Марк Твен - Морис Мендельсон

Такая тема едва ли могла вызвать энтузиазм у Блисса и других акционеров Американской издательской компании. Пародировать библию? Писать о забастовках? Ну, как же это можно!..

Родилось еще одно предложение. Публике понравилась книга Твена о путешествии в Европу — что, если описать поездку в Южную Африку и приключения на алмазных россыпях? Конечно, Твен не имеет теперь возможности поехать в Африку. Но туда отправится способный журналист — его приятель, а Твен оформит книгу на основе записок этого журналиста.

Блисс согласился, и Твен написал ему: «Я протянул свои жадные руки к самому подходящему для этой цели человеку во всей Америке. Через две недели отправлю его за свой счет в алмазные районы Южной Африки». План все же не был осуществлен: нанятый Твеном журналист случайно поранил себя вилкой и умер от заражения крови.

Работа в газете «Экспресс» надоела. Откликаться изо дня в день на темы местного значения было тягостно. Порою у Твена получались удачные фельетоны — например, о том, что кладбище в городе Буффало находится в заброшенном состоянии. Но все же писать снова и снова о проблемах, касающихся жителей небольшого и довольно скучного городка, не хотелось. К тому же участие Твена в газете «Экспресс» не принесло ожидаемых материальных результатов. Тираж газеты не рос. Пожалуй, Твена обманули, продав ему пай за двадцать пять тысяч долларов.

Да и семейная жизнь складывалась совсем нелегко. Оливия принесла с собой вполне определенные требования. Муж должен отбросить привычки, приобретенные в его туманном и пугающем ее прошлом. Он обязан усвоить манеры джентльмена, а это означало прежде всего, что он должен «по-джентльменски» относиться к религии. Накопленный жизненный опыт Твена, его душевная прямота, наконец, все тот же здравый смысл противоречили этому требованию. Библия… Библия просто глупа. Твен знает, как велико расстояние между звездами. Это слишком большой мир для библейского бога. Библейский бог — это бог кучки кочевников, мстительный, яростный, даже легкомысленный. Так написал Твен в одной своей статье начала 70-х годов.

Но он не хочет пугать Ливи богохульными мыслями. Статью эту Твен не напечатал. Он не стал спорить с горячо любимой женой. Он будет поступать так, как ей кажется нужным. За обеденным столом Твен произносил молитвы, по вечерам слушал чтение библии.

Через несколько месяцев после женитьбы Сэмюела Клеменса на Оливии Лэнгдон умер ее отец. Для Ливи, не очень-то здоровой физически, это был сильнейший удар. Вскоре после этого приятельница Оливии, которую Клеменсы пригласили к себе, заболела тифом и скончалась у них в доме. В конце 1870 года Оливия Клеменс родила хилого ребенка. Жизнь матери и сына была в опасности. Твен выбивался из сил, ухаживая за больными. Ребенок прожил недолго.

Жизнь в Буффало становилась невыносимой. С этим городом теперь были связаны тяжелые воспоминания. Да и вообще Буффало в конце концов только провинция.

Желая потеснее привязать к себе выгодного автора, Блисс звал Клеменса в Хартфорд. Там можно превосходно устроиться. Хартфорд, небольшой город штата Коннектикут, находится на пути из Нью-Йорка, крупнейшего промышленного и торгового центра США, в Бостон — главный город штата Массачусетс, который в ту пору еще, пожалуй, являлся культурной столицей Америки. Как и Массачусетс, штат Коннектикут составляет часть так называемой Новой Англии.

В свое время Новая Англия сыграла немалую роль в борьбе за независимость США и в схватках с южными рабовладельцами. Из штатов Новой Англии вышли крупные политические деятели Америки. Новой Англии принадлежало заметное место в развитии литературы страны в течение первых двух третей XIX столетия. С городами Салемом и Бостоном штата Массачусетс связано имя крупного американского романтика Н. Готорна. В Массачусетсе жил и такой видный литератор, как Р. Эмерсон — поэт и философ.

Новая Англия была одним из важнейших центров становления литературы аболиционизма, протеста против невольничества. Поэты Дж. Лоуэлл, Дж. Уитьер и Г. Лонгфелло, а также Г. Бичер-Стоу, автор «Хижины дяди Тома», — все они выходцы из Новой Англии.

Лучшие произведения писателей Новой Англии появились в течение десятилетий, непосредственно предшествовавших войне Севера и Юга. Эти писатели то выражали — в романтическом плане — свой протест против духа расчета и своекорыстия, присущего американскому дельцу, то воспевали буржуазно-демократические идеалы, связанные с борьбой против рабства. Нередко в их произведениях было и то и другое.

В послевоенные годы Новая Англия начала быстро уступать свое выдающееся положение в американской культурной жизни и прежде всего Нью-Йорку. Пафос демократизма, который придавал раньше произведениям столь многих «новоанглийских» писателей страсть и силу, после войны стал испаряться. Деятели культуры Новой Англии по-прежнему претендовали на руководящее место в литературе страны. Эмерсон, Лонгфелло, Лоуэлл, Холмс, как и прежде, с чувством превосходства принимали приезжавших к ним на поклон молодых литераторов. Но их произведения уже лишены были былой привлекательности: источники вдохновения иссякали. В величественности этих писателей теперь было что-то мертвящее. Они стали «браминами», как их нередко называли, литературными аристократами, все более и более консервативно настроенными.

Благодаря своему месторасположению — связям с Бостоном и близости к Нью-Йорку — Хартфорд сделался резиденцией ряда американских писателей. Там жила знаменитая Бичер-Стоу. Там жил писатель Чарлз Уорнер, почти позабытый нашими современниками, но в свое время пользовавшийся довольно широкой известностью. Там же поселился в начале 70-х годов и Марк Твен.

Однако Хартфорд был прежде всего городом не литераторов, а богачей. Тут находились предприятия, принадлежавшие известным фабрикантам оружия — Кольту и Гатлингу. Хартфорд являлся также штаб-квартирой крупных страховых и издательских компаний.

Твена поразили красота и пышность особняков на улицах Хартфорда, атмосфера обеспеченности, которая там ощущалась. Хартфорд состоит, заметил он как-то, не из маленьких домишек, расположенных впритык один к другому, точно колода карт, а из «массивных частных отелей, разместившихся на широких и прямых улицах, на расстоянии от пятидесяти до двухсот ярдов[2] один от другого. Каждый дом находится в центре зеленого участка величиной примерно с акр[3]…»

Всюду прекрасные деревья, цветочные клумбы.

Писатель не обманывал себя насчет того, что именно позволило хартфордцам создать такой привлекательный город. «Хартфордским долларам, — писал он, — принадлежит доля в половине всех богатейших предприятий Америки». Твен спрашивал насмешливо: «А где же проживают в Хартфорде бедняки?» — и отвечал, что они, вероятно, загнаны в какой-то «уголок этого рая, где мне еще не удалось побывать».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});