Доказательство силы - Виктор Точинов

У Стаса получилась на изумление удачная и весьма эффективная автоматная очередь.

— Да! — счастливо расхохотался Дибич. — Да!

И споткнулся, изумленно всхрипнув. Поднес руку к груди, несколько секунд изумленно разглядывал появившуюся на ней кровь, а затем упал.

— Первый, — прошептал Карпат и направил автомат на появившуюся из-за скалы женщину. Женщина подкрадывалась к Дибичу со спины и еще не видела, что тот мертв. Карпат медленно выдохнул, нажал на спусковой крючок, убедился, что не промазал, и удовлетворенно прошептал: — Вторая.

* * *

В этом не было ничего героического.

Ничего яркого.

Ничего честного.

Но и ничего постыдного в этом тоже не было, потому что Злобин хотел жить и готов был сражаться за свое право жить без всяких правил: бить исподтишка, стрелять в спину, подличать и… выживать. В «Энциклопедии» об этом не было ни слова, но Миша теперь знал намного больше, чем какой-то там Адмиралов. В разы больше.

Решившись принять участие в драке, Злобин обошел остров по дуге и по дороге обнаружил на камне пистолет — тот самый, который он видел в сумке, а потом, по очереди, — в руках Лады и Карины. Поднял его, осмотрел, сообразил, где находится предохранитель, и пошел дальше.

На звуки боя.

И вскоре оказался сбоку от Карпата. Совсем рядом, ярдах в трех. Карпат уже убил Дибича и как раз расстреливал Ларису. И если бы Миша поторопился, то смог бы их спасти, но Злобин не поторопился.

Он шел и ни о чем не думал.

Зашел именно так, как хотел, с фланга, и высадил в молниеносно обмякшего Карпата всю обойму.

Потом бросил пистолет, сел на ближайший камень, обхватил голову руками и заплакал.

Эпилог

Confutatis maledictis

Полковника похоронили в Звенигороде, в его собственной могиле на Аллее Героев, в которой он якобы лежал уже двадцать лет. Но цифры на памятнике менять не стали — зачем? Кто знает, тот знает, а остальным без разницы. Полковник всю жизнь занимался тайнами, и ничего удивительного, что его смерть тоже оказалась полна секретов.

Провожали офицера Генерального штаба только военные. Никто из них не знал Градова, но все они понимали, что должны отдать дань уважения брату по оружию. И отдали.

Станислава и Ларису положили вместе, а старший сын Дибича сказал над могилой, что недолюбливал мачеху, думал, что она вышла за отца из-за денег, и потому сейчас просит у нее прощения. Лариса оставалась с мужем до самого конца, храбро сражалась с ним плечом к плечу и погибла в ту же минуту, что и он.

О такой верной жене можно только мечтать.

Семья Векшина от общения с Дибичами уклонялась, открыто обвиняя Стаса в том, что он потащил помощника в опасное путешествие, закончившееся столкновением с бандитами…

Ах да: версия, что миллионера и его молодую жену захватила банда уголовников ради выкупа, была и главной, и единственной, и официальной. Ее предложили вежливые мужчины в аккуратных костюмах и с незапоминающимися лицами, приехавшие на остров вместе с красивой белокурой женщиной в возрасте — ее называли «баронессой». Женщина долго рыдала над телом Лады, ее подруги, именно так она представилась, «сканировали» остров, негромко обсуждая между собой, что «скорее всего, устройство асуров запустило Ключ-Камень». — «Как это возможно? Зачем?» — «Зарядилось его энергией» — «Ключ-Камень — это тебе не бензоколонка!» — «Сегодня он ею стал…»

Миша ничего не понимал и поэтому сосредоточился на вежливых мужчинах, которые быстро расспросили его об основных деталях случившегося. Вот тогда-то и возникла версия с похищением: один из мужчин брякнул: «Спящий меня разбери, да здесь уже все придумано!» — а остальные закивали головами и засуетились. Под версию тут же появились улики: факты телефонных разговоров, свидетельства слежки за Дибичем, «подтверждения от информаторов в уголовной среде»…

Полицейское расследование было проведено быстро и на основании «бесспорных фактов и улик», в нем так же быстро была поставлена жирная точка.

Общественность посудачила немного и затихла, увлеченная сообщением, что у престарелой американской певички завелся любовник на двадцать лет моложе…

* * *

На самом деле расследование шло намного дольше, и все это время Миша Злобин провел в Москве на съемной квартире: четыре комнаты, прекрасная кухарка, любые развлечения, кроме выхода на улицу, и вопросы, вопросы, вопросы… Их задавали люди с незапоминающимися лицами, и ни один из заданных вопросов не относился к похищению. То есть к преступлению. Зато Мишу много спрашивали о знакомстве с Челояном, о его лекциях и высказываниях, просили восстановить в памяти все, что тот говорил, просили описать извлеченный со дна медальон и дословно воспроизвести беседы с Ладой.

Пираты, злоключения на озере и финальная перестрелка их не интересовали. О чудовище предложили забыть еще там, на Ладоге. И тогда же Злобин осознал, что не понимал даже половины происходящего вокруг. И продолжает не понимать, потому что никто из «следователей» с незапоминающимися лицами не собирался его просвещать.

А когда вопросы закончились, состоялась последняя беседа, во время которой Миша услышал неприятное:

— Вы ведь понимаете, что Лада происходила из непростой семьи?

— Догадываюсь.

— Ее мать — вы встречались с ней на острове — вбила себе в голову, что из этого путешествия никто не должен был вернуться живым. — Мужчина вздохнул. — Женщины…

— Как?! — Злобин испугался. — Почему?

— Не волнуйтесь. Мы сумели убедить баронессу в ошибочности ее решения, но вам придется уехать из Москвы.

— Вы шутите?

— На три года. — Вопрос о шутке мужчина пропустил мимо незапоминающихся ушей. — Но есть и хорошие новости: мы оплатим вам аренду жилья где угодно.

— Даже за границей?

— В любой стране.

И Миша отправился в Крым, здраво рассудив, что три года на благодатном полуострове не такой уж плохой выбор в его обстоятельствах.

Но было и кое-что еще… Злобин вспомнил слова Дибича о том, что двадцать пять лет назад они обнаружили пещеру именно в Крыму, и решил попробовать. Он знал, что дважды в одну воронку снаряд не попадет. Понимал, что ему должно не просто повезти, а чудовищно повезти, но у него были три года и желание чего-то добиться. Он хотел утереть нос тем, кто в него не верил и считал слабаком, да так утереть, чтобы они сморкались до конца жизни.

Ладога сделала Мишу другим.

И он собирался доказать всем, что по-настоящему силен.