Небо в огне. Штурмовик из будущего - Дмитрий Политов

— Ух ты! — обрадовался Григорий. — Здорово! Но ты не переживай, что-то мне подсказывает, мы тоже не засидимся, поверь. Когда меня чуечка обманывала?

* * *

— Началось! И мы двинулись! — сержант Катункин ворвался в землянку второй эскадрильи и принялся тормошить летчиков. — Только что по радио передали: наш фронт перешел в наступление!

— Да погоди, не части, — спрыгнул со своего топчана Малахов, — говори толком. А, балбес! Все приходится самому делать. Куда я унты свои вчера кинул, никто не видел?

Экспат быстро оделся и вышел из землянки. На улице бушевала пурга. Григорий оценивающе глянул на небо и помрачнел — им в таких условиях не взлететь. Черт, ну надо же, как не вовремя — вчера еще стояла пусть и холодная, но вполне рабочая для авиации погода, а сегодня как обрезало. Далеко на западе громыхала артиллерийская канонада. За спиной негромко хлопнула дверь.

— Твою мать! — Комэск смотрел в небо с ненавистью. — Гришка, я на КП к Бате, узнаю, что да как, а ты пока олухов наших приведи в чувство. И дуйте на завтрак.

— Думаешь, развиднеется?

— Вряд ли, — поморщился капитан. — Но на всякий случай лучше быть готовыми.

Погода улучшилась только к середине следующего дня. К этому времени летчики уже знали, что вчера части двадцатой армии форсировали Вазузу и захватили плацдарм на ее западном берегу. А сегодня утром туда начали спешно переправляться наши стрелковые, танковые и кавалерийские части. Двигаться им пришлось всего по двум узким, затерянным в снегу дорогам, под шквальным огнем вражеской артиллерии. И поэтому, как только облака немного разошлись, командование фронта отдало приказ штурмовикам срочно подняться в воздух и помочь несущим серьезные потери войскам.

— Взлетайте немедленно, — майор Хромов был немногословен. — Делайте, что хотите, но эти чертовы батареи должны замолчать, это приказ командующего!

— Побьемся, — мрачно заметил капитан Шумилкин, комэск-1. — Снега навалило выше крыши, а трактор всего один. Бойцы БАО всю ночь лопатами шуровали, но все равно взлетная полоса очень узкая. По бокам валы образовались, чуть направление не выдержишь при взлете или посадке и мигом носом в сугробе окажешься.

— И машины откапывать приходится, — поддержал его Малахов. — «Илы» чуть ли не по кабину занесло. Бензовозы и заправщики к ним пробиться не могут.

— Значит, на руках выталкивайте, — окрысился комполка. — Пусть летят самые опытные. Хоть по одному, но летят!

Старлею из первой эскадрильи не повезло. В конце разбега он влетел в сугроб, перекрыв полосу для других штурмовиков. Батя тихо сатанел, срывая злобу на штабных. Народ под разными предлогами пытался убраться подальше, боясь попасть под горячую руку командира.

— Неужто полетим, товарищ командир? — спросил у Григория по переговорному устройству его стрелок, старшина Пономаренко. Когда другие летчики выбирали себе напарников, на этого невысокого худощавого парнишку никто не позарился, поскольку выглядел он каким-то сонным и вялым. Дивину же, после того, как он пришел к шапочному разбору, благополучно провозившись с радиостанцией, позабыв обо всем на свете, привередничать возможности уже не было.

На деле же выяснилось, что экспат вытащил счастливый билет. Москвич Андрей Пономаренко оказался сущим кладом. Парень воевал с сорок первого, владел в совершенстве приемами самообороны, на фронт ушел в составе бригады особого назначения. Был дважды ранен, но железное здоровье помогло ему всякий раз быстро встать на ноги. За операции в немецком тылу имел орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги», но о подробностях того, что же такого героического совершил, умалчивал. В обращении с пулеметом продемонстрировал поистине феноменальные навыки и исправно дырявил матерчатый конус учебной мишени так, что проверяющий сбивался со счета, отмечая в нем пробоины.

А что касается его внешней вялости, то Григорий довольно быстро понял, что это, скорее, нежелание тратить попусту энергию. Так обычно ведут себя хищники, вплоть до момента последнего броска, а потом мгновенно превращаются в стремительную машину смерти.

— Обязательно полетим, старшина, — ответил Дивин стрелку. — Не забыл, если столкнемся с «мессерами», действуем так, как договаривались: ты командуешь, я — маневрирую.

— Я помню, — ответил стрелок, и в его голосе экспату почудилась легкая укоризна. В самом деле, до сих пор Пономаренко не давал повода в себе усомниться. А уж как он холил и лелеял свой УБТ — это вообще отдельная песня. Старшина самолично набивал ленты, протирал чуть ли не каждый патрон и, как показалось однажды Григорию, тихонько при этом приговаривал себе под нос что-то. Шаманил, может? А, наплевать и забыть, главное, чтобы в бою не подвел.

Зеленая ракета взметнулась ввысь, зависла и медленно начала падать, шипя и разбрасывая искры. Не успела она коснуться земли, а в наушниках уже прозвучал, дублируя сигнал, голос Хромова: «Кощей, взлет!»

Дивин слегка усмехнулся и дал по газам. «Ил» повело вправо, но летчик мгновенно парировал занос, нажав левой ногой на педаль, и штурмовик нехотя подчинился. Тяжело пробежал по взлетной полосе и, взревев мотором, устремился в небо.

Экспат набрал высоту и заложил небольшой круг над аэродромом. После него должен был взлететь Прорва, но его машина замерла на старте, и возле нее суетились техники. Видимо, какая-то неисправность. Ладно, где наша не пропадала. Григорий бросил взгляд на карту и потянул ручку управления, ложась на курс.

— Андрюха, я сейчас облака пробью, так что приготовься, может немного потрясти, — предупредил Дивин старшину. Григорий решил пройти до цели над низко стелющимися над землей облаками, а потом свалиться через просвет в них прямо на головы немцам. И хотя существовала опасность встретить вражеский истребитель, риск перевешивала возможность избежать до последнего момента огня зениток.

О, черт, накаркал! Две черные точки появились вдалеке. Выматерив от души надоедливых фрицев, экспат нырнул обратно в молочную пелену. Трясло нещадно, но лучше уж так, чем валяться где-нибудь под елкой с отбитыми плоскостями.

Дальнейший полет был похож на плавание на подводной лодке. Время от времени экспат то «всплывал», проверяя, не ушли ли «мессы», то, наоборот, проваливался под нижнюю кромку облаков, ловя наземные ориентиры. Иногда удавалось пролететь несколько минут спокойно, но потом немцы опять появлялись и штурмовик вновь «погружался».

— Медом им, что ли, здесь намазано? — ругался Григорий. — Какого хрена они к нам прицепились? Пономаренко, шугани их! — не выдержал он в конце концов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});