Я не киллер, я – палач - Кирилл Казанцев

– Ох, до чего я люблю неприятности! – погладил свой живот довольный Боря. – С одной мы прямо сейчас и начнем. И про органы ты вовремя заговорил… Пацаны, помогите мне его перетащить на диван!

– Зачем? – испугался Витюша, почуяв недоброе. – Не надо меня на диван! Мне и здесь хорошо!

– Нет, сынок, на полу дует, ты простудишься, а мы себе такого не простим…

– Нет, не надо! Я не хочу!..

– А я хочу! – рявкнул разошедшийся Боря.

Вдвоем с Антоном они подхватили с пола Геркало, который попытался было брыкаться, но Боря приложил его кулаком по лбу, и тот моментально стих. Теперь он лежал на своем роскошном диване в дворцовом стиле девятнадцатого века, испуганно вертел головой, пытаясь понять, что с ним хотят сделать, пока не увидел, как бугай с явными замашками отпетого уголовника расстегивает брюки.

– Э-э! Сударь! Господин!.. Как вас там? Товарищ! Что вы собираетесь делать?..

– Догадайся с трех раз! – заржал Боря громовым голосом.

Он расстегнул брюки и громко объявил:

– Детей младше шестнадцати и слабонервных просят удалиться! Оставшимся смельчакам гарантирую впечатляющее зрелище!

– А-а-а!!! – завопил Витюша, догадавшийся о намерениях бугая. – Не надо! Умоляю…

– А ведь моя сестра наверняка тебя тоже умоляла, – жестко сказала Стелла.

Антон не выдержал и отвернулся. Стелла же, напротив, смотрела, как Боря встал одним коленом на диван возле плеча Витюши, схватил своими огромными ручищами его нижнюю челюсть и попытался силой открыть ему рот.

– Ну, давай, мальчик, давай, мой сладкий, шире ротик! Ты получишь неземное наслаждение…

Витюша выл нечеловеческим голосом, крепко стиснув зубы и выпучив глаза. Видя, что клиент попался строптивый, Боря врезал ему кулаком в бровь. Брызнула кровь, запачкав бежевую с золотом обивку дивана. Хозяин зарыдал, но насильник предупредил, что, если тот не будет подчиняться, получит еще не раз, и не только в бровь. Витюша выпучил от ужаса глаза так, что, казалось, они вот-вот вылезут из орбит. Он покраснел, как вареный рак, покрылся испариной, а Боря наконец-то разжал ему челюсть своими ручищами…

– Ах, как хорошо! Ах, как приятно… – стонал от удовольствия Боря.

Стелла видела, как Антон метнулся в прихожую. Его вырвало. «Слабак!» – мелькнула у нее мысль. Впрочем, Антошке простительно: это она была закоренелой преступницей, злой и мстительной, и такой ее сделала лютая смерть, которую пришлось принять сестренке, а он, почти еще пацан, не видевший в своей жизни ничего подобного, он, наверное, был потрясен и шокирован. «Ничего, мою сестру тоже вот так насиловали, и этих уродов было трое, – думала она. – Что же довелось испытать бедной восемнадцатилетней девчонке?!»

Надо сказать, что зритель в лице Стеллы Борю совсем не смущал, напротив, он даже испытывал кайф. Минут десять он издевался над бедным Витюшей, а потом кончил свое дело, застонал, завыл от удовольствия, встал с дивана, застегнул штаны и принялся приплясывать. Он вынул на ходу из бара новую бутылку пива, запрокинул голову и высосал ее всю, потом швырнул бутылку на пол и снова открыл бар:

– Что у нас тут еще есть полезного для здоровья? О! Коньячок!..

Стелла подошла к Боре:

– Сколько тебе заплатить?

– Мне? Ты чё, дура, блин?! Это я мог бы заплатить тебе за такое удовольствие. Не, мне платить не надо. Я тут ща соберу кое-что себе на память… Вот этот коньячок, и эту красивую бутылку… Хрен знает, что это такое, никогда не пробовал… И еще жрачки возьму из холодильника… Поверишь? Люблю пожрать после этого дела…

– Забирай все, что хочешь! Только оставь меня с этим типом: мне с ним еще поговорить надо… по душам.

– Да как скажешь! – Боря выгреб из бара все бутылки, потом вышел из комнаты, вскоре вернулся с большой хозяйственной сумкой, в которую, очевидно, уже собрал прихваченные из других комнат вещи, сложил в нее бутылки и направился к выходу.

Антон закрыл за ним калитку и входную дверь и вернулся в каминный зал.

– А вот теперь, – сказала Стелла Витюше, – начинается самое интересное: второй акт нашего спектакля, заключительный…

Виктор Геннадьевич рыдал от стыда, рыдал с надрывом, со слезами, которые текли по его щекам. Никогда еще в его жизни с ним не поступали так дико, так ужасно, никогда так нечеловечески не унижали, да еще в присутствии женщины! Он был уважаемым человеком, руководителем, ему подчинялись, ему завидовали, ему не смели перечить. И вдруг такое!.. Он готов был покончить с собой, и, если бы не был связан, наверное, бросился бы сейчас в спальню, где в ящике прикроватной тумбочки лежал его пистолет. Черт, черт! Почему он побежал открывать калитку, не прихватив его?!

Стелла выждала какое-то время, наслаждаясь горькими слезами врага, потом подошла к дивану, схватила Геркало за плечи и заставила его принять сидячее положение. Антон опустился в одно из кресел, он не мог смотреть на хозяина дачи, ему было муторно. Он взял из бара бутылку холодной минералки с газом, на которую не позарился Боря, и время от времени прихлебывал из нее, бросая короткие взгляды на подругу. Как она все это выносит?!

– Ну, что, дяденька, теперь поговорим по душам? Вы готовы покаяться? – с издевкой спросила Стелла.

– В чем? – всхлипнул Витюша, стараясь не смотреть на девушку.

– Неужели не в чем? – ахнула Стелла. – Значит, ты у нас такой порядочный, такой весь из себя положительный… И жену любишь, и на работе честно трудишься на благо родного отечества? Впору тебя святым назначать.

– Да, я действительно порядочный человек! А если вы считаете иначе, то вы меня с кем-то путаете!

– Неужели? И жене, поди, не изменяешь. Колись, Геркало, ты у нас верный муж? Может, у тебя другие женщины есть, а? Чего молчишь?

– Нет у меня никаких женщин, – всхлипнул Витюша, – за что вы так со мной, за что?!!

– Ах, нет женщин! Хорошо. А как тогда насчет девушек? И особенно девчонок? Любишь девочек-то, а? Признайся, Геркало, что насчет девчонок ты большой охотник. Когда тебе под сорок, хочется небось со школьницей в постели покувыркаться?

– Какие девочки?! Какая постель?! Что вы несете? Я ни с какими девочками… Говорят же вам: я – порядочный семьянин!.. Я свою жену люблю…

– Ах, порядочный семьянин!.. Тогда припоминай: ровно год назад, летом, ты и двое твоих друзей проезжали на твоем «Мицубиши Аутлендере» через деревню Матрёнино. Вы пообедали в придорожном кафе «У тети Моти», купили пирожков в дорогу и попросили одну из дочек хозяйки, восемнадцатилетнюю девчонку, что сидела на крыльце и ела пирожок, показать вам дорогу до лесного пруда… Ну, что, вспомнил, тварь? Ты еще, узнав, что девчонку зовут Белла, сказал, что с таким божественным именем, как у нее, нельзя жить в такой глуши и мыть посуду, с ним можно только жить в роскошном особняке! Это были твои слова?

Витюша вдруг жутко побледнел. Он уставился на Стеллу широко открытыми глазами. Казалось, он даже перестал дышать.

– Ну, что, теперь узнал меня, мразь?

– М-мы н-не п-п-проезжали… В-в-ы что-то п-путаете… – залепетал, заикаясь, Геркало.

– Ах, я путаю! Ну, что ж… Тогда я сейчас расскажу тебе, что я сделала с твоими дружками – с Левушкой Соснянским и этим бирюком Слонярой. Хотя про Слоняру, думаю, нет нужды рассказывать, ты и сам все знаешь, ведь так? Видел своего дружка в массажном кабинете? Ну и как зрелище? Впечатляет?

У Витюши от испуга на лбу выступила испарина. Он затрясся:

– Т-так это с-сделала ты?! О господи!

– Да, мразь, это сделала я. С большим наслаждением я отрезала ему его гордость и запихнула в рот. И задушила его тоже я… А теперь я расскажу тебе, что стало с твоим дружком Соснянским. Знаешь, где лежит его труп? В подполе одного заброшенного дома…

– Как т-труп?.. Как за-заброшенного?..

– А так! – с ледяным спокойствием ответила Стелла. – Я заманила его в глухую заброшенную деревню, и сделать мне это было совсем не сложно. Ведь он, как и ты, очень любил девчонок, которые ему в дочки годились. Но ничего, теперь он со сломанной шеей гниет в подполе старого дома, а во рту у этого урода торчит… догадываешься, что? И заметь: я отрезала ему член еще живому.

Витюша просто потерял дар речи. Он с ужасом смотрел на Стеллу и трясся.

– Не убивайте меня! Пожалуйста, не убивайте! – вдруг взмолился он. – Это не я ту девчонку… Это те два урода… Они ее насиловали и потом убили… Они – нелюди! Я им говорил, что не надо ее трогать, а они… Они меня не слушали… Нелюди… Нелюди…

– Надо же! А твои дружки говорили мне, что это ты как раз подбил всех «поиграть» с девочкой.

– Они так говорили?! Сволочи! Уроды! Подонки… Нет, не верьте, я не такой! Я никого ни на что не подбивал, нет, нет!..

– И не насиловал?

– Я? Н-нет, что вы! Как вы могли подумать?! Разве я похож на насильника? Это все Слоняра и Соснянский… Это они х-хотели… А я нет… я ничего такого не делал, поверьте мне!