Верхний мир - Феми Фадугба

скважины. Срочно нужен ночной разбор полетов с Оливией – только тогда я смогу успокоиться достаточно, чтобы выработать какой-то план. Правда, плечом открыв дверь и шагнув внутрь, я подумала, что экскурс в физику можно, пожалуй, и придержать.

То, что сказал доктор Эссо – насчет реальности, существующей в четырех измерениях, – в целом имело смысл. Перед самым первым занятием я ему послала пин с локацией – он показывал, где именно на карте я нахожусь в смысле широты и долготы. Это типа как первые два измерения. Потом сказала, что заниматься мы будем в складской на верхнем этаже – вот вам и третье, высота. И, наконец, мы договорились встретиться в определенный момент времени: четвертое измерение, которое он (вот ведь ирония!) проигнорировал и пришел, когда ему было удобно.

С помощью тех же самых четырех измерений я могла локализовать любое событие своей жизни – значит, не будет слишком притянуто за уши, если предположить, что мы все живем в этой четырехмерной матрице из пространства и времени, которую он сейчас вознамерился взломать.

А вот что реально взрывало мне мозг, так это какой след из хлебных крошек он проложил, чтобы подвести меня к этому выводу. Начинался след на самом первом уроке по электромагнетизму, который доктор Эссо сумел превратить в лекцию о природе света. Дальше он заставил меня преступить всякий здравый смысл, признав, что свет движется с одинаковой скоростью для всех (и ниипёт!), а вот время – нет. До следующей посылки я дошла сама: если двигаться достаточно быстро, время будет замедляться, а все путешествие сожмется в одну картинку.

Но тут доктор Эссо скакнул еще дальше, показав мне эту штуку из записной книжки – Верхний мир. Такое специальное место, где можно выйти из настоящего и попасть в любой другой момент времени. Место, где я могла бы (мне пришлось сделать паузу, прежде чем решиться хотя бы подумать об этом)… где я могла бы снова встретить свою маму.

И, может быть, даже спасти ее.

Его так о многом надо еще расспросить. Но я уже получила сегодня такой пакет крышесносных ответов, что почти обрадовалась, когда Тони текстнул мне, чтобы я немедленно жала домой.

Промо-скрин на стене возле входной двери показывал вместо прогноза погоды персонализированную рекламу для Тони: дом-твоей-мечты, сегодня – в Девоне. Я закатила глаза: голубая мечта этой недели, ага.

Свирепый сквозняк грохнул парадной дверью и приоткрыл кухонную. В коридор пахнуло пастушьим пирогом. Оттуда вышла Поппи.

– Здорово, – сказала она, стягивая рукавицы.

Ого, она покрасила волосы – на один оттенок темнее ее натурального рыжего. У нее за спиной Оливия, все еще в школьной униформе, на цыпочках вышла из нашей спальни в коридор и, пользуясь тем, что Поппи не видит, сделала мне знак.

Чего?

Жонглировать?

Ловкость рук?

Кого-то будем дурить?

За долгие годы передвижения по дому на цыпочках мы с ней выработали толстенный словарь тайного языка жестов. В нормальный день я бы в секунды расшифровала кодовое сообщение – но только не сегодня, когда в черепной коробке у меня и так погромыхивал набор загадок. Трижды повторив один знак и не добившись от меня ничего, кроме озадаченной морды, Оливия решила проартикулировать послание, но тут Поппи стремительно развернулась, и она невинно уставилась на свои ногти.

– Тони ждет тебя там, – Поппи ткнула пальцем в дверь гостиной.

По ту ее сторону над чем-то заливисто ржал телевизор.

Я не имела ни малейшего представления, во что вляпалась на этот раз, но сил гадать все равно не было.

В комнату мы вошли вместе и обнаружили Тони раскинувшимся по диагонали на диване. Открытая банка «Боддингтона» у него в кулаке бросала вызов сразу и гравитации, и геометрии: праведно стояла вертикально под храп владельца. На лбу играли блики от зажженной елки в углу, напоминая, что на заполнение четырех свисавших с нижних веток декоративных носков у меня есть всего одна неделя.

Поппи вытряхнула мужа из дремы, и он встал, медленно распрямившись во весь рост. От руки с банкой на полу получилась тень в форме молотка.

Вот ведь черт, дошло до меня. Именно об этом Оливия и пыталась предупредить: меня ждала вздрючка от Тони. Я устремила на него безмятежный взгляд, уже лучше готовая к сцене… пусть даже и не зная, за что меня будут дрючить.

– Ты со своим учителем тусовалась сегодня? – спросил он.

– Ну да, – тут я, наконец, занервничала. – А что?

– Кто-нибудь, выключите уже этот гребаный телик! – простонала Поппи.

Оливия пошла выполнять просьбу, а я постаралась встать попрочнее на обе ноги.

– Мне сегодня звонила Опека, – всех моих социальных работников Тони называл Опекой. – Она целый месяц пыталась дозвониться до твоего тьютора, чтобы добыть физическую копию его учительского сертификата или чего-то там еще. Ее задолбало, что он все время сбрасывает звонки, она сама полезла рыться в Канторовских записях, и знаешь че? А ниче. Вообще. Этот мужик – жулик.

Поппи горестно качала головой. Оливия грызла наманикюренные ногти.

– Исусе, – сказала я и постаралась придать рту как можно более достоверную форму удивленного «О».

Внутри бушевала паника. Что еще они успели узнать, билось в голове?

– Слушай, я знаю, что ты фанатка этого чувака. Не видал, чтобы ты так занималась с самого… – Он наморщил лоб и зарылся глубоко в закрома памяти. – Короче, вообще никогда не видал. Но Опека сказала, что тут без вариантов, и ты больше ни под каким видом не должна с ним встречаться.

– Да зачем бы мне, если он мошенник? – пожала плечами я.

Тони совсем не надо знать, что только сегодня доктор Эссо дал мне с десяток причин зачем. И таких, игнорировать которые никак не получится.

– Затем, что ты упертая и себе на уме, – объяснил Тони. – И часто слишком скора на прощение, – он лениво улыбнулся мне. – В общем, держись от него подальше. Если Опека выяснит, что ты с ним встречаешься, я…

Левый глаз захлопнулся первым; правый повоевал немного, но вскоре тоже сдался. Вот так просто – взял чувак и вырубился. Банка продолжала горделиво торчать вертикально вверх, а вместе с ней и все остальное тело.

– Тони! – зловредно сказала я, громко, но так, чтоб не криком. – Ты меня тут как раз отчитывал.

Глаза со щелчком раскрылись обратно.

Он выпрямился и проверил уголок рта: не успел ли напустить слюней.

– Гммм…

– Ты собирался рассказать мне о последствиях, если я снова буду встречаться с этим тьютором, – напомнила я, кусая губы, чтобы не смеяться.

– Я знаю, – с профессиональной невозмутимостью ответствовал он, гладко ввинчиваясь обратно в тему. – Если Опека узнает, что я дал тебе опять с ним общаться, они снимут у меня еще очков со счета. А мы сейчас себе этого позволить не можем.

Я слегка осклабилась, чтобы по сжатым челюстям он не догадался,