Огонь в его крови (ЛП) - Диксон Руби

— О нет! Не сейчас.

Черный вихрь, кружащийся в его глазах, тут же исчезает, возвращаясь к спокойному золотому.

‘Нет? Ты не хочешь, чтобы я согрел тебя? Раньше ты наслаждалась, когда я ласкал тебя своими устами. Я слышал твои крики удовольствия и вкушал твои соки. Мне хотелось бы это повторить, если ты, Клаудия, позволишь мне этого сделать. Ты выглядела довольной, когда я упивался тобой’, — выражение его лица становится ласковым, излучающим стремление уговорить меня согласиться. — ‘Хочешь, я покажу?’

Неужели мне казалось, что здесь холодно? Лишь подумав о нашей последней встрече я уже вся горю и разрумянилась. Мне понравилось, когда он ласкал меня своим языком. Слишком сильно. И мне понравились те ощущения, которые я испытывала, когда он уложил меня на плитку и, боженьки, с величайшей осторожностью толкнулся в меня своим огромным членом. Это было что-то невероятное. Именно та херня, которая случилось после, и испортило все впечатление.

— Мне просто хочется спать, но спасибо тебе огромное.

Наклонив голову, он разглядывает меня.

— ‘Я все понимаю. Пока ты спишь, я буду тебя обнимать, чтобы ты чувствовала себя в безопасности’. — Прежде чем я успеваю возразить, он в мгновение ока перекидывается обратно в форму дракона. А в следующую секунду меня притягивают к огромному золотому телу и укладывают на его переднюю лапу. Одно крыло простирается и движется, чтобы накрыть меня, ограждая меня от сильных ветров. — ‘Спи, Клаудия. Я буду тебя охранять’.

— С тобой мне здесь тоже не безопасно, — возражаю я. Но меня окружает тепло, и, устроившись возле него, как в гнездышке, чувствую я себя в безопасности. Этот долгий, бесконечный день вымотал меня до предела, и я знаю, что это не то сражение, которое мне по силам выиграть — или то, которое хочу ли я вообще. Лежать на теплой передней лапе дракона гораздо удобнее, чем на твердом бетонном полу. Я закрываю глаза и расслабляюсь.

В то время как я засыпаю, Кэйл трется носом о мои волосы.

— ‘Спи, Клаудия. Все наладится’.

Больше мое имя он неправильно не произносит. Мда.

***

Когда я просыпаюсь, мне восхитительно тепло. Я переворачиваюсь в постели и, свернувшись калачиком, обнимаю подушки.

Большой нос касается моих волос.

— ‘Хочешь есть, пара моя? Не беспокоят какие-нибудь потребности?’

Глаза у меня резко открываются. Я вскакиваю сидя, осознав, что, свернувшись калачиком, вместо подушек я обнимаю гигантские, чешуйчатые передние конечности Кэйла. Он трется носом о мои взлохмаченные волосы, как будто это самое офигительное, что есть в мире. А я такая слабовольная и ужасная, потому что чувствую себя уютно устроенной и любимой.

Чертов дракон. Отношения с ним очень сбивают с толку. Я провожу рукой по лицу, пытаясь избавиться от сна.

— Ч-что?

‘Тебя не беспокоят какие-нибудь потребности, пара моя?’

Упс.

— Не мог бы ты высказаться более конкретно? Пожалуйста?

‘Высказаться более конкретно о чем?’ — меня прям бесит, что, судя по голосу, он очаровательно смущен.

— О том, что я твоя пара? И, ээ… всей этой чуши насчет потребностей, — я отмахиваюсь, словно это не важно, но правда состоит в том, что когда бы он это не сказал, мне всегда на ум приходят ни пища и вода, в моих мыслях одни лишь… бесстыдные потребности. И я более чем уверена, что он имеет в виду совсем не это.

Ну…, мне так кажется.

‘Ты моя пара’, — громко раздаются в моей голове его мысли, отчетливые, как колокольный звон. — ‘Я утвердил тебя и передал тебе свой огонь. Свой яд. Он неразрывно связал тебя со мной. Наши разумы переплетены в единое целое. Теперь ты можешь принять мое семя, и я не сожгу тебя’.

Я сижу у него на руках, изо всех сил пытаясь переварить услышанное.

— Яд? Так ты отравил меня? Ну ты и член ходячий!

‘Почему ты обижаешься? Я поделился с тобой своей жизненной сущностью, чтобы связать нас вместе. Теперь тебе ничего не угрожает’.

— Может, и так, но ты не спрашивал.

‘Ты приняла меня в свои объятия. Разве это было не согласие?’ — в его мыслях я чувствую искренность.

И… черт. Меня начинает терзать смесь вины и досады.

— Среди твоих что, нет такого явления, как секс без обязательств? Разве нельзя заниматься сексом просто потому, что хочется этого, а вовсе не потому, что хочется спариться на всю жизнь или что-то в этом роде? — я все еще злюсь из-за произошедшего во время секса, но за то, что он сделал, я уже обижаюсь на него меньше. Ну, если его народ считает, что так все обычно и происходит, то он, без сомнения, не видит в этом какие-либо проблемы. — Я думала, мы занимаемся обычным случайным сексом. Просто ради удовольствия.

‘Но ты такая маленькая и хрупкая’, — он снова трется носом о мои волосы, а потом аккуратно ставит меня на пол, словно я самое ценное сокровище. — ‘Только связанная пара может принять семя своего мужчины’.

— Поэтому ты связал меня с собой? С помощью яда? — моя рука тянется к горлу, и шея по-прежнему ощущается горячей. Вообще-то, чувствую, что вся я сильно покрасневшая и меня лихорадит, хотя уже начинаю к этому привыкать. — И все ради того, чтобы ты мог во мне кончить? Серьезно?

‘Ты не настолько горячая, как дарконши. Мне не хотелось тебя сжечь, когда мы с тобой достигли наслаждение и я отдавал тебе свое семя’.

— Ну, у меня для тебя экстренная новость, — для меня это было не удовольствием, не после такого, — от внезапного беспокойства в его разуме я мотаю головой. — Забудь об этом. Я не хочу с тобой об этом ругаться. Хочу узнать побольше об этом ядовитом связывающем дерьме. Мы можем избавиться от этого?

‘Ты моя пара. С чего бы мне передумывать?’ — огромная, клиновидной формы голова движется ко мне, в его глазах кружит янтарный водоворот с легким оттенком черного.

Я трясу головой.

— Я не могу быть твоей парой. Я ведь человек. Мы совсем не похожи. Я не такая, как ты — я не могу запросто взять и перекинуться в форму дракона, как полагается.

‘Такие, как ты, очень маленькие и хрупкие, тем не менее ваш вид плодовит. Я буду с тобой предельно осторожен. Обещаю. Мой член так славно вписывается между твоих ног, а на вкус ты просто восхитительна. Я мог бы часами лизать тебя между бедер. Тебе особенно нравилось, когда я ласкал тот маленький комочек. Твои крики меня крайне радовали’.

О Господи, драконьи грязные разговорчики не должны быть столь возбуждающими. Да, так гораздо-гораздо сексуальнее, чем тогда, когда он молчал и просто смешивал наши имена со всевозможными намеками. Не хочу я слышать это. Не должна хотеть.

— Замолчи!

‘Ты не хочешь, чтобы я говорил о том, как как сильно мне нравится доставлять удовольствие моей паре? Мне перекинуться в свою двуногую форму и тебе продемонстрировать?’

— Нет! Не надо! Не хочу я, чтоб мне сейчас что-либо демонстрировали! Я и так в дерьме по самые уши.

И тут же мне захотелось самой себе врезать за то, что использую это как отмазку. То, что я грязная, вовсе не главная причина, почему не хочу, чтобы он дотрагивался до меня. В любом случае, дело совсем не в этом. Но всякий раз, когда он рядом, я начинаю возбуждаться и подумывать о всем том, о чем не следует. Например о том, что у него шершавый язык даже в человеческой форме.

‘Уймись, Клаудия. Ты ступаешь на опасную дорожку’, — мысли Кэйла прорываются в мои. — ‘Что значит «в дерьме по самые уши»? Не понимаю, о чем ты’.

Схватив прядь грязных волос и потянув ее от себя, я трясу ею.

— Вот это. Ужасно противно. Я воняю, верно?

‘Ты, моя пара, пахнешь также, как все остальные люди. И этот запах мне не нравится. Но пока я мирюсь с ним’.

— Офигеть, вот спасибо тебе!

‘Ты произносишь благодарность, но в твоих мыслях совсем не это. В своем сознании я чувствую ироничное поддразнивание. Не уверен, что ты сказала это всецело искренне’.