Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден

и Вег. Славные парни!

– Славные парни! – повторил хор хриплых мужских голосов. Легионеры осушили кубки и тут же снова подставили их под рубиновую струю.

– Он знает их по именам! – прошептал Гай Тубруку.

Старый гладиатор наклонился к нему:

– Он всех знает по именам! Вот почему он хороший полководец. Вот за что его любят. Он может рассказать о каждом из тех, кто находится здесь, и о многих из тех, кто остался за стенами Рима. Конечно, кто-то назовет это дешевой уловкой, рассчитанной лишь на то, чтобы произвести впечатление на подчиненных. Спроси – уверен, он так тебе и скажет…

Тубрук не договорил и, повернувшись, посмотрел на Мария.

Тот как раз взял в замок шею здоровяка-легионера и потащил его через толпу. Здоровяк ревел, но не сопротивлялся, а покорно, как полагается, терпел.

– Думаю, они ему как дети. Он их любит – это ж видно. Этот верзила при желании оторвал бы Марию руки! Или на виду у всех зарезал бы любого за один хмурый взгляд. Между тем Марий таскает его за голову, а он только хохочет. Научиться такому нельзя, с этим надо родиться. А вот быть хорошим полководцем можно и без этого.

Попади эти люди в легион Суллы, они точно так же пошли бы за ним. Дрались бы за него, держали строй и отдавали жизни. Но они под командой Мария и любят его. Их нельзя подкупить, на них можно положиться, они будут драться до конца, и никто из них не побежит. Во всяком случае, на глазах у Мария. Раньше, для того чтобы вступить в легион, нужно было иметь землю, но Марий отменил это. Теперь любой может пробиться в люди, сражаясь за Рим. Или, если хочешь, за Мария. Половина его солдат не попала бы в армию, не заставь Марий сенаторов принять этот закон. Они многим ему обязаны.

Самые красивые рабыни дома уводили солдат, чтобы искупать их и сделать массаж. Некоторые красавицы уже держали избранников за руку и ахали, слушая их бахвальства. Отпустив здоровяка-легионера, Марий тут же подозвал к нему девушку, стройную брюнетку с черными как уголь глазами. Едва взглянув на нее, верзила хищно ухмыльнулся, подхватил девушку на руки и бросился в дом. Ее смех эхом отдавался от кирпичных стен.

Какой-то молодой солдат опустил руку на плечо Александрии и что-то ей сказал. Марк тут же подошел к ним.

– Возьми другую, приятель. Она не из этого дома.

Солдат посмотрел на него, заметил, как уверенно держится парень и какое у него решительное лицо, и, пожав плечами, подозвал другую, проходившую мимо, рабыню. Гай наблюдал за всем этим со стороны. Александрия, встретившись с ним взглядом, вспыхнула от гнева, повернулась к Марку спиной и ушла в сад.

Марк задумчиво посмотрел на друга.

– С чего это она так разозлилась? – огорченно спросил Гай. – Вряд ли она хотела пойти с этим быком. Ты ее спас.

Марк кивнул:

– Вот потому, наверное, и разозлилась. Может, она не хотела, чтобы ее спасал я. Может, она хотела, чтобы это сделал ты.

– О… – Гай расплылся в улыбке. – Ты в самом деле так думаешь?

К друзьям, слегка покачиваясь, подошел Марий. На голову ему вылили вина, волосы прилипли ко лбу, но он все равно смеялся, а глаза сияли от удовольствия.

– Ну что, парень? – Он взял Гая за плечи. – Попробовал Рим на вкус? И как?

Гай невольно ухмыльнулся в ответ – веселость этого человека была заразительна, как и другие эмоции. Стоило ему нахмуриться, как над ним самим и над всеми вокруг нависали темные тучи страха и гнева. Когда же он улыбался, улыбаться хотелось всем. Хотелось быть рядом с ним, под его крылом.

Гай уже ощутил силу обаяния этого человека и впервые задумался над тем, сможет ли сам когда-нибудь требовать от людей такой же преданности.

– Было страшно… и уж точно не скучно, – ответил он.

– Хорошо! Знаешь, не всем это дано. Некоторые умеют просчитывать – сколько чего требуется, чтобы удержать какой-нибудь овраг, – а вот этого просто не чувствуют.

Он посмотрел на Марка, Тубрука и Каберу:

– Напейтесь, если хотите, найдите женщину, если успеете. Сегодня никаких дел, и выходить до темноты нельзя. Завтра начнем думать, как привести сюда пять тысяч человек, которые находятся за пятьдесят миль, а потом организовать шествие через весь город. Понимаешь что-нибудь в снабжении?

Гай покачал головой.

– Научишься. Самая лучшая армия в мире ничто без пищи и воды. Важно помнить это. Остальное само приложится. Мой дом – твой дом, не забывай. А я пойду, посижу в фонтане и выпью.

Он забрал у рабов три запечатанных кувшина с вином и ушел со двора, как человек, точно знающий, что ему нужно.

Тубрук проводил его кривой ухмылкой:

– Рассказывают, что однажды в Северной Африке, накануне битвы с одним из варварских племен, Марий в одиночку пришел во вражеский лагерь с двумя кувшинами вина. Кстати говоря, в лагере было семь тысяч едва ли не самых свирепых воинов, с какими только приходилось драться нашим легионерам. Всю ночь Марий пил с вождем племени, хотя ни тот ни другой не понимали ни слова из чужого языка. Просто пили за жизнь, за будущее, за храбрость. На следующее утро Марий кое-как добрел до своих.

– И что потом? – спросил Марк.

– Римляне вырезали все племя, до последнего человека. А ты что думал? – рассмеялся Тубрук.

– А почему вождь его не убил? – недоумевал Марк.

– Наверное, он понравился вождю. Он многим нравится.

Во двор вышла Метелла.

– Я рада, что вы не пострадали. – Она с улыбкой протянула руки Гаю и Марку. – Знайте, что в этом доме вы всегда найдете приют.

Она внимательно посмотрела Марку в глаза, и он спокойно встретил ее взгляд.

– Это правда, что ты вырос без матери?

Он слегка покраснел, не зная, что рассказал ей Марий, и кивнул.

Метелла вздохнула:

– Бедный мальчик! Я бы взяла тебя к себе раньше, если бы знала!

Знает ли она, чем легионеры занимаются сейчас с ее рабынями, спросил себя Марк. Метеллу трудно было представить в грубом и жестоком мире Мария и его легиона. Интересно, как выглядит его родная мать? Ему впервые захотелось найти ее. Марий, наверное, знал, как это сделать, но спрашивать у него Марк не собирался. Может быть, перед возвращением в поместье что-то расскажет Тубрук.

Метелла отпустила его руку и погладила по щеке:

– Тебе пришлось нелегко, но отныне все будет по-другому.

Теперь уже он медленно коснулся ее руки, и что-то произошло между ними, как будто они