Вызволение сути - Михаил Израилевич Армалинский

стал действительно отличником по математике и физике.

Несомненно, что без репетиторов я бы в ЛЭТИ не поступил. Но, нашпигованный репетиторскими знаниями, я на вступительных экзаменах получил все пятёрки, за исключением одной четвёрки: опять-таки за сочинение. Тем не менее, мне вполне хватило баллов, чтобы меня приняли. В технические вузы тогда евреев вынужденно, но сдержанно принимали.

И вот я подумал, не будь антисемитизма в СССР, мне бы дали золотую медаль, я бы поступил без экзаменов в институт, ничего бы не понимал на лекциях по математике и по физике, и на первой сессии меня бы выгнали за незнание главных предметов. Таким образом, я бы неминуемо загремел в армию.

Вот почему я выношу благодарность антисемитам – они всегда делали меня лишь сильнее.

А что касается четвёрок по сочинениям, то и здесь я стал отличником, причём тоже не без помощи антисемитов, заставивших меня взять звучный псевдоним, и великих “репетиторов” от мировой литературы.

Разговорный и умелый язык

В 1977 году я прилетел в Америку “со знанием английского языка”. Это оказалось заблуждением и выявилось особо ярко на моём первом свидании.

Девица была медсестрой, и как следует в этой профессии, заботливой и терпеливой. Эти черты характера были весьма уместны при встрече с тридцатилетним голодным эмигрантом из СССР.

Мне дал её телефон сотрудник на работе, она была его дальней родственницей.

– Are you taking me on a date? – спросила она по телефону.

Я знал слово date лишь в смысле “даты”, и потому не понял, о какой дате она говорит. Я на всякий случай сказал yes, и медсестра дала мне свой адрес.

Я обрадовался, что она сразу пригласила меня к себе домой, ожидая быстрого избавления от непривычной голодухи.

Когда она открыла дверь, я сразу понял, что это не то, но анатомически она всё-таки была женщиной, и этого на тот момент мне было вполне достаточно. Она же, с другой стороны, вскоре призналась мне: I dig you.

Я удивился, каким это образом она меня копает, но не отрывался от её губ.

Вдруг она отстранилась и предложила:

– Let’s go out.

Меня это возмутило и я возразил: No, I want in.

Медсестра рассмеялась и позволила мне снять её лифчик и присосаться к груди.

Когда я лизал ей клитор, и она стала приближаться к оргазму, она властно прошептала: Don’t stop. Let me get off.

Ну, останавливаться я и так не собирался, но и позволить ей свалить с кровати я не намеревался – именно этот перевод get off я знал.

– Oh, I am coming! – Застонала она, – и тут я уже не стал задавать ей вопрос – куда она приходит, когда она и так уже здесь.

Приехав домой, я взялся за словарь американского слэнга, и понял, что моё незнание разговорной речи может быть препятствием только, если я буду с женщиной вести разговоры.

Сотрудник, что дал мне телефон медсестры, подошёл ко мне на работе и торжественно сообщил, что я понравился его родственнице. Это меня вдохновило, и я стал использовать своё "иностранство" как предлог, чтобы все разговоры с женщинами сводить к нулю, якобы из-за плохого знания английского.

Я пользовался этим приёмом несколько лет, даже когда я уже прекрасно знал что значит dp, airtight и rosebud.

Ведь секс – это та Вселенная, где ценятся не слова, а дела.

Из обычаев и нравов "строителей коммунизма"

В Ленинграде в 50-60х годах 20 века к подаркам в дни рождения было особое отношение. Оно было не во всех семьях, но в моей и многих, мне известных – было. Отношение это состояло в том, что жадно ожидаемый подарок был вместе с тем чем-то запретным, а именно: когда очередной гость, пришедший на празднование твоего дня рождения, вручал тебе свёрток с подарком, то ты его не открывал, не рассматривал и не радовался, благодаря гостя – это считалось не только невежливым, но даже неприличным. Ты относил подарок в дальний угол комнаты или в другую комнату (коль другая имелась).

И только после того, как все гости расходились, ты подбегал к подаркам, нетерпеливо их распаковывал и рассматривал.

Часто, приходилось гадать, кто что подарил, так как открыток с пожеланиями и подписями к подаркам не прилагали.

Уж не потому ли, что каждый подарок в СССР ассоциировался со взяткой, даже подарки на день рождения окружались подобным секретом?

Так что первый день рождения, на который я попал в Америке, стал для меня шоком, оказавшимся весьма приятным, потому как наслаждение подарками не откладывалось, давалось тотчас вместе с самим подарком. А я ведь ненавижу откладывать наслаждения.

Побег из зоны дискомфорта

Умники-недоумки подначивают: выходи (а лучше – беги) из зоны комфорта, ибо дискомфорт откроет для тебя новые возможности и принесёт счастье.

Однако, если пошевелить мозгами, а не ушами, то мы увидим, что в этом призыве всё перевёрнуто с ног (кривых) на голову (пустую).

Я с юности ненавидел дискомфорт. Я ненавидел туризм с палаткой в лесу (попробовал разок), я возненавидел фальшивую романтику дискомфорта целины (познал её разок), я ненавидел советские дома отдыха, где туалет общий в конце коридора, я ненавидел советские поезда со спаньём в плацкартном вагоне на влажном сером белье и с очередью в туалет. Этого я напробовался много раз.

Всё это означает, что я с юности стремился к комфорту.

Да и все люди, признаются они в этом или нет, стремятся к комфорту. Даже народ отчеканил поговорку: Рыба туда – где глубже, а человек – где лучше.

Приехав в США, я наслаждался обретённым комфортом и продолжал стремиться к ещё большему, предпочитая останавливаться к хорошем отеле, а не в дешёвом мотеле, стараясь купить машину, в которой более комфортабельно и т. д.

Другими словами, если у тебя интересная и беззаботная жизнь и ты счастлив, не тяготясь своей судьбой, то пренебрегать таким комфортом – это значит быть неблагодарным дураком.

Мой отъезд в 1976 году из СССР в Америку захотят назвать выходом из зоны комфорта – мол, как же? отправился чёрт знает куда из комфортной родины. Однако, после того, как я узнал и осознал, что существует Запад, который есть символ и воплощение комфорта, я уехал из зоны дискомфорта (СССР) в зону комфорта (Америку). Таким образом, именно мой выход из дискомфорта и стремление к комфорту стали наиболее продуктивным и жизненно важным поступком.

Или другой пример – я не хочу прыгать с парашютом, мне и на Земле хорошо (комфортно). Но если меня вдруг охватит неистребимое желание прыгнуть, то тогда этот прыжок будет мне желанным, а значит он будет воплощать моё стремление к комфорту. При выполнении своего желания мы оказываемся в комфорте, а если идём против своего желания или нас заставляют идти против своего желания,