Первоочередной - Андрей Потапов

с родителями, которая так и осталась лежать на столе.

– Ну нет так нет, – пожала плечами девушка и тоже взглянула на снимок. – Это ты здесь такой маленький?

Никто и никогда не понимал, как женщины способны в секунду переключаться с волнующей их темы на любую другую. Да ещё и таким образом, что переход выглядит совершенно естественно. Словно их учат этому в специальных учреждениях.

– Ничего не маленький, – надулся Сеня. – Я всего-то через пару лет попаду…

Боец осёкся на полуслове.

Осталось только рассказать Розе о Мире Эскапистов, и воителя вышвырнут из вагона, не посмотрев, что поезд на ходу.

– Попадёшь куда? – осторожно спросила девушка.

Ой, не нравилась ей эта игра в загадочность, но что-то всё равно притягивало. За это Роза себя и ругала весь день. Особенно сейчас.

– В секцию по боксу, – озвучил Сеня первое, что в голову пришло.

– Это там ты так сильно вымахал? – поразилась девушка.

– А что, правда заметно?

– Ой шутник, – выдохнула Роза и посмотрела попутчику прямо в глаза. – Не хочешь говорить, не надо. Мне и так есть чем заняться.

– Так занимайся, – хмыкнул боец.

Может, хоть отстанет с расспросами, а то уже совсем не по себе стало.

Но девушка, вместо того, чтобы отстать, придвинулась к Сене ближе и поцеловала его прямо в губы.

Улыбка Алуфтия полностью обескуражила Диму. Лишившийся по его вине рассудка человек сидел перед своим создателем, не испытывая ничего, кроме радостного умиротворения. Конечно, сам философ не мог знать, кто виновник его нынешнего положения, но чутьё подсказывало, что мёртвые знают гораздо больше живых.

– Здравствуйте, – сказал Дима, рассматривая собеседника во всех подробностях.

Только сейчас автор заметил, насколько точно визуализировались все его представления о своём персонаже. Малейшая деталь будто перенеслась из головы, став неотъемлемым атрибутом внешнего вида. И пусть Дима этого не описывал во “Второстепенном”, но всё равно в голове сложился определённый образ – и вот Алуфтий напротив, во плоти. Конечно, насколько это возможно, учитывая место их рандеву.

Небрежно опоясанный халат топорщился ворсинками наружу. Клетчатый узор мерцал, становясь то коричневым, то синим – потому что Дима никак не мог определиться с цветом и всё время представлял его по-разному. Морщинки на лбу складывались в изогнутые линии именно так, как это видел писатель. Пальцы на руках были пухлыми, с коротко стриженными, под корень, ногтями. Черты лица выглядели мягкими, словно расплываясь от внутренней доброты философа.

Такой бы слушался свою жену беспрекословно. Неудивительно, что Клофелина всё прибрала к рукам, с её-то характером.

– Ладно тебе, прекращай, – сказал Алуфтий. – Это мне впору к тебе на “вы” обращаться, ты же мой создатель.

– Так себе создатель, если честно, – с лёгкой иронией ответил Дима. – Да и вообще, откуда вы знаете?

– Когда тут появилось Царство Мёртвых, в законах мира случился небольшой баг, – улыбнулся философ.

– То есть? – удивился писатель.

– Ах, я, наверное, вас покину, – молвила Наталия, предвкушая сложный для понимания разговор. – Не хочу надолго оставлять барышень. Они такие чувствительные.

– Это она про Астролябию и Клофелину, – уточнил Дима.

– Ах, Клофелину, – по лицу философа пробежала небольшая судорога. – Нет, ничего не буду передавать. Пусть живёт, как жила.

– Она обо всём осведомлена, – вздохнула призрачная девушка.

Даже глядя через вуаль, можно было догадаться, какое у Наталии выражение лица.

– Но почему она тогда сама не пришла ко мне? – Алуфтий перестал быть настолько умиротворённым.

– Не пристало мне говорить об этом, – отрезала девушка. – Мне пора, господа.

– Стой, – окликнул её Дима. – Как я отсюда выбираться должен?

– Проснёшься и окажешься у себя в постели, – ответила Наталия.

– А если вдруг что случится, как мне тебя позвать?

– Да просто по имени, – вымолвила девушка и растворилась в воздухе.

– Ну дела, – только и сказал писатель.

– Стало быть, она тоже мёртвая? – уточнил Алуфтий с любопытством. – Прямо как я?

– Мёртвая, но не как вы, – попытался объяснить Дима. – Она из моего мира, там нет такого Царства. Люди просто становятся призраками.

– Как удивительно, – философ задумался. – Ещё совсем недавно я ходил под каблуком своей жены, а теперь узнал о том, что наш мир лишь один из многих. И то — карманная вселенная, а о реальности мы не имеем никакого понятия… Ты садись, чего стоишь?

Колени писателя подкосились, и он упал в кресло, материализовавшееся аккурат под ним.

– Я могу так хулиганить иногда, – признался Алуфтий. – Хотя обычно предпочитаю проводить время в небытии. Ужасно отвлекает этот притон безумцев.

Дима огляделся и только сейчас вспомнил, что вокруг них много личностей, которые с упоением занимаются глупостями, празднуя собственную смерть.

– Они не будут нас подслушивать? – с опаской уточнил писатель.

– Не должны, – ответил философ. – Их оболочки здесь, но разум уже где-то далеко.

– А как же вышло, что вы, наоборот, вернули свой?

– Ах да, спасибо, что напомнил, – Алуфтий снова улыбнулся. – Как я уже сказал, с появлением Царства Мёртвых в нашем мире случился баг. Обычно память умерших исчезает. Можно сказать, в уравнении меняется знак переменной с плюса на минус. И воспоминания стираются. Но со мной получилось иначе. Изначально стёртые воспоминания вернулись, и я снова стал собой. А сверху к этому бонусом добавились знания об устройстве мира, которые по умолчанию получает каждый новопреставленный, но тут же забывает вместе со всем остальным. А я вот не забыл, я скорее вспомнил. Только главный об этом не догадывается. Когда обходит свои владения, я снова прикидываюсь дурачком, вот так.

Глаза философа опять затуманились, а на лице появилась гримаса очень неумного человека. Алуфтий открыл рот, но немного переусердствовал, и оттуда капнула слюна.

– В общем, ты понял, – сказал он, вытираясь рукавом халата.

– Вы уверены, что никто вас не сдаст?

–