в Америке. Он поставил визу в мой паспорт (я всегда носила его с собой) и предупредил, что в специальном поезде для меня оставят место.

Я посмотрела паспорт: надо было еще кое-что сделать, чтобы мой план стал выполнимым, мне нужны испанская и португальская визы, без которых выезд был невозможен. Предупредив американского советника г-на Бернса, что вернусь на следующий день, я позвонила испанскому консулу, он когда-то за мной ухаживал, мы даже собирались пожениться; но как обычно, в последний момент я передумала. Мы остались хорошими друзьями, он женился, очень радовался своему новорожденному сыну. По телефону я не могла объяснить причину спешки, и он пригласил меня в гости пообедать. Когда я откровенно объяснила ему ситуацию, он тут же дал мне транзитную визу через Испанию. С португальским консулом меньше повезло: отказ был категорическим. Надо решать, могу ли я рискнуть. Ждать нельзя, потому что американцы уезжают через несколько часов. Я вернулась к советнику Бернсу и дала ему паспорт, который надо было пропустить через Виши. Нельзя показывать немцам паспорт с американской визой, и мне необходимо получить разрешение пересечь свободную зону. Совершенно нормально, что я, как директор фирмы, прошу «аусвайс», ведь мое парфюмерное дело заставляет меня ездить в Грасс, где изготовляются эссенции. Мне дали его в обмен на формальное обещание вернуться через неделю. Я сознательно солгала первый и последний раз в жизни и прекрасно знала, что не сдержу слова. Немец мне вдруг сказал: «Американский персонал уехал вчера вечером, вы это знаете?»

Я ответила, что знаю и даже попрощалась с ними накануне, надеясь, что это развеет его подозрения. Но он добавил: «Одно место у них осталось незанятым».

Я снова оставляла сотрудников одних управлять делом, а свой дом предоставила бразильскому министру, но он так его и не занял, т. к. был отозван на родину. После своего отъезда министр доверил мое жилье итальянским дипломатам. В этот период моим управляющим на Вандомской площади стал г-н Менье, старый классический французский буржуа, у которого была привычка усмехаться в свою бородку Юпитера. Неспособный даже на малейшую нечестность, он не вызывал сомнений, что не станет сотрудничать с немцами, не предаст мое доверие. Моя секретарша Ивонна, чье второе имя по праву «верность», сохранила мое присутствие в ближайшие годы. Она всегда защищала меня и отстаивала мои интересы с неустанной бдительностью.

Я вернулась в Париж 11 января, а уехала снова 11 мая. Это число – одиннадцать – сопутствовало мне во всех моих скитаниях.

Поезд был набит до отказа, и мой отъезд остался незамеченным. В американском посольстве в Виши меня ждал мой паспорт, но я все еще не имела разрешения покинуть Францию и въехать в Португалию. Все мои американские друзья – адмирал Хеллинкаттер и его красивая маленькая жена; Вуди Уэйнер, тоже работник посольства, а также Макартур – были в восторге, что снова со мной встретились. Они искали любой способ, чтобы помочь мне уехать, но бесполезно просить поддержки Виши без некоторой компенсации. Однако существовал все же один способ, и вот что они сделали. Прежде всего они отвезли меня в совсем маленькую деревню, название забыла. Один старый человек, имевший вполне невинный вид (его предупредили о моем приезде), дал мне без всяких вопросов разрешение пересечь границу. Вернувшись в Виши, эти же друзья направили меня в Канфран, маленькую станцию на севере Испании; и там «серый кардинал» некий Леле держал в своих руках судьбу некоторых тайных путешественников, особенно молодых мужчин, желавших сражаться на другой стороне. Этот маленький, скромный человечек, о ком никогда не упоминали, сыграл решающую роль в судьбе многих людей, и делал он это, не требуя никакого вознаграждения. Он приютил меня и кормил до прохождения следующего поезда узкоколейки, куда меня и посадил. Так я оказалась на пути в Мадрид.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});