Попал (СИ) - Дейнеко Никита

— Разумно. А хочешь, расскажу, как ты его включаешь.

— Опять поскоморошничать вздумал?

— Да нет. Просто знаю примерно, как подобные приборчики включаются. Поскольку никаких кнопок там нет, то, скорее всего, ты должна приложить палец в определенном месте и назвать пароль, то есть сказать ключевое слово. Ну, еще может быть, посмотреть в определенное место на ларце левым или правым глазом.

— Смотреть то зачем?

— Значит, только палец прикладываешь. — Усмехнулся я. — А пароль говоришь?

— Какой еще пароль?

— Слово заветное молвишь? Скажем «Сезам откройся» или «Абракадабра».

— «Спаси и сохрани»

— Это что ли пароль? А впрочем, простенько и со вкусом. Но я думаю ларец не просто на слова реагирует, а еще и на голос твой.

— Это как?

— Видишь ли у каждого человека узоры на пальцах особенные. Нет на земле двух людей с одинаковыми узорами. То же самое и с голосом. Ну и радужка глаз у всех раскрашена по разному. Потому я тебе про глаза и говорил. У нас там уже начали кое где личность по радужке глаза устанавливать.

— Потом поговорим. Архипка сейчас зайдет. — Прислушавшись, остановила меня знахарка. Я согласно кивнул. Секунд через тридцать дверь отворилась и в избу ввалились Архипка с псом. Пес виновато глянул на знахарку и пристроился под лавку ближе к порогу. Архипка положил арбалет на лавку и пристал ко мне:

— Немтырь дай и мне пистоль, вон их аж четыре штуки.

— Наших только три. Вот этот завтра отдадим Харину, тем более, что патронов для него мало, да стрелять из него хреново. А вот один из этих выбирай.

Архипка схватил револьвер, которым я пугал итальянца, но я отобрал у него игрушку, вспомнив, что в барабане оставался еще один патрон. Выбив патрон, я вернул револьвер другу.

— Оружие не игрушка. Завтра, как проводим гостей, будем учиться им пользоваться, а пока так без патронов в руках подержи, привыкни к тяжести, пощелкай в холостую.

Архипка взял револьвер покрутил его, разглядывая, и прицелился в меня. Я скользнул к нему, и вывернул пистолетик у него из руки.

— Ты че Немтырь? — Обиженно проговорил он. — Чуть палец мне не сломал.

— Правило номер один: никогда, слышишь, никогда не направляй оружие на своих, даже разряженное. Понял?

Архипка обалдело смотрел на меня.

— Я тебя спрашиваю: ты понял?

— Да понял, понял.

— Повтори!

— Чего повторить?

— Повтори правило номер один.

— Ну это, никогда не целится в своих.

— Вот видишь, мы с тобой уже начали учиться, как правильно пользоваться оружием. — Я протянул дружку револьвер. — На, и крепко накрепко запомни правило номер один.

Баба Ходора, глядя на наши с Архипкой выкрутасы, осуждающе покачала головой и произнесла:

— Давайте-ка эти игрушки сюда, запру их пока вы кого нибудь из не подстрелили.

— Не бойся Феодора Савватеевна, мы с Архипкой уже достаточно взрослые и глупостей не наделаем. Правда, Архипка?

— Ну да! — Энергично закивал головой пацан. — Правда!

— Ну вот и ладненько. Архипка, я сейчас немного посплю, а вы тут с Бабой Ходорой подежурьте до полуночи, потом меня разбудите. А мы уж с Кабаем до утра покараулим. Савватеевна лампу можешь зажечь, если керосин есть. Мне свет не помешает.

Я лег на лавку и прикрыл глаза. Сон не шел. Суматошные события прошедшего дня не давали расслабиться. Я вдруг со удивлением понял, что мог вот так, запросто, убить четырех человек. И не то, чтобы я был очень зол на иностранцев, бесцеремонно вторгнувшихся в мою жизнь. Нет вру! После того, как эти пидоры нацелились на Катьку, я разозлился изрядно, но, разумеется не настолько, чтобы хладнокровно спровадить их под лед. Тогда в чем же дело?

А дело пожалуй в том, что я не воспринимаю эту действительность, как единственную данность. Кажется, порой, что я играю в какую-то подзатянувшуюся компьютерную игрушку наподобие «Сталкера» и всегда могу любой эпизод переиграть. Блин! Так пожалуй можно наворотить таких дел, что хрен когда разгребешь. Надо как-то посерьезней вживаться в эту действительность, другой, похоже, не будет. Под эти мысли и заснул тихонько. Проснулся от осторожного прикосновения:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вставай Ляксей. — Баба Ходора стояла рядом, на столе тускло светилась лампа, Архипка, не выпустив из рук револьвера, тихо посапывал на лавке. Вот блин часовой! Проспит все на свете.

— Что? Кто-то ходит на дворе? — Спросонья озаботился я.

— Никого там нет. Ты просил разбудить, вот и бужу.

— Хорошо! Ложись спать Савватеевна. Я на двор выйду, осмотрюсь.

— Осмотрись. — Чуть заметно улыбнулась знахарка и добавила: — Тут на столе в чашке настойка, если сильно спать захочешь — попей.

— Ладно. Выпью если что.

Кабай уже стоял у двери и мы вместе вышли во двор. Туч на небе не было и неполная луна серебрила недавно выпавший снежок. Я походил по двору, выглянул за ворота, ни одного окошка не светилось в деревне. Пес вел себя спокойно, значит никого не чует. Я засунул, прихваченный, револьвер в карман, набрал в ладони пушистого снега и растер им лицо. Спать расхотелось совершенно. Постояв еще с минуту, тихонько свистнул, придержав наладившегося удрать, пса и вместе с ним вернулся в хату. Зажженная лампа, по прежнему, стояла на столе, знахарка, похоже устроилась спать на печи. Задув лампу, сел на лавку, поставил рядом чашку с зельем и стал коротать время, лениво размышляя обо всем читанном когда-то, но ни на чем конкретно не зацикливаясь. Ночь прошла спокойно. Утром, когда начало светать, я выпил бодрящее зелье, разбудил Архипку и пошел с ним к деду, седлать коней.

Гости не заставили себя долго ждать и выдвинулись довольно рано. Впереди на ладных санках управляемых водителем кобылы Сундуковым, закутавшись в шубы, сидели иностранцы. За ними, на обыкновенных розвальнях, загруженных какими-то мешками, ехал Кеша Харин. Мы пристроились в метрах двадцати позади последних саней. Я держал в руке винчестер, Архипка ехал с арбалетом. Видимо наше присутствие незваным гостя очень не нравилось. Они постоянно оглядывались, но молчали. Проехав так километра полтора, я наказал Архипке следить за ними и если дернутся стрелять, а сам, обогнув розвальни, подъехал ближе к передним санкам и сказал:

— Тихон санки тормозни, мне с господами поговорить надо.

Тот покорно натянул вожжи и лошадка остановилась.

— Так сеньоры! Прежде всего, хочу вас всех предостеречь. Феодорой Савватеевной на каждого из вас наложена колдовская метка. Если вы, не дай вам бог, появитесь от нашего села ближе чем на два километра, то умрете или сойдете с ума. Это касается и вас Тиша с Кешой. Поняли? — Харин с Сундуковым закивали головами. Похоже, поверили. — Ах да, чуть не забыл. Сеньоры вот ваши железки. — Я резко метнул оба кинжальчика. С глухим стуком они воткнулись в доску позади иностранцев, заставив последних слегка отшатнуться. Нож швырнул рукоятью вперед и он упал им под ноги. Затем подъехал к Харину, бросил в розвальни разряженный револьвер и штук двенадцать патронов в тряпичном узелке. Харин, по видимому, меня боялся и к револьверу не притронулся, даже немного отодвинулся. Чтобы усилить впечатление, склонившись с коня, сказал зловещим шепотом:

— Смотри, не вздумай болтать Кеша, я ведь тебя, если што и на том свете достану. — Ощерив в улыбке зубы и подмигнув бледному Кеше, подъехал к Архипке. Вспомнив фильм «Крестный отец», решил приколоться и, обернувшись, крикнул:

— Фальконе! Будете в Палермо, передавайте привет дону Корлеоне. Скажите ему: «Мафия бессмертна!». — Хотел пальнуть вверх из винчестера, но передумал — патронов маловато. Так что прощание с «гостями» прошло не так феерично, как хотелось. Ну да ладно, постреляем еще.

Глава двенадцатая. Отступление 1

Ранним июньским утром в комнате, расположенной на втором этаже старинного дворца, за обширным столом сидел высокий худощавый старик. Он что-то быстро и сосредоточенно писал, периодически макая перо в изящную серебряную чернильницу. Если Стендаль говорил о сладостной привычке писать по вечерам, то Николо Бальцони любил писать по утрам, когда голова еще не забита дневными делами, а воздух, врывающийся в открытые окна, свеж и напоен нежным запахом молодой листвы и первых цветов, растущих на клумбе прямо перед окнами.