Нелюбимая для властного лорда (СИ) - Солт Елена

Нет, состояние Кристиана меня не беспокоит: перебесится и одумается.

С Элирой сложнее. Я пристально слежу за ней, и кажется, что никаких изменений нет. Что, если с нами ничего страшного не случится? Ведь до сих пор никаких признаков угасания в моём солнце нет. Ведь нет?

Я бы заметил.

Некоторое время лежу без сна, рассматривая тёмный потолок балдахина. Слушаю ровное дыхание жены: уснула. Мне же не спится.

Внутри нарастает смутное беспокойство. Слишком уж всё хорошо. Настолько хорошо, что не верится. А всё хорошее рано или поздно заканчивается. Уж я-то знаю.

Думаю над тем, чтобы встать и вернуться к чертежам, но незаметно проваливаюсь в сон.

15. Дважды в одну реку

Элира.

Просыпаюсь затемно, потому что мне нехорошо. Лэйтон спит, отвернувшись.

Осторожно, стараясь не разбудить его, сажусь на кровати. Голова кружится. К горлу подкатывает, и я едва успеваю добежать до ванной и плотно прикрыть за собой дверь.

Включаю воду и сгибаюсь пополам над умывальником. Меня тошнит. Уже не в первый раз. Тело содрогается. По лицу и спине течёт холодный пот. Рубашка насквозь мокрая, впору заново принимать ванну.

Когда немного отпускает, с остервенением чищу зубы, умываюсь ледяной водой. Внимательно смотрю на себя в зеркало.

На первый взгляд никаких изменений, разве что лицо бледное. Это легко исправить – нещадно щипаю себя за щёки. Угу, так лучше.

Опускаюсь на холодный мраморный пол, провожу рукой по влажному лбу, успокаиваюсь.

Рукав ночной рубашки соскальзывает с локтя, и я замираю.

Смотрю удивлённо на свой рисунок. Моргаю, тру глаза, но ничего не меняется.

Золотое плетение тускнеет, меркнет, будто позолота слетает с недорогой бижутерии.

Это может означать только одно: магия возрождения начала работать на увядание. Моё. И в этом нет ничего удивительного, потому что из отпущенных мне шести месяцев пять уже истекли.

– Элира! – вздрагиваю от стука в дверь и встревоженного голоса Лэйтона. – Всё в порядке?

– Да! – кричу в ответ беззаботно и нарочито радостно, глотая слёзы. – Лучше всех! Я скоро выйду!

– Хорошо, – недоверие в голосе и звук удаляющихся шагов.

Откидываю голову назад, рассматриваю белоснежный потолок с узорчатой лепниной. Сквозь пелену слёз яркий круглый светильник расползается в непонятное пятно. Вот и всё. Все симптомы налицо, я их узнаю, и это только начало.

Надо решить, что делать дальше. Потому что я не хочу, чтобы Лэйтон запомнил меня такой. Хочу остаться в его памяти здоровой и полной сил.

Вытираю мокрые глаза, ещё раз умываюсь и выхожу, старательно спрятав рукавом ночной рубашки тускнеющее золотое плетение на руках.

Во время завтрака радуюсь тому, что Лэйтон вновь занят чертежами и не обращает на меня внимания. Кристиан тоже где-то в своих мыслях. Сразу после мужчины уезжают по делам, а я иду в библиотеку.

Лэйтон решил лично заняться моим образованием. Составил программу обучения, в которую входила история Империи, основы финансовой грамотности, география, астрономия, философия, литература и многое другое.

Почти каждый день он педантично контролирует, как я занималась и что усвоила. Я с радостью подыгрываю ему в этом желании, я на всё готова, что может его порадовать. И это почему-то радует.

Хотя, думаю, мы оба знаем, что никакого смысла в том нет.

На днях я отыскала на одной из верхних полок книгу поинтересней тех, что подобрал для меня муж. И намного более полезную.

«Обитель трёх Стихий» – так она называлась. Благодаря ей я узнала, что для таких, как я, тех, чьи дни сочтены по той или иной причине, есть специальное место высоко в горах. Любой желающий находит там последнее пристанище, и бедные, и богатые, и одарённые, и люди без магии.

Обитель трёх Стихий открыта для каждого, кто решил провести остаток жизни вдали от мирской суеты. Затаив дыхание, рассматриваю иллюстрации, на которых изображён храм в окружении гор, водопадов и природных термальных бассейнов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Каждому паломнику отводится отдельная келья. Маленькая и скромная, но разве много нужно тем, кто готовится навсегда покинуть этот мир? Но главное, что меня привлекло – что совсем не обязательно ждать своего естественного конца, угасая и наблюдая за тем, как собственное тело превращается в развалюху и труху.

Можно войти в драконье пламя и исцелиться от любых недугов. Правда, есть нюанс: Стихии исцеляют далеко не каждого, многих забирают себе. Поэтому драконье пламя – самый крайний вариант спастись для совсем безнадёжных случаев. Таких, как мой.

Я много думала над тем, оправдан ли риск, и решила, что если финал предрешён, то почему бы не попробовать всё, чтобы его изменить? Ведь хуже уже не будет! Вот только что-то мне подсказывает, что Лэйтон будет против этой затеи, потому что он прагматик и не склонен слепо доверять магии.

Огненный столб на иллюстрации не пугает. Он завораживает. Я наклоняюсь над картинкой, внимательно в неё всматриваясь, и вздрагиваю, едва не свалившись со стула, когда слышу шаги за спиной.

Успеваю спрятать книгу под увесистым талмудом по истории Империи за мгновение до того, как на плечо ложится рука мужа:

– Занимаешься? Умница!

– Ммм, вы уже вернулись, – растерянно оглядываюсь на окно, за которым ещё стоит серый день.

– Да, сегодня работы немного, – Лэйтон проходит к дальнему концу стола, где ровной стопочкой лежат газеты.

Их не доставляли несколько дней из-за каких-то проблем на почте. И сегодня после отъезда мужчин привезли целую пачку. Вместе с письмами.

– Тебе всё понятно из того, что прочла?

– Нууу, – спешно пробегаю глазами главу о правлении Хэлленбурга V, которую я даже не начинала читать. – В общих чертах…

– Сейчас обсудим, – пока Лэйтон мельком пролистывает газеты, я пытаюсь успеть прочесть по диагонали злосчастный текст, который он мне задал с утра.

От волнения буквы, как назло, не желают складываться в связные мысли. Кусаю губы и недоумённо вскидываю голову, услышав с другого конца стола:

– Проклятье, – Лэйтон опирается двумя руками в столешницу и, нахмурившись, смотрит в одну из газет.

– Что такое? – хлопаю глазами. Давно его таким не видела.

Но муж игнорирует мой вопрос. Отбрасывает первую газету, рваными движениями листает вторую, третью, разбрасывает руками письма, берёт одно из них, тут же ломает печать и разрывает конверт.

Несколько секунд звенящей тишины, пока он пробегает глазами содержимое письма, после чего разворачивается, и, не говоря мне ни слова, быстрым шагом выходит прочь.

Закусываю нижнюю губу, медленно встаю со своего места и с опаской приближаюсь к разбросанным газетам. Нахожу ту самую, что заставила мужа выругаться при мне.

Хмурюсь, рассматривая заметки, пока одно имя не привлекает моё внимание. Я уже слышала его раньше. Смутное беспокойство раскручивается внутри подобно смертельному урагану, когда я читаю заметку.

Битва при Храсмене в Сортанате.

Под контроль Империи перешёл город-крепость, ключевой пункт обороны противника, Храсмен, но без потерь не обошлось.

Во время штурма крепости героически погиб генерал Рэйнер Файерстоун, бессменный главнокомандующий императорской армией на протяжении последних лет. На счету генерала множество побед…

…у генерала осталась жена и двое детей…

Ужасная догадка проносится в голове. Из множества разрозненных кусочков складывается цельная картинка.

Слова Лэйтона, сказанные с кислым лицом на моём первом приёме в поместье.

Генерал Файерстоун всего лишь человек, которому несколько раз повезло. Но везение рано или поздно заканчивается. Сможет ли генерал победить сильного соперника – снова? Лично я весьма сомневаюсь, что это будет легко. И уж точно не будет быстро.

Слова Лэйтона во время нашего с ним первого откровенного разговора.

– Расскажи про свою бывшую. Про ту, которую до сих пор любишь.