Джони, о-е! Или назад в СССР - 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

— Взрослею, — просипел я, придавленный Леркиной, вполне сформировавшейся грудью второго размера.

Да… С запахом исходящим от моего тела я боролся. Не то чтобы он был противным, но он имел место, а это лично мне не нравилось. Дезодоранты в это время в магазине продавались, но такие, что от них самих нужно было применять другие дезодоранты. Я пользовался купленным в ГУМе более-менее «приличным» «Рассветом», но Ирина Григорьевна, как-то понюхав меня, на двадцать третье февраля подарила мне восточно-германский дезодорант в баллончике с распылителем «Экшн».

— Так быстро не взрослеют! — угрожающе произнесла девушка. — А ну признавайся! Ты американский шпион?

— Почему сразу американский? Может я Японский шпион, а на наших борщах меня разнесло?

— А-ха-ха! — рассмеялась Лера.

Потом она замолчала и, вглядевшись в мои глаза, сказала: «Я тебя люблю!» — и поцеловала в губы. Меня снова обдало жаром, губы сами приоткрылись и мы слились в поцелуе. Голова, словно от хорошего вина, снова закружилась, и я на некоторое время выпал из реальности.

— Ты сумасшедшая, — сказал я, едва отдышавшись. — Тебе разве не больно.

— Уже нет, — сказала она, отворачиваясь. — Я немного посплю.

— Какой посплю⁈ — возмутился я. — А домой⁈ Мать тебя убьёт!

— Я к Наташке отпросилась. Сказала, что буду помогать ей билеты учить, — прошептала Лера и тут же засопела.

— Вот, безобразница! — нежно обозвал я девчонку, обнимая со спины.

* * *

[1] Eva Cassidy — Imagine (Written by John Lennon) — https://youtu.be/uvgPZH4XfXs

Глава 24

— Ой, что будет! — с ужасом подумал я, вспоминая свой прежний опыт ранней любви. — И что мне теперь с ней делать? Ведь наши с ней взаимоотношения ещё только начинаются⁈ Ведь её не остановить!

Я реально страшился последствий любовной «горячки». Мы тоже тогда, вроде как, Хе-хе, «предохранялись», а как моя подруга-одноклассница «залетела», так и не поняли. А дело было в десятом классе. Да-а-а… Узнав о «залёте», и решив на девушке жениться, даже пришёл к её родителям с покаянием и предложением «руки и сердца». Отец подруги сдержался, а вот её мать надавала мне по лицу. Потом они увезли Светку в другой город и сделали ей аборт. Да-а-а… Такие дела…

Сейчас мой взрослый разум должен был сопротивляться юношескому кипению страстей, но со своей задачей явно не справлялся. А я рассчитывал на него. Однако инстинкты победили…

* * *

— Такого, как было вчера, быть не должно, — сказал я, войдя на кухню, где Лера жарила яичницу с луком. Об этом говорил сладковатый луковый запах, распространившийся по всей квартире.

Девушка посмотрела на меня и прыснула от смеха в полотенце, что было у неё в руке.

— Ты такой смешной! Тебе ещё газеты не хватает и очков на переносице. На моего папу был бы похож, когда он на маму сердится. Ха-ха!

— Что смешного? — насупился я. — Вчера детство кончилось! И отношения детские тоже.

— Так, мы и не дети уже давно, вроде, — продолжая улыбаться, сказала Лера. — По тебе вон, совсем не скажешь, что ты дитя.

Лера показала глазами на оттопыривающиеся спортивные штаны и снова прыснула в полотенце. Я нахмурился ещё больше, но не зная куда девать «демонстрацию» моего к ней «желания», которое возникло сразу, как только я проснулся и вспомнил вчерашние постельные сцены, спрятался за кухонный стол.

Честно говоря, проснувшись, я немного полежал и подумав, решил решительно поговорить с девушкой о «происшествии» по-взрослому. Однако теперь она сбивала меня своими насмешками с правильного настроя.

— Так же нельзя, ты понимаешь? А вдруг, кто-нибудь узнает? Это видно, когда люди, любят друг-друга…

— А ты меня любишь? — вдруг спросила она меня серьёзно. — Вчера ты что-то шептал совершенно невнятное. Как я тебя не пытала. Ты — точно японский шпион! Молчал, как партизан! Так любишь, или нет?

— Ну, как тебе сказать? — промямлил я и, опустив глаза в пол и сделав над собой усилие, добавил, словно извиняясь. — Ты красивая, но у меня голова сейчас совсем другим забита. Не могу я ни о чём другом думать, кроме музыки. Там у меня такая каша! Ты даже не представляешь!

Я так глубоко вздохнул, как только мог. Девушка сжала губы, прищурила левый глаз, словно целилась в меня из пистолета, и сказала:

— Так я и знала, что ничего не получится, — она тоже глубоко вздохнула. — Слишком ты этой своей музыкой озабочен. А Светка — дура! И я дура!

Лера вдруг закрыла лицо полотенцем и, сев на стул, тихо заплакала. Плечи её дрожали в такт всхлипываниям. Обойдя стол, подошёл к ней сзади, положил руки на плечи и попытался прижать девушку к себе, но спинка стула была слишком фигурной, а девушка наклонилась немного вперёд, поэтому получилось всего лишь положить руку голову. Я попытался её погладить.

— Я тебе не кошка, — гнусаво от слёз и соплей бросила она сквозь полотенце и движением головы уклонилась от моей ладони.

Моё сердце разрывалось, но ум был холоден. Да, я готов был схватить девушку на руки и носить по комнатам, с восторгом говоря ей всякие любовные глупости. Мне она очень нравилась. И мама у неё была спокойная и добрая, и отец не самодур, но я знал, что не люблю её по-настоящему и знал также, что любая первая «такая» любовь для девочки обернётся серьёзной психологической травмой. Когда я её «брошу».

Именно поэтому я не мог себе позволить «серьёзно влюбиться»! Во-первых, я не верил в «серьёзную раннюю любовь», так как точно знал, что в парнях просто бурлят гормоны, когда любое лицо женского пола, воспринимается как сексуальный объект. Любое, имеющее определённые половые признаки! Да простят меня женщины, но это правда!

Теперь мой разум был холоден. Я не давал Лере повода даже подумать, что она мне нравится. В ней я всегда видел всего лишь музыканта, соратника и единомышленника и чётко показывал это. Тем более, что она какое-то время дружила с моим другом Славкой. Дружба у них после нового года, вроде как, закончилась. Мне не было известно, что между ними произошло, но не спрашивал и продолжал делать вид, что не в курсе их разрыва, и даже передавал через Леру Славке приветы.

Моя холодность и отказ от её любви после того, что между нами произошло вчера может показаться подлостью, но другого варианта развития дальнейших отношений между мной и любой девушкой я не видел. Не мог я воспользоваться чувствами глупой девчонки, серьёзные они, или она себе что-то выдумала, главное, что я не испытывал к ней «настоящей любви».

— Понимаешь, ты мне очень нравишься, но я не знаю, что такое любовь. И ты тоже, скорее всего, тоже не знаешь. А просто заниматься тем, чем занимались вчера мы, — это не правильно. Ты же не хочешь сейчас иметь детей?

Девушка перестала всхлипывать и оторвала лицо от полотенца. Даже зарёванная она была прекрасна и я подумал, что нужно убрать с лица «влюблённость», но опоздал. Лера, что-то увидев в моём лице, неуверенно улыбнулась и шмыгнув носом спросила:

— Значит я тебе всё-таки очень нравлюсь? — она сделала ударение на слове «очень».

— Конечно нравишься, — поняв, что снова вложил в её сознание надежду, буркнул я, но продолжил «гнуть свою палку». — Только мы с тобой не взрослые, чтобы заниматься «этим».

— Да и ладно! — вдруг обрадовалась Лера. — Это Светка, дура… «Отдайся ему и он будет твой», — передразнила она, вероятно туже Светку. Она снова шмыгнула носом.

— Я сказала ей, что ты со мной, как с другом общаешься, а не с подругой, вот она и посоветовала соблазнить тебя.

— Хрена себе у неё советы! От такого «соблазнения» не только такой пацан как я, а любой бы мужик умом тронулся. Нравится не нравится — иди ко мне моя красавица. Но такими поступками влюбить в себя невозможно. Извини…

Лера снова «сдулась» и уткнулась лицом в полотенце. А я подумал, что что-то надо делать кардинальное и опустившись перед ней на колени, прижал свою голову к её животу.