Верхний мир - Феми Фадугба

он постучал пальцем по подбородку. – Я говорю о пенитенциарной системе Ее Величества. О тюрьме, Эссо. И я хочу, чтобы ты нам помог… чтобы ты помог самому себе.

У Суини была совершенно озадаченная рожа, но к этому моменту я уже на пять шагов опережал Крачли. Стало быть, ему нужна информация про Ди и парней из С. П. Д., которые безнаказанно бесчинствовали в Пенни-Хилл весь учебный год. И информацию эту он хотел получить от меня.

– Я буду с тобой честен, Эссо. Не думаю, что ты виноват в сегодняшнем инциденте. Девонти сидел на этом самом стуле, что ты сейчас, чаще, чем я могу сосчитать. И я очень хорошо отдаю себе отчет в том, на что способен этот неуправляемый парень, – он улыбнулся. – На самом деле, пока ты шел сюда, я велел Пёрди обыскать его личный шкафчик. Догадаешься, что она там нашла?

Я сидел, опустив голову, и ждал, пока он сам ответит на свой вопрос.

– Целый список вещей, которыми я даже владеть не могу законным образом. Сюрприз номер три. И я с уверенностью могу тебе пообещать, что больше ты его в Пенни-Хилл не увидишь.

При мысли о том, что это означало для Ди, я чуть умом не тронулся. А вторая моя мысль была про его маму, и как она будет разбита известием, что ее старшего исключили из школы. Конечно, она опять решит, что сама во всем виновата, – всегда так делала. Но даже вовсю сочувствуя этим двоим, я больше всего сочувствовал самому себе – да что там, я был в кромешном ужасе!

– Твой шкафчик, само собой, оказался чист, – заметил Крачли; я рассеянно кивнул. – А вот твое досье этим похвалиться не может. Дисциплина, Эссо.

Черт.

– И если добавить туда выговор, который я подумываю сделать тебе из-за сегодняшней драки, – продолжал он, – у меня будет более чем достаточно оснований для твоего перманентного исключения.

Он положил на стол лист бумаги – пустой, кроме школьной «шапки» вверху, – взял ручку и, так, чтобы мне было видно, написал:

Рождественский подарок

От кого: Эссо

Кому: мистер Крачли

Дальше поставил цифру «один», за ней – «Девонти Тено», и принялся нумеровать строки вниз. Медленно.

Ожидание – худшее, что есть на свете.

Дальше он повернул бумагу ко мне и толкнул через стол.

– Я написал здесь только одно имя, как видишь. И хочу, чтобы ты помог мне угадать остальные. Все, кого ты знаешь, из банды «Стреляй Потом Думай».

С. П. Д. была самой известной бандой Брикстона, и все равно я удивился, что он знает название и как оно расшифровывается. Кстати, слышал, что первый вариант был «Пыряй Потом Думай».

– Можешь выбирать, сказать нам все, потому что это: а) правильно, или б) чтобы не вылететь из школы. Или в) то и другое сразу. Мотивация целиком и полностью на твое усмотрение. А я, со своей стороны, гарантирую полную конфиденциальность.

Конфиденциальность.

Я покатал в голове это слово и поскорее засунул куда подальше. Все знают, что случается со стукачами. Этический кодекс был записан в виде граффити на каждой кирпичной стене отсюда и до моего дома, а прецеденты – вырезаны на наших детских сердцах. Типа той индианочки, которая видела, как ее друга пырнули на Камбервелл-нью-роуд, и рассказала Крачли. Говорят, ей он тоже пообещал конфиденциальность. Но это не помешало копам обронить ее имя на допросе главного подозреваемого – так, в порядке общего давления.

На следующей неделе ее убили средь бела дня прямо напротив дома.

Никаких свидетелей, само собой, не нашлось.

Костяшки болели – и местами кровоточили; густая усталость сдавила все тело. Кошмар с Ди и Резней, надвигающимися на меня из мрака, вылез непрошеным из глубин памяти. Я почти слышал хруст града на тротуаре… почти видел на заднем плане чертову Пекхэмскую библиотеку. Если это предвидение сбудется, как те первые два, мне суждено столкнуться с ними после заката – будущее, еще более вероятное после того, что я натворил на обеде.

Вот тебе, бабушка, и вилы: два выбора, одинаково поганых.

Настучать на Ди и сдохнуть к чертям или остаться человеком и вылететь из школы… и из маминого дома с шансами тоже. Что ж, такова жизнь, подумал я. Тебе дают проблему – ты находишь решение. Потом твоя проблема и твое решение трахаются втихую, пока тебя нет дома, и ты оказываешься с целым выводком новых проблем – можешь начинать нянчиться.

И ведь даже не к кому обратиться за помощью с этими чертенятами. А к кому тут обратишься? К матери? К ейному пастору? Точно не к Робу и Като…

Ни к кому из них, решил я.

Откинувшись на спинку, я испустил преувеличенный вздох, который даже как-то сбил эту парочку – Крачли и Суини – с толку.

– Сорян, – сказал я, – но я на самом деле на Рождество никому ничего не дарю.

Десять секунд мы с директором пялились друг другу в глаза, сосредоточенно и так тихо, что слышно было, как тикают часы и у Суини чешутся руки.

Наконец Крачли нарушил молчание.

– Я в тебе глубоко разочарован, – он покачал головой. – Но совсем не удивлен. Просто интересно, когда до вас дойдет, что если хочешь играть на Уимблдоне, надевай белое.

Он перевел взгляд на Суини.

– Отведите его в камеру предварительного заключения и присматривайте до конца дня. И позаботьтесь, чтобы ему перевязали руки. Он мне уже весь ковер заляпал.

Впрочем, он еще и до двери меня проводил – чтобы выдать последний отеческий совет.

– Я дам тебе время до завтрашнего утра, чтобы ты как следует поразмыслил. Когда передумаешь, можешь прийти к мистеру Суини или прямо ко мне. Это хороший шанс, Эссо, имей в виду – Пенни-Хилл не хочет прощаться с тобой.

Он дважды сложил бумагу, сунул мне в боковой карман и выставил вон.

Комната для наказаний была на верхнем этаже. Каждые две ступеньки Суини оборачивался и одаривал меня этой своей тонкогубой улыбочкой, не разнимая рта.

Нашей встречей с директором он остался доволен – аж какая-то упругость в шаге образовалась. Крачли не только достаточно ему доверял, чтобы посвятить в свой план, но и попросил помощи в исполнении. Суини наверняка уже прикидывал, на сколько возрастет его зарплата, когда объявят очередные повышения по службе.

– Надеюсь, ты примешь верное решение, – сказал он на последнем лестничном пролете. – Мы с мистером Крачли не блефуем. Ты бы лучше боялся того, на что способны мы, чем угроз этих гопников из С. П. Д.

Как ни странно, его гнусная рожа подала мне одну идею. Можно сказать, даже план.

Я провел рукой по перилам, прикидывая, когда начать. Слишком рано, и Суини подумает, я недостаточно ловок, чтобы справиться с ситуацией. Слишком поздно, и он решит, что у меня кишка тонка. Идеальный момент представился сам, когда он опять напялил