Золушки из трактира на площади - Лесса Каури

– А… – нерешительно произнес пришелец и вдруг, подпрыгнув, завопил: – А-а-а-а! Изыди, лукавый, я тебе еще не проигрывал и денег не должен!

Капюшон слетел с его головы, и Бруни с изумлением опознала в вопящем Короля Шутов и Повелителя Смеха, Господина Шуток и Хозяина Толп – благородного Андрония Рю Дюмемнона.

– Любимый? – вопросила Ванилла. – Это ты?

– Я-то – это я, мать твою! – перестав орать, с чуйством ответил Дрюня. Зубы его еще постукивали друг о друга. – А вот это кто?

Ванилла перевела осоловевший взгляд на Тучу и уточнила:

– Эта фея? Клозильда Мипидо, глава Гильдии прачек! Почтенная матрона, которой завтра выпала честь изображать Пресветлую на полотне истинного мастера.

Шут сглотнул и отважился шагнуть в дом. Запер за собой дверь, прошел к столу, стараясь не смотреть на «фею», налил себе настойки в чью-то стопку и залпом выпил. Потом еще одну. И еще.

– Фух! – сказал он наконец. – Представляю, какая это будет шедевра! Простите, досточтимая Клозильда, я вас не узнал. А что с вашим… э-э-э… лучезарным обликом?

– Ой… – засмущалась Клози.

Ванилла усадила ее на стул. Среди собутыльниц она, как ни странно, крепче остальных держалась на ногах. Подойдя к мужу, Старшая Королевская Булочница одарила его страстным поцелуем. То ли чары его были слишком сильны, то ли количество алкогольных паров, перекочевавших к любимому, оказалось велико, но, когда она выпустила шута из объятий, тот улыбался будто блаженный.

– Мы сделали маску для лица из порубленного укропа и огурцов, – пояснила Ванилла, посадив Дрюню рядом с собой, – а для волос – из красной глины с хной – чтобы блеска побольше было!

Клозильда достала еще одну стопку и подбросила на опустевшие тарелки сыра и колбасы. Разлила настойку и поинтересовалась:

– А что вы здесь делаете, досточтимый Дрюня?

– Скучаю по молодой женушке, – признался шут, стащив пару кусков сыра и ломоть хлеба. – Я вернулся в свои покои, где она должна была ждать меня, сгорая от желания, но обнаружил лишь сгоревшую свечу и ночную рубашку любимой, уже успевшую остыть! И тогда я, как истинный рыцарь, отправился навстречу судьбе! – он покосился на Клози и неодобрительно добавил: – А встретил вас!

– Сладкий мой! – простонала Ванилла, привлекая его к себе на груди, как на диванные подушки. – Ты – настоящий мужик!

– По дороге я наткнулся на патрульных, один из которых любезно сообщил мне, где я могу найти жену, – пояснил Дрюня, устраиваясь на «подушках» с комфортом. – Но, мои прекрасные дамы, какова причина пиршества?

– Шедевра! – вскричала Клозильда.

– Хорошая компания! – вторила ей Ванилла.

– Несправедливость… – прошептала Бруни.

– Жил-был художник один,В лесу дремучем ходил.Дружбу с троллем водил,

Хотя тот и пил, как свин! – неожиданно звонко затянул шут на известный мотив.

– Хоп-хоу, пей, не жалей! – тут же подключились Клозильда и Ванилла.

– Художник троллю твердил:

Красив и силен ты, мой друг,А мех твой блестящ и упруг!И на портрет уговорил!

– Хоп-хоу, пей, не жалей! – с восторгом подпевал «хор».

– Пять дней он его рисовал,Лучших красок совсем не жалел!А как тролль от внимания млел!..На шестой – портрет показал!– Хоп-хоу, пей, не жалей!– Тролль был сильно на друга сердит!Ведь искусство не терпит лжи!И художник в могилке лежит!На которой шедевра висит!– Хоп-хоу, пей, не жалей!

Последние слова заглушил деликатный стук в дверь. Судя по всему, стучали сапогами, подкованными железом.

– Э? – изумилась Клозильда и попыталась встать, намереваясь открыть дверь.

– Сидите, матрона, умоляю! – вскочил Дрюня. – Не стоит шокировать людей. Индари знает, что они подумают о вашем жилище! Я сам открою.

За дверью обнаружился Йен Макхолен в сопровождении патрульных. Окинув теплую компанию не менее теплым взглядом и задержавшись на мгновение на лице хозяйки дома, он укоризненно качнул лобастой головой.

– Господа мои хорошие, вы на часы гляньте, – попросил он. – Людям спать надобно, а вы песни орете, будто коты мартовские. А ну-ка, давайте расходиться по домам!

– А я не желаю! – наморщила лицо Клози, отчего маска пошла трещинами. – Желаю праздновать!

– Прав он, – неожиданно вмешалась Бруни и попыталась встать, – да и мне пора, завтра рано вставать!

Дрюня подал ей руку, другой – вытягивая Ваниллу со стула, как репку с грядки.

– Нуте-с, идемте, мои стрекозки! – явно кому-то подражая (Матушка, как ни силилась, не смогла вспомнить), произнес шут. – Пора вам баиньки!

– Ну настоящий мужик! – обвив его шею руками, повисла на нем жена.

Бычок хмыкнул, наблюдая живописную картину.

– Вы, господин королевский шут, супругу-то вашу до дворца не допрете! – искренне посочувствовал он.

– Конечно, не допру, что я – тяжеловоз, что ли? – обиделся Дрюня. – У Матушки вон заночуем. Теперича, когда мы женаты, имеем полное право спать под той крышей! Да, любимая?

– Настоящий… – простонала Ванилла, кажется засыпая.

– Рад был видеть вас, матрона Мипидо! – попрощался шут и передернулся, вспомнив их встречу.

– До завтра, подруженьки, – замахала ладошками, подбородками и красными волосами Клозильда и широко зевнула. – Грядет шедевра современного искуйства! Грядет!

– Грядет, грядет! – успокоительно улыбнулся Макхолен и закрыл за Дрюней и девушками дверь.

В опустевшей кухне, трогательно уложив зеленое лицо на тарелку с сыром, сладко всхрапывала Туча Клози, и на ее губах порхала нежная улыбка.

* * *

Матушка проснулась засветло с мыслью о предстоящем непростом дне. И… не смогла оторвать гудящую голову от подушки странного малинового цвета, вышитой павлиньими перьями. Осознав, что таких подушек отродясь не бывало в доме Хлои и Эдгара Морехода, она испуганно осмотрелась и обнаружила рядом с собой мужской подбородок с легкой степенью небритости. А следом заметила и мужскую руку, обнимавшую ее за плечо.

Сдавленно пискнув, Матушка вскочила и отпрыгнула к стене, разглядывая двоих, спавших на ее кровати. После чего схватилась за голову.

Дрюня Великолепный, на чьем плече она, оказывается, провела остаток ночи, повернулся к Ванилле, зарылся лицом в ее сонно колышущееся декольте и засопел дальше.

– Ох! – снова простонала хозяйка комнаты.

Держась за стенку, добралась до умывальника. Сунула голову в ведро с чистой водой, остудившейся за ночь, подержала до тех пор, пока челюсти не застучали, после чего, обернув волосы полотенцем, осторожно спустилась на кухню. За столом в ряд сидели Пип, Весь, скаливший белоснежные зубы в ухмылке, и очень внимательные сестрички Гретель. Все как один смотрели на Матушку с любопытством.