Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

— Малой, тебе прямо сейчас въ*бать за то, что напоил ее? Или утра подождем?

— Нет, — попыталась возразить, — зачем? Я же сама...

— Ну, блин! — обреченно отозвался Гордеев. — Твоего удара я сейчас точно не выдержу! Давай завтра, а? Хоть сдачи тебе дать попробую!

— Завтра так завтра! — снисходительно обнадежил его Дмитрий. — С юбилеем, кстати!

— Спасибо!

Завершая столь странный разговор, Похомов сжал Лизу в своих объятиях еще сильнее. Буквально до хруста костей. И данный жест подействовал на нее отрезвляюще.

«Какого лешего он тискает меня на глазах у всех? Разве это не…»

— С ума сошел? — зашипела тихонько, тщетно пытаясь отстраниться. — На нас же сейчас все смотрят!

— И хрен бы с ними! Есть ты. Есть я. Все!

— Но, Дима…

Пустая трата времени. Муж глазел на нее, словно в трансе пребывая.

И абсолютно никого вокруг не замечая.

— Там мой дядя, вообще-то! — привела последний аргумент.

И он подействовал. Правда, как-то странно.

Хищно оскалившись и нетерпеливо рыкнув, Дмитрий намертво вцепился в ее хрупкое запястье.

— Ничего не бойся, — потянул Лизу за собой, направляясь прямиком к своему пустующему месту. — Идем!

Глава 31

— Ёбушки-воробушки! — ошалело присвистнул Пашка, увеличенными до небывалых размеров глазами таращась на Вику и Андрея, которых заметил милующимися, только когда Дмитрий почти довел Лизу до «пункта назначения». — Что творится-то, люди добрые?

Горе-любовнички, явно устав от повышенного внимания к их скромным персонам, знатно насупились.

— Пожалуйста, не начинай! — Соколовская умоляюще поглядывала на старшего братца из-под бровей. — Отца хватило. С лихвой.

— Т-а-а-а-к! — протянул тот многозначительно. И тут же принялся сосредоточенно рыскать взглядом по толпе. Однако вскоре махнул рукой на эту затею и громко рявкнул: — Батёк, ты там как? Живой? Держишься? Не загнулся еще от обширнейшего инфаркта?

— Хрен дождешься! — прилетело в ответ.

— А мечтать никто не запрещал!

— Сученок! — с невероятной, всепоглощающей гордостью выкрикнул Шмель. — Весь в меня, падла!

«Сученок» снисходительно пожал плечами и успокоился, удостоверившись в удовлетворительном состоянии своего отца.

— Нет, я не понимаю, — не выдержал Андрей, раздраженно отстраняясь от Виктории. — Объясните мне, тупорезу этакому, чем мог насолить вашему… вот ему… обычный врач? Среднестатистический хирург, оперирующий пациентов в городской больнице! Яйца он ему, что ли, криво пришил? За что моего отца можно так люто ненавидеть?

Народу юмор Андрея пришелся по душе: кто-то понимающе фыркал, кто-то откровенно гоготал и нескромно похрюкивал. Однако и те, и другие ошарашенно умолкли на полуслове, позабыв про подколки и шутки, стоило Дмитрию удобно развалиться на своем стуле.

Честно говоря, он не просто вальяжно «перетек» из состояния «стоя» в состояние «сидя». Ему показалось этого мало.

Таким же непринужденным движением он легонько дернул Лизу, вынуждая ее плавно осесть на его коленях. Стоило подчиниться, Похомов тут же уткнулся носом в ее волосы и шумно втянул в себя воздух. И дышал. Дышал.

Да так, словно ее запах и был его единственным кислородом!

— Кроха…

Тихий хрипловатый шепот на ухо, продирающий своей чувственностью до глубины души.

«Ничего не бойся», — сказал он ей чуть ранее.

Она и не боялась, просто…

Просто сердце наружу рвалось от запредельного количества эндорфина и адреналина, страшными дозами бушующего в крови.

Просто нутро замирало всякий раз, когда муж опалял ее затылок тяжелым рваным дыханием и стискивал талию своими ручищами, прижимая ее спиной к своей груди все плотнее.

Просто на грани обморока балансировала, цепенея от ужаса.

Рискуя сорваться прямиком в пропасть.

Только и всего…

Мама дорогая! Какими же ошеломленными, а вместе с тем и крайне озверевшими взглядами таращились на них Похом и Прокурор!

Нет, глазели-то все!

Но так, словно испепелить готовы, причем незамедлительно – лишь эти двое.

Кровь отхлынула с лица, делая саму Лизу чуть «румянее» больничной простыни. Она рефлекторно сжалась в комок, практически вдавливая свое трясущееся тельце в грудь мужа. Подсознательно умоляя его о защите.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И к счастью, он это прочувствовал!

Чересчур спокойно, будто ничего сверхъестественного не происходило прямо сейчас, Дмитрий дотянулся за ближайшей бутылкой коньяка:

— Чего уставились? —невозмутимо поинтересовался он у своего отца и ее дяди. — Отвечать парню сегодня кто-нибудь собирается? Нет?

— А ты, случаем, ничего не попутал… щегол? — совсем недобро скрипнул зубами Борис, практически ядовитым шепотом озвучивая вопрос. Наверняка он сдерживался из последних сил, дабы не заорать во всю мощь голосовых связок. — Берега, например?!

— Выдохни, Борис Андреевич! — искренне посоветовал ему Борзый, откупоривая бутылку спиртного. — Завтра будем воевать. Воздашь мне по заслугам, если нужным посчитаешь. Отпираться не стану. А сегодня празднуем!

— Это что еще за базар такой?

— Какой?

— Гнилой! — сказал как отрезал Прокурор. Голос его звенел от напряжения. — Воевать он со мной собрался!

— Вообще-то, с тобой я собрался исключительно договариваться, — Похомов слишком уж красноречиво поглядывал на Черчесова. — Как показывает сегодняшняя практика – это вполне реально. Да?

Лиза даже дрожать перестала и, снедаемая любопытством, обратилась в слух. Так интересно стало, о чем же они условились. Дядя вдруг сипло рассмеялся:

— Ай, хитер, сучара! — выдал беззлобно. — Таки развел меня, как лоха! На слове поймал – видать, теряю хватку.

— За это и ценишь!

— Верно бормочешь. Ценю! — одобрительный кивок. — Но давай-ка без перегибов, дружок! Так и быть, раз я пообещал… на свою голову, то сегодня у тебя есть и мое слово, и полный карт-бланш относительно нее – прощайся. А завтра...

— А завтра я предложу тебе кое-что другое, Борис Андреевич, — Дмитрий хищно оскалился. — Нечто такое, от чего даже ты будешь не в состоянии отказаться!

— Самонадеянно.

— Я знаю, о чем говорю.

— Утро не за горами – проверим! — Черчесов расслабленно откинулся на спинку стула и поднял вверх наполненную до краев рюмку водки. — Вздрогнули, мужичье!

Большая часть гостей последовала его примеру. Никого не смутил тот факт, что сам Прокурор пить не стал, а просто вернул стопку на прежнее место.

Улучив момент, Лизавета поспешила прильнуть к уху Дмитрия:

— Выходит, ты со мной прощаешься? Отпускаешь?

— Мечтай!

— Но он так думает!

— Да.

— Почему?

— Потому что мне нужно, чтобы он так думал! — отстранившись, он добавил: — Колено покажи.

— Какое? — она не сразу сообразила, о чем идет речь.

— Любое! Свое.

Без задней мысли Лиза выполнила его просьбу, демонстрируя мужу поцарапанную плоть, и совершенно опешила, когда Дмитрий со словами «непорядок» выплеснул часть коньяка из бутылки прямо на ее открытую рану.

— Ай! — пронзительно взвизгнула Лиза, ослепленная внезапной вспышкой острой боли. Резко задергала ногой, пытаясь освободиться. — Пусти! Жжет!

— Терпеть! — громко рявкнул Похомов, лишь крепче фиксируя ее согнутую конечность.

— Дима, жжет! Жжет!

— Я сказал: терпеть!

— Подуй хотя бы! Ну, пожалуйста!

Она не верила, что способна была произнести подобное вслух.

Да еще и при всех!

Теперь же испуганно замерла, точно кролик перед удавом, ожидая его дальнейших действий. Реакции. Последствий.

Обдумывал ее просьбу Дмитрий недолго.

При этом буквально сверлил пылающим мрачным взглядом.

Секунда. Другая. И шок! Самый настоящий…

Ее «мучитель» сжалился над ней: набрав полные легкие воздуха, он осторожной струйкой выпустил его над ее травмированной кожей.

И повторил процедуру еще несколько раз.

Охлаждая. Лаская. И будоража ее воображение своим чувственным вторжением.