Кредиторы эшафота - Алексис Бувье

тот примет меры, чтобы о его приключениях не узнали, и. поэтому отложил свой визит.

После того как поиски, продолжаемые Панафье в течение многих месяцев, не дали никакого результата, огорченный неудачей Винсент, почти решившись бросить предпринятое дело, или, по крайней мере, предоставить все случаю, сказал себе: "Эти поиски слишком утомительны, нам нужно отдохнуть. Как бы слова лакея не оказались справедливыми. Во всяком случае, известная доля правды в них есть, поэтому займемся делами нашей сестры. Может быть, Андре вступил на дурной путь, но еще не поздно остановить его, не ставя в известность Маргариту, которую это обеспокоило бы. Не возбуждая подозрений Андре, мы должны узнать, не страдает ли он несчастной страстью к игре, и не ставит ли это под угрозу состояние его жены и ребенка".

Если бы оказалось, что он попался в сети какой-нибудь кокотки, Винсент решил в таком случае, не говоря ни слова ни Маргарите, ни ему самому, увезти Андре в какое-нибудь путешествие. Но чтобы принять какое-нибудь решение, он хотел вначале все расследовать, то есть расспросить сестру, не вызывая у нее подозрений, и из ее ответов сделать вывод, определяющий его дальнейшее поведение. Сев за стол, Винсент сразу же приступил к выполнению своего плана.

— Как я счастлив, дорогая Маргарита, что вновь с тобой, — сказал он. — Я невольно вспоминаю наше детство, когда были живы наши отец и мать.

— Мы можем снова устроить почти такой же семейный обед, — отозвалась Маргарита с печальной улыбкой.

— Как это?

— Просто нас будет снова пятеро: ты, Шарль, Андре, я и наш маленький Корнель, твой крестник.

Винсент задумался на некоторое время, а Маргарита продолжала:

— Что с тобой, Винсент? Ты сегодня что-то необыкновенно печален.

— Нисколько, Маргарита. Я просто вспомнил о тех, кого уже нет… Не будем больше об этом.

И желая перевести разговор на более банальную тему, он прибавил:

— Поговорим лучше о тебе, дорогая Маргарита. Счастлива ли ты?

— О, да! Очень счастлива, — сразу же ответила она.

— Счастлива… И твой муж по-прежнему очень любит тебя?

— Да. По-прежнему.

— И вы никогда не ссорились?

— Никогда. Ты меня удивляешь!

— Чем же?

— Конечно, удивляешь, — смеясь, повторила Маргарита.

— Я не хочу сказать, что брак убивает любовь или что у тебя дурной характер. Я о другом. Ведь твой муж живет за счет доходов со своего капитала, и бездействие может его увлечь…

— Какое бездействие?! Да разве ты ничего не знаешь? — перебила Маргарита.

— О чем ты говоришь? — с любопытством спросил Винсент.

— Ты не знаешь, что Андре работает? Да, он пишет громадную книгу. Я сейчас покажу тебе его кабинет.

— Ты говоришь о его спальне? Разве у вас не общая спальня?

— Нет.

— Как! Уже?

— Этого не его желание, а мое. Послушай меня. Я обожаю своего ребенка и хочу, чтобы он спал в моей спальне, а поэтому и кормилица спит с нами. Ты понимаешь, что в результате нам пришлось сделать две спальни.

— Да-да, понимаю, — с беспокойством произнес Винсент.

— С того времени Андре стал работать. После обеда он отправляется на маленькую прогулку, и возвращается, когда все уже спят.

— Затем работает всю ночь?

— Да, всю ночь. Я могу это видеть. В его кабинете постоянно горит свет; он ложится иногда в четыре, в пять часов. И, — прибавила она с улыбкой, — я прихожу будить его около одиннадцати часов.

— Так он занимается всю ночь? — повторил Винсент, — И ты никогда не ходишь к нему, чтобы посмотреть, работает ли он?

— Нет, он строго запрещает это. Дверь у него всегда закрыта, и он не отвечает.

Винсент говорил с самым равнодушным видом, но под этой маской спокойствия он скрывал пожиравшее его любопытство. Он не желал показать сестре ни тени сомнения, охватившего его, а между тем он хотел узнать: не скрывала ли его сестра под внешним спокойствием тайного страдания, зная, что ничто не в состоянии ей помочь.

— Каким образом такие молодые супруги могут дойти до этого? — равнодушным тоном продолжал Винсент.

— Что ты хочешь сказать?

— Но, сестра, я удивляюсь, что ты соглашаешься иметь отдельную с мужем комнату.

— Ты человек холостой и не можешь понять, от каких неприятностей я его избавляю. Подумай о том, что невозможно находиться в комнате, где спит ребенок, который будит вас каждую ночь. Только мать может переносить это. Мужчина, как бы серьезен он ни был, все равно будет сердиться.

— Вы живете так только со времени рождения Корнеля?

— Да, почти. Мой бедный Андре не смел просить меня об этом, и я сама предложила ему. Зато теперь я могу больше времени посвящать ребенку. Присутствие Андре только стесняло бы меня. Я всегда боялась бы разбудить его на рассвете. А главное — я боялась бы, что эти постоянные маленькие неудобства могут уничтожить его любовь к нашему ребенку.

— Да, это правда, — поддакнул Винсент, чтобы сказать хоть что-нибудь.

— Видишь, в чем дело, — продолжала Маргарита. — Мой бедный Андре приносит себя в жертву и не жалуется. Он не привык к такой жизни и вследствие этого вечером не может заснуть. Поэтому он и придумал себе занятие. Ему приходится чтением и письмом доводить себя до утомления, чтобы заснуть. Ты, может быть, думаешь, что я преувеличиваю? Нет, Винсент, уверяю тебя, что бывали случаи, когда я видела Андре бодрствующим в шесть часов утра.

— И это не беспокоит тебя?

— Нет, я предпочитаю, чтобы все так и было. Впрочем, я должна тебе сознаться, что он спит очень мало. Один раз я имела возможность в этом убедиться. Однажды он проработал всю ночь. Я тогда боялась, что наш ребенок заболеет, и мне все хотелось позвать Андре, но, видя его тень, склоненную над столом, я не решалась. Наконец, совершенно успокоившись насчет Корнеля, я решила отдохнуть и, прежде чем лечь, подошла к окну. И вдруг увидела Андре, выходящего из-за угла улицы. Я удивилась — ведь он всю ночь просидел, склонившись над столом. Он вошел сильно взволнованный. Увидев, что я стою возле окна в такой час, он сказал мне, что по странному совпадению не мог заснуть всю ночь, хотя и не подозревал, что ребенок болен. Утром, утомившись работать, пошел прогуляться в Булонском лесу. Не правда ли, удивительно, что у человека могут быть такие предчувствия — ведь ничто не могло заставить его даже предположить, что его ребенок болен.

— Да, это странно, — с волнением отвечал Винсент. — Итак, ты счастлива?

— Да, благодаря Богу я самая счастливая из женщин.

— И никогда между вами не было ни малейшей размолвки?

— Никогда!

— У вас никогда не было семейных