Повесть о каменном хлебе - Яна Тимкова

Закончил петь — у него тут же выхватили гитару, начали ее подстраивать, а он сидел и смотрел на Айринэ преданными восторженными глазами, тяжело дыша, растрепанный, маленький, жалкий… Девушка поманила его — он просиял, подошел, нагнулся.

— Не пой больше.

Он даже не нашел слов — только глянул недоуменно, и улыбка угасла, словно разбитая на осколки.

— Прекрати. Ты фальшивишь, как… Как черт знает что. И выглядишь… Прекрати меня позорить.

Его всего перекосило, он даже рот приоткрыл, и Айринэ, досадуя — на себя, на него, так некстати подвернувшегося — произнесла, расчетливо надавив на самое — она знала! — самое больное.

— Не умеешь же, так чего берешься. Тоже мне, менестрель эллериахнутый…

Мальчик отшатнулся. Айринэ подчеркнуто отвернулась, потянулась за пивом, сделала нарочито длинный глоток, а когда обернулась снова — черно-серебряного уже не было.

— Так и не вернулся, дурень… — проворчала Айринэ, отпирая дверь «логова» (как они уже успели обозвать комнату). — Свет включайте…

Зевающая свита ввалилась внутрь, кто-то радостно ринулся к спальникам, но сама Айринэ медлила, привалившись к стене.

— Такс, — негромко позвала она, и он обернулся. — Пойду я, поищу это сокровище…

— Поздно уже. А ты устала. — он не спорил, просто напоминал.

— Ага, — она кивнула, отвела глаза. — Все-таки пойду… Нехорошо… — что «нехорошо», она уточнять не стала, да Таксу никогда и не нужны были уточнения.

Вскоре после исчезновения мальчика злость схлынула, стало стыдно, и Айринэ, прижимая к горящей щеке холодную бутылку, тихо радовалась, что больше никто не слышал ее слов… И стыдилась этой трусливой радости.

— Я тоже пойду.

Как всегда — тихо и твердо, и спорить бесполезно… Да и не то, чтобы она собиралась спорить.

— Ага, — кивнула и вышла, зная — он идет следом.

Такс отправился прочесывать правую половину здания, Айринэ взяла на себя левую и, как ни странно, вскоре наткнулась на свою пропажу. Вдребезги пьяный, бессмысленно улыбающийся мальчик — голова на коленях Далели ("Тварь!"), еще какая-то девица убирает у него со лба взмокшие волосы, еще какая-то — крутит серебряный браслет (давний подарок Айринэ) на безвольной тонкой кисти — вот-вот снимет…

Айринэ заставила себя успокоиться — спрятала за спину руки, сцепила пальцы в «замок», унимая внезапную дрожь. Окликнула мальчика по имени — он, разумеется, не ответил, зато подняла голову Далель. И уставилась на девушку. И вся ее свита — тоже.

Жар прилил к голове, к рукам, к сердцу — прилил и схлынул, оставив звенящую пустоту.

— Да-а? — прищурилась Айрэнэ. — Он со мной. И он пойдет со мной. А вы… Шли бы вы… — и добавила, куда именно им всем надо идти.

Они перепирались уже минут пятнадцать. Казалось, стае доставляло огромное удовольствие не отпускать Иля — просто так, ради забавы. Поначалу Айринэ сдерживалась — в конце концов, Такса рядом не было, а в свите Далели было несколько вполне себе габаритных парней — но все-таки сорвалась. Нахамила открыто, но что-то происходит с головой и руками, и уже не страшно, и кажется, случись что — бросится, зубами рвать будет…

Долговязый длинноволосый парень возле Далели хмыкнул, сделал движение подняться. Та остановила его легким взмахом руки, вгляделась в глаза девушки — и усмехнулась неизвестно чему:

— Забирай свое сокровище. — "И что же это мы на самом деле хотели сказать?" — Хрена он нам сдался… Только пить на халяву и умеет. Давайте… Катитесь.

Айрэнэ нагнулась к мальчику. Светлые его волосы прилипли ко взмокшему лбу, взгляд блуждал бессмысленно, не останавливаясь, не задерживаясь ни на чем. Ухватила за шкирку, рванула — вверх и на себя. Ткань затрещала, но выдержала. Мальчик нелепо взмахнул руками, тяжело привалился к девушке — она подхватила его. Сзади раздались насмешливые голоса, но Айринэ не собиралась вслушиваться, сейчас нужно было не дать парнишке свалиться, да и самой не упасть. Из дверей. "Хорошо, порожка нет… Фиг бы перетащила…" Дальше… Темный коридор…

За углом они столкнулись с Таксом — у него вырвалось удивленное восклицание, но он ничего не спросил, просто забрал Иля и поволок. Айринэ шатало — но не от усталости, а холодок в голове, в груди все не проходил, голова казалась странно легкой, и девушка морщилась, щипала себя за руку — слишком хорошо были ей знакомы эти признаки.

Дошли. В комнате мальчика уложили на спальник — вернее, попытались: он мотал головой, тянул руки к Айринэ, пытался что-то сказать. Девушка нагнулась — он ухватил ее за воротник, подтянул ближе, и она расслышала.

Площадная, страшная брань — на искривившихся полудетских губах. И все — ей. О ней. В ее адрес.

Из уголка рта тянется ниточка слюны. А он все бормочет, бормочет…

Закладывает уши — а потом раздается звон. Звон заполняет все тело, отдается болью, вырастает в волну — подхватывает, уносит…

— Значит, так, да? — вкрадчивый шепот. (Такс в двух шагах — и видно, как меняется его лицо — интересно, почему?). — Ты точно так думаешь?

…Отвести руку и — хлестко, с оттяжкой — по этому бледному лицу с отвисшей, дрожащей губой…

…Чей-то крик…

…Такс оказывается рядом — хватает, пытается удержать, но сейчас — нет, не сможет…

…Вырваться…

…Сдавленное мычание, переходящее в режущий, пронзительный визг…

…Мокрое на пальцах…

…Очнуться — в железной хватке Такса, а под ногами — скорчившийся, жалкий комочек — прикрывает голову, по лицу размазаны слезы и кровь.

Айринэ запрокидывает голову и бессильно обвисает в руках Такса.

Никто не осмеливается шевелиться. Испуганно молчит свита — и даже Тхэсс.

— Пусти… — слабый голос, и Такс осторожно разжимает хватку.

На неверных ногах Айринэ подходит к Илю, становится на колени рядом — он сжимается, руки плотнее смыкаются на встрепанных волосах.

— Воды… — не узнает собственного голоса — хриплый, царапающий горло. Повторяет, кашлянув, — Воды. И… тряпку какую-нибудь.

Кто-то кидается выполнять.

Она осторожно отводит ладони мальчика от лица — на нее испуганно смотрят огромные, полные слез — совершенно трезвые глаза. Обнимает его.

— Тшшш… Тшшш, мелкий… Все… Все нормально. Тшшш…

Мальчик судорожно цепляется за нее и тихо плачет.

С утра первым по программе шел литературный семинар. Айринэ, морщась от головной боли, но стоически ее превозмогая, отправила Тхэсс на разведку, выяснить, где именно семинар проходит (с обычным бардаком на КОНе семинары, случалось, переносили не раз и не два — причем могли и за пять минут до начала), убедилась, что Искра, Соколица и Лайти не забыли свои распечатки и тетрадки (у кого что), что Такс сейчас пойдет узнавать насчет железного турнира (глаза Такса лучились сдерживаемым смехом — он знал, что она знала, что он не забудет — и все же она командовала, и он подчинялся, все как обычно). Сама Айринэ не стала подходить к критикам — за несколько лет знакомства с ними девушка убедилась, что у них нет привычки кого-то «затирать», а кого-то «проталкивать». "Хоть здесь можно спокойно вздохнуть…"

Вернулась Тхэсс. Как и ожидала Айринэ, семинар перенесли в другую комнату — в небольшую аудиторию, где не было никаких столов, только ряды уходящих вверх то ли сидений, то ли широких ступеней.

Девушка выдала последние ценные указания, строго оглядела всю свою команду (получилось не очень — "Треклятая голова!") и двинулась на семинар.

Щурясь от яркого утреннего солнца, Айринэ пересекла коридор, отыскала нужную дверь — та была приоткрыта, и было видно, что собравшийся на семинар народ еще не расселся. Кто-то разговаривал с уже занявшими свои места кадаврами, кто-то перебирал бумажки, кто-то шевелил губами, уставившись отсутствующим взором в стену — в общем, "существа творческие, дикие" — съязвила про себя девушка.

Поначалу ничего особенного не происходило: семинар шел своим чередом, участники читали стихи и получали учиненный по всем правилам разбор (иногда — разгром). Критику все принимали по-разному: кто-то соглашался, кто-то пытался отругиваться, кто-то молча плюхался на место, краснея до корней волос и чуть не плача. "Знакомо…" Айринэ слушала вполуха, прикрыв глаза и подставив лицо солнцу, что как раз выглянуло из-за угла дома напротив. Изредка девушка взглядывала на очередного выступавшего, но ничего нового и интересного так и не увидела. И не услышала.

Объявили короткий перерыв. Тхэсс и Соколица ринулись к критикам с какими-то вопросами, а Айринэ пришлось утешать разобиженную Лайти, в сотый раз объясняя, что ее никто не пинал и не ругал, что прислушиваться надо, что трепетная душа — это очень хорошо, но ее еще и преподнести надо уметь…

— Давайте продолжим, — прозвенел голос Фаризы, и народ посыпался по местам. — Сейчас будет небольшое дополнение к программе…