Попал (СИ) - Дейнеко Никита

То, что он писал не было ни мемуарами, ни философским трактатом. Просто он подводил некий итог своей долгой, полной приключений и размышлений жизни. Он совсем не собирался печатать или показывать кому либо эти записи. Не было в них ни системы, ни особой цели. Писал для себя, хотя и знал совершенно точно, что после его смерти рукопись эта не пропадет, она займет свое место среди огромного количества, других рукописей хранящихся в Ватиканском архиве.

Посмотрев на часы, он отложил перо, исписанные листы уложил в тайный ящик в столе и подошел к окну. Сегодня был особенный день. Ему доложили, что в Рим приехали люди, которых он ждал почти год. Сегодня он, возможно, получит вещь, за которой охотился полтора десятка лет. Сколько сил было задействовано, чтобы отыскать следы новой хранительницы. А сколько денег истрачено. Но что деньги — денег у него много, вряд ли удастся все потратить за оставшуюся жизнь. Да жизни той осталось не так много. Он хоть еще крепок, но уже стар. Семьдесят пять лет это не шутка. Жаль, что он слишком поздно понял, откуда появились у него эта способность так влиять на людей. «Эх Тина, волшебница Тина, ведьма Тина. Я знаю: ты умерла и это я тебя убил. Не сам убил. Это сделали люди, которых послал я. Я не желал твой смерти, но так вышло. Прости, но мне нужен твой «ларец». Наступают страшные времена и ларец твой будет еще одним кирпичиком в фундаменте будущего могущества Церкви и Святого престола».

Но долго заниматься самокопанием ему не дали. Послышались торопливые шаги и в кабинет вошел, а вернее вбежал небольшого роста полноватый человек, в испачканной архивной пылью, сутане. Его круглое лицо и быстрая походка могли обмануть кого угодно, но не Бальцони, который прекрасно знал, что за простоватой внешностью его подчиненного и давнишнего друга Карло Сальвини скрывается мощный аналитический ум и энциклопедические знания. Он знал практически все европейские языки и имел лишь две слабости: хорошее вино и библиотека. Это Сальвини, подобрав себе в помощники таких же фанатов, на протяжении последних двадцати лет занимался систематизацией поступающих в архив документов, рукописей, книг и редких артефактов.

Подбежав к столу, Сальвини плюхнулся в кресло, стоящее у стены недалеко от стола поставил на пол небольшой ящик, вытер вспотевшее лицо платочком:

— Уф! Пока к тебе поднялся употел.

— Ходи тихо, как полагается солидному человеку, тогда и потеть не будешь. Вина выпьешь?

— Нет! Эту кислятину, которую ты обычно называешь вином, пить нельзя. Лучше скажи Пьетро, чтобы кофе сварил.

— Ну как знаешь. — Бальцони потряс колокольчиком. Вошел немолодой священник в аккуратной сутане.

— Пьетро приготовь нам, пожалуйста, кофе. И скажи, что у нас на сегодня?

— Приема ждут сеньоры Фальконе и Пизаконе. Почту я просмотрел, там нет ничего требующего вашего внимания.

— Хорошо. Приглашай их и сам зайди.

Пьетро отворил двери в приемную и сказал:

— Входите сеньоры. — Пропустив вошедших, закрыл дверь остался стоять, ожидая дальнейших указаний.

Пока приглашенные шли к столу, Бальцони быстро, но внимательно осмотрел вошедших. Когда почти год назад он отправлял их в далекую Сибирь, то перед ним стояли достаточно наглые и самоуверенные люди. Сейчас же самоуверенности у них явно поубавилось. Пережитые в дороге трудности и лишения оставили явные следы на внешности молодцов. Лицо здоровяка Серджио украшал заметный шрам, которого раньше не было, а у Луиджи время от времени дергалась правая щека. Подойдя, Фальконе выложил на стол завернутый в тряпицу предмет, рядом положил рисунок и пакет с восковыми печатями.

— Мессир, мы выполнили ваше поручение.

Бальцони взял в руки завернутый в тряпицу предмет развернул и был глубоко разочарован. Это не «ларец Парацельса». Похож, но не он. Откуда пришло к нему это знание, Бальцони сказать не мог. Он просто почувствовал подмену. Разочарование никак не отразилось на его лице. Отложив подделку в сторону, он указал на пакет:

— Что это?

— Это письмо. Его очень убедительно просил передать Вам один русский подросток.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Подросток? — Удивился Бальцони и подвинул пакет поближе к, сидящему в кресле, Сальвини. Тот понятливо кивнул и, привстав, взял пакет.

— Да Мессир, мальчишка на вид лет четырнадцати-пятнадцати.

— И вы послушали какого-то подростка?

— У нас не было выбора Мессир. — Сказал Фальконе, — Более того, этот проклятый подросток заставил нас заплатить за ларец бриллиантами.

— А вы что скажете, Серджио?

— Я не понимаю по русски, Мессир, но этот малолетний поганец умеет убеждать и без слов.

— Вот как! — Бальцони кивнул секретарю и тот пододвинул к столу два стула. — Садитесь сеньоры. Пьетро принеси нам вина, печенье и приготовь кофе.

— Пьетро не надо кофе. Я выпью вина с сеньорами. — Сказал Сальвини. Он уже вскрыл пакет и достал письмо свернутое и опечатанное такими как на верхнем пакете печатями. Пока посетители рассаживались, а Пьетро ходил за вином и печеньем, Сальвини вскрыл и прочитал послание. Бальцони глянул на него вопросительно приподняв бровь. Карло чуть скосил глаза в сторону посетителей, Бальцони понятливо прикрыл глаза и сказал:

— Рассказывайте сеньор Фальконе.

— Мессир, когда Вы посылали нас в Россию, то предупредили, что поездка в Сибирь не будет легкой прогулкой и Вы оказались правы. Более того, действительность превзошла всякие ожидания. Так по приезду в Петербург мы сразу отправились с вашими рекомендательными письмами к графу Потоцкому, но того не оказалось дома. Уехал куда-то на юг. Мы прождали его более трех недель. Ехать без обязательных в России документов знающие люди нам отсоветовали. Надо отдать должное графу; проездные документы для нас он выправил довольно быстро. Всего лишь за неделю. Вот этой недели нам и не хватило. Доехав по железной дороге до Тюмени, мы там узнали, что навигация на реке кончилась, и до Барнаула придется добираться на лошадях. Пришлось ждать, когда окончательно выпадет снег и установится нормальная зимняя погода.

В Тюмени же, по рекомендации графа Потоцкого, главным полицейским чиновником, нам был выделен сопровождающий, который нашел лошадей и ямщика. Сопровождающий посоветовал нам прикупить оружие, шубы и коньяк с вином, сказав, что останавливаться на ночлег придется в сибирских селах, и там кроме какого-то кваса и самогона, нам ничего не предложат. Хорошо, что мы его послушались. Вы не поверите сеньоры, но и в двух шубах мы мерзли, приходилось по примеру аборигенов время от времени, слезать с саней и бежать вслед, чтобы как-то согреться. Квас же с самогоном оказались редкостной дрянью, хотя местные с удовольствием их употребляли.

Дорога до Барнаула была не легкой, но мы добрались. В этом сибирском городке нам тоже пришлось задержаться, начались метели и сопровождающий посоветовал нам их переждать. Мы его совету последовали и как, оказалось, правильно сделали, поскольку по пути в эту Сосновку три раза пришлось ночевать под открытым небом. Последний раз это случилось не далеко от цели. Я не оправдываюсь Мессир, но только усталостью и крайним раздражением могу как-то объяснить то, что произошло в домишке той колдуньи.

Когда мы вошли в ее хату, то застали там кроме самой ведьмы трех подростков. Двое из них мальчишка и девчонка, что-то писали сидя за столом, а еще один толок в ступке какую-то дрянь. Кстати, одежда на обоих юнцах была весьма странной.

— Простите сеньор Фальконе, что перебиваю. Поясните подробней, что в их одежде показалась вам необычным. — Поинтересовался Сальвини.

— Видите ли Мессир, домашняя одежда сибирских крестьян не отличается большим разнообразием: чаще всего это длинная рубаха-косоворотка с поясом и довольно широкие штаны заправленные в сапоги с длинными и узкими голенищами. Вроде все одеты однообразно, но не одинаково. Эти же двое были одеты совершенно одинаково. На них были куртки с капюшоном и со множеством карманов сшитые из крепкой ткани окрашенной в грязно зеленый цвет с пятнами и разводами. Штаны из той же ткани, что и куртки имели по шесть карманов и были заправлены в высокие ботинки. Такого я не видел нигде.