Кредиторы эшафота - Алексис Бувье

и возвратилась за своим спутником, который ждал на площадке.

При свете было видно, что женщине от 30 до 35 лет. Она была среднего роста, полная, почти толстая, довольно хорошо одетая, с приятным, даже красивым лицом: черные глаза, довольно полные губы, за которыми сверкали ровные зубы, маленький, вздернутый нос, полные, свежие щеки и очень красивые каштановые волосы. Она смеялась, принимая у себя гостя. Соседи слышали ее смех.

Ее звали Мария-Полина Панафье. Она была вдовой и считалась женщиной с безукоризненным поведением. Тем не менее говорили, что в последнее время она завела связь с человеком, который приходил к ней только по ночам. Причиной такой сдержанности был сын, которого она любила и который был уже взрослым. Предполагают, что несчастная была в ту ночь именно с этим человеком, которого мы назовем незнакомцем. Незнакомец последовал за своей спутницей, прошел через переднюю и столовую, вошел в спальню. Когда он вошел в эту комнату, Полина постучалась в комнату соседки, своей подруги. Когда ей открыли, она сказала, что только что вернулась от ранней обедни, и поэтому ее нужно разбудить в десять часов, так как в одиннадцать ей нужно быть у нотариуса, чтобы передать ему деньги. "У вас приятель?" — спросила ее подруга. "Да", — отвечала она, покраснев. "Вы его когда-нибудь нам покажете?" "Нет, его положение не позволяет этого", — ответила Полина".

Панафье прервал чтение.

— Вот оно — объяснение. Она считает его аббатом.

Затем он продолжал чтение: "Подруга пообещала, что разбудит ее в нужное время. Тогда Полина вернулась к себе. Незнакомец лежал на диване, и она легла в постель. Дальше идут предположения. Незнакомец читал газету. Полина заснула, положив голову на правую руку. Было около пяти часов. Незнакомец встал, подошел к постели, наклонился и несколько мгновений прислушивался к ровному дыханию несчастной. Затем он опустил руку в карман, оглянулся вокруг, левой рукой уперся в грудь дремлющей жертвы, вынул нож, в одно мгновенье воткнул его несчастной в шею и отскочил. Слабый утренний свет уже проникал сквозь занавеси. Полина вскочила, хотела закричать, но крик замер у нее в горле. Крови из ужасной раны вышло совсем мало. Незнакомец отступил в другой конец комнаты и с беспокойством ждал, держа в руке окровавленный нож. Кровь душила Полину, ее испуганные глаза были не в состоянии что-либо различить. Она шла, как слепая, протягивая руки. Ее шатало, она чувствовала, что вот-вот упадет, и, хватаясь руками за диван, пыталась удержаться, но наконец упала, откинув назад голову. Незнакомец, стоя в углу, следил за всеми ее движениями. На лестнице послышался шум — это жильцы возвращались с бала. Подойдя к двери и прислушавшись, он убедился, что никто ничего не слышал, — все было тихо. Убийца подошел к окну и окровавленной рукой приподнял занавес — тоже тихо. Тогда он возвратился в спальню, открыл шкафы и вынул деньги, которые жертва должна была отнести днем нотариусу. Говорили, что было около сорока тысяч франков.

В это время Полина хрипела в предсмертной агонии, но он уже не обращал на нее внимания. Он налил в чашку воды и вымыл руки. Потом осторожно приоткрыл дверь на лестницу и, убедившись, что там никого нет, вышел.

Было только одно обстоятельство, которое не смогли объяснить, — почему из такой раны почти не было крови. Врачи утверждали, что смерть наступила до того, как был нанесен удар, — от страха.

Теперь мы опишем то, что увидели, придя спустя шесть часов после совершения преступления.

Прежде всего мы вошли в переднюю — небольшое квадратное помещение, в котором у правой стены стоял стол, покрытый салфеткой. За столом начинался коридор, ведущий в кухню. С левой стороны находились окна, которые выходили во двор. На окнах висели занавеси, одна из которых была запачкана кровью. Напротив входной двери находилась дверь в столовую, обставленную ореховой мебелью, а дальше была спальня. В комнате все было в беспорядке. Налево стоял диван, обитый красной тканью. Около дивана — туалетный столик, заставленный флаконами и щеточками, а посередине него — чашка, до краев наполненная окровавленной водой. Направо — альков с постелью в полном беспорядке, так как простыня и одеяла лежали на полу. Юбка и чулки также лежали на полу, а на стуле — шелковое платье. У изголовья кровати стоял ночной столик с открытыми ящичком и дверцей. Напротив дивана стоял открытый зеркальный шкаф, в котором тоже все было в беспорядке и запачкано кровью с рук убийцы, когда он искал деньги. Наконец, на диване лежал труп убитой, совершенно раздетой, но крови вокруг не было. Все поиски не привели ни к какому результату".

— Я убежден, что это он — аббат. Она была убита булавкой так же, как и мадам Мазель.

Затем Панафье привел в порядок дело, снова лёг в постель и крепко заснул.

Глава III

У ЦЕЛИ

На следующий день около 8 часов утра Панафье садился в фиакр, приказывая везти себя в полицейскую префектуру. Въехав во второй двор, он вышел и направился к узкой лестнице. Поднявшись на второй этаж, он вошел в маленькую мрачную комнату, назвал свое имя, и через несколько минут из дверей раздался голос, говоривший:

— Войдите, Панафье.

Панафье оказался в кабинете старшего агента ПОЛИЦИИ.

— Что вам нужно?

— Я пришел поговорить с вами о деле на улице Рампон.

— А, о том человеке, называемом аббатом?

— Да, мсье.

— Он здесь, — сказал начальник.

— Этот человек может быть очень полезен мне, и я попросил бы у вас разрешения видеть его.

— Ничего нет проще. Это самый обыкновенный негодяй и мошенник, бродяга, против которого мы в настоящее время ничего не можем предпринять.

— Вы ошибаетесь, мсье, и через несколько дней вы убедитесь в этом. Это очень опасный человек.

— Что вы хотите сказать?

— Я прошу вас, господин Лоре, не спрашивать у меня сегодня ничего. Я напал на след и считаю необходимым, чтобы вы задержали человека, на которого я вам указал и который был схвачен во время обыска в игорном доме. Я не могу сказать вам ничего до тех пор, пока не увижу этого человека.

— Вы говорите странные вещи, — проговорил агент, нюхая табак. — Должен вам признаться, что мы не имеем ничего против этого человека и скоро его отпустим.

— Ради Бога, не делайте этого. Как оказалось, он опасный преступник.

— Что вы рассказываете!

— Я могу делать только предположения, но эти предположения основаны на важных фактах.

— Но я сам допрашивал этого человека.

С этими словами агент взял со стола какую-то бумагу и, пробежав ее