Популярная музыка из Виттулы - Микаель Ниеми

Я же чувствовал, что готов. Хмель бродил где-то внутри меня, я сидел, рассматривая разбросанные тела. Праздник кончился, хотя еще нет и одиннадцати. Меньше чем за четыре часа охотники приняли по литру на рыло, а ведь никто даже не обрыгался — чувствуется закалка.

Снаружи подъехала машина, свет фар забегал по обоям. В сенях затопали. В избу ворвался Грегер, увидел меня:

— Пггыгайте в машину, поехали!

Вдруг застыл. Медленно обвел избу взглядом, онемев от грандиозной батальной сцены.

Я растормошил приятелей, мы загрузили в машину наш скарб и отчалили. Грегер весело насвистывал и барабанил по рулю, мы сказали, может, хватит?

— Бггатцы, — улыбнулся он. — Я целый вечегг висел на телефоне. Тепегь погга и вам заняться делом.

— Чё?

— Учите новые песни.

— Песни? — тупо отозвались мы.

Грегер засмеялся.

— Я устггоил ваши пеггвые гастгголи. Пагга школ, концегтная площадка и любитегский фестивай в Лулео.

Мы остановились возле школы. Грегер открыл безлюдный музыкальный класс, мы втащили усилки. Грегер пошел домой, а мы, все еще ошеломленные и взбудораженные новостью, остались и сели играть. Вышла фигня, но эта фигня шла от самого сердца — сырая и нечесаная, как мы сами. Ниила строил доморощенные рифы, я пел, что на ум взбредет, и воображал себя восходящей рок-звездой. Гитара у Хольгери расстроилась от мороза, пальцы не слушались, кто знает, может, именно поэтому его соло и звучало так дивно — рычало вкривь и вкось, звенело журчащими перекатами. Последней взяли любимую — сыграли «Рок-н-ролл мьюзик» верных раз десять. Остановились только тогда, когда Эркки расколотил палочки.

Время три часа ночи. Окутанная зимней мглой, Паяла хранила безмолвие. Мы пробирались домой, снежная пыль хрустела под нашими ногами, чуть слышно гудели фонари. Вбирая грудью морозный воздух, мы чутко вслушивались в предрассветную тишину. Кончики пальцев в рукавицах саднили от острых струн.

— Эх, податься бы куда-нибудь, — подумал Ниила вслух, — куда бы свалить?

— В Стокгольм! — предложил Эркки.

— В Америку! — воскликнул Хольгери.

— В Китай! — сказал я. — Когда-нибудь я все равно увижу Китай.

Тишина стоял необыкновенная. Словно паяльцы замерзли, все как один. Ни одной машины. Весь поселок, да что там! — весь мир лежал недвижим. В живых остались только мы — четверка горячих сердец в самом глухом закутке свирепой тайги.

Мы встали на главной паяльской развилке, между хозяйственной лавкой и киоском. Нас одолело сомнение, будто чуяли мы, что пришли. Завертелись, нерешительно глядя во все стороны. Пойдешь на запад — попадешь в Кируну. На юг — в Стокгольм. На восток — в Эвертурнео и Финляндию. Четвертая дорога ведет вниз, на лед Турнеэльвен.

Потом, словно сговорившись, выходим на середину дороги, ложимся на перекрестке, прямо посреди пути. Растягиваемся на спине, глядим на ночные звезды. Машин не слышно, все тихо. Лежим плечо к плечу и дышим в пространство. Чувствуем, как ледяной холод сковывает зад, лопатки. И, наконец, покой, мы закрываем глаза.

На этом кончается наше повествование. Детство, юные годы, первые радости нашей жизни. Оставим их здесь. Четырех мальчишек, лежащих на перекрестке, с глазами, устремленными в звездное небо. Я стою рядом и украдкой наблюдаю за ними. Все глубже их дыхание, тела расслаблены.

Они уснули.

Эпилог

Один-два раза в году, когда тоска по дому становится совсем невыносимой, я отправляюсь на север, в Паялу. Приезжаю под вечер, выхожу на новый пилонный мост, цирковым шатром раскинувшийся над Турнеэльвен. Становлюсь над водой и любуюсь видом поселка, острой маковкой паяльской деревянной церкви. За моей спиной от края до края тянутся леса, на горе Юпукка поблескивает огонек телемачты. Подо мной плещется широкая река, неутомимо продолжая свой бег к морю. Ее баюкающий шелест очищает мои уши от постылого городского шума. В сгущающихся сумерках я могу отдохнуть от суеты.

Мой взгляд блуждает по поселку. Я вспоминаю лица, людей, как и, я уехавших отсюда, всплывают имена. Вот Паскаянкка с Кангасами, Карвоненами, Зейдлицами, Самуэльссонами. А вот Техас со всякими Вальбергами, Гротами, Моона и Лехто. А это Страндвеген — Вильгельмссоны и Марттикала, Эйя и Турнберги. Виттулаянкка с Идфьердами, Креку, Паловаара, Муотка, Пеккари, Пертту и многими-многими другими.

Я берусь за холодные перила и думаю, где же вы все теперь? Люди, которых когда-то я знал, люди, жившие в моем мире? Мысли мои делают короткую остановку, когда я начинаю вспоминать моих товарищей из рок-группы. Хольгери окончил техникум, сейчас занимается сотовой связью в Лулео. Эркки стал прорабом, делает окатыши на обогатительном комбинате «ЛКАБ» в Сваппавааре. Сам я работаю в школе, преподаю шведский язык и живу в Сундбюберге, но все никак не избавлюсь от тоски, от какого-то гнетущего чувства.

По дороге домой захожу на погост. Хоть и без цветов, иду на могилу к Нииле. Из нас он единственный, кто жил музыкой. По-настоящему, жил.

Последний раз мы встретились на рынке в Паяле, Ниила только что прилетел из Лондона, все рассеянно расчесывал ссадины на руках. В ночь мы пошли рыбачить на Лаппеакоски. Его зрачки — две острые булавки, его слова — он все твердил как в бреду:

— Ледоход, Матти, помнишь, мы стояли на мосту и смотрели на ледоход. Охренительный был ледоход…

Да, Ниила, конечно, я помню тот ледоход. Двух мальцов с самодельной гитарой.

Рок-н-ролл мьюзик.

Вкус мальчишечьего поцелуя.

Примечания

1

Христианские секты на севере Швеции и Финляндии.

2

В составе «Хеп Старз» (1964–69 гг.) выступал Бенни Андерссон, будущий участник группы «АББА».

3

Движение правых экстремистов 1929–32 гг., возникшее в г. Лаппо (Финляндия). Впоследствии запрещено, поскольку носило антидемократический характер и использовало насильственные методы борьбы.

4

Движение харизматического пробуждения, распространенное среди лестадианцев на севере Швеции в тридцатые годы XX века. Впоследствии прекратило свое существование. Основатель — лестадианский проповедник Тоиво Корпела.