Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

— Полагаю, Патриарх не заставит, — секундная пауза, и приговор: — А вот я попробую! Какой-никакой опыт имеется.

В голове стало пусто. Чертов вакуум.

Ни мыслей. Ни звуков. Вообще ничего!

Лиза вперилась в своего дядю покрасневшим лихорадочным взглядом, будучи не в силах сделать полноценный вздох.

Что-то сильно настораживало в его интонации. Пугало.

Каким образом он решил «попробовать»?

— Пожалуйста… что бы ты ни задумал, откажись от этой затеи! — взмолилась она, холодея от ужаса. — Прошу!

Легкий наклон головы служил ответом.

Чуть влево – чуть вправо.

Нет!

— Почему? — возмутилась, верно истолковав жест.

— Да просто все, Лиза. Хочу для тебя… лучшей жизни. Нормальной. Человеческой. С простыми радостями. Со спокойной старостью. Вдали от боли. От опасности. От потерь. А Дмитрий дать тебе этого не в состоянии. Ты еще слишком юна, чтобы осознать мою правоту.

Первобытная злость пологом заволокла сознание.

Руки машинально сжались в кулаки, выражая своеобразный протест.

— Ты забыл спросить, чего хочу я!

— Видишь ли, меня это мало заботит, — сказал он как отрезал. Будто напоминая, кто именно здесь принимает решения. — Твоя безопасность, благоустроенность, финансовая состоятельность – да! Остальное побоку.

— Знать бы раньше, что ты такой...

Борис дернулся, точно ударила она его своими словами, но руки с подбородка Лизы не отнял. Наоборот, сильнее сжал.

— Какой?

— Черствый, дядя! — обида душила, отравляя разум. — Камень, и тот человечнее!

Ан нет.

Судя по тому, как на скулах Черчесова едва различимо заиграли желваки, родственник далек был от реальной бесчувственности. Просто отменно это скрывал, храня собственные переживания под броней невозмутимости.

Где-то глубоко внутри.

— Глупая! — соизволил ответить лишь спустя некоторое время. — Ни одни чувства, даже самые сильные, не стоят твоей жизни!

— Откуда тебе знать? — мгновенно ощетинилась. — Ты никогда и никого не любил!

Горькая усмешка еще больше исказила черты его лица.

Слишком горькая и неадекватная.

— Ошибаешься!

Неужели?

— Прямо… любил? — переспросила она, отказываясь верить собственным ушам, и ошарашено уставилась на Прокурора.

— И очень-очень сильно.

— Что произошло?

— Из меня душу вынули: я потерял брата! — Борис отстранился. Залпом опрокинул в себя стопку водки, к которой не притрагивался весь вечер. Только так, видимо, и глушил боль от воспоминаний. — Еще тогда, собирая… его по частям, как гребаный пазл, чтобы похоронить по-человечески, я понял, что не в состоянии ее защитить. Что ей не место... в нашем мире. Сразу после похорон Кирилла предо мной встал выбор: долг или любовь.

— И?

— Я включил голову. Засунул все свои эгоистические порывы… куда подальше и выбрал первый вариант. Я отпустил ее, Лиза. Дня не было, чтобы я о ней не думал. Не отрицаю. Но по крайней мере, я дал девочке шанс прожить свою жизнь счастливо. Без меня. Оглядываясь назад, я с уверенностью могу сказать, что… в кои-то веки… поступил правильно. И поверь, такого же ВЕРНОГО решения я жду и от твоего героя!

Глава 34

Дудаев являлся ключевой фигурой в плане Дмитрия.

Авторитет старой закалки. Жесткий и беспринципный.

Под стать самому Черчиллю, который, к слову, его и короновал однажды, разглядев в парне недюжинный потенциал.

С виду улыбчивый балагур, ничем не уступающий Соколу.

На деле же скорый на расправу головорез, достойный уважения.

Да, он держал в своих руках лишь один регион. Но какой!

Гордый сын Кавказа!

Честно говоря, «законников», клавших с прибором… на конкретный – особо интересующий Похомова – пунктик кодекса, можно было пересчитать по пальцам.

Нет. Мага этот список не возглавлял.

Но уж определенно точно числился в нем!

Наплевав на правила, после кончины Черчилля – своего учителя и «духовного наставника» – он тоже завел семью. И как бы сильно братва ни возмущалась по данному беспределу, со временем все свыклись с его положением. Приняли. Смирились. Конечно, не обошлось без парочки трупов для демонстрации своей четкой и непреклонной позиции.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Словом, полезен Дуда мог быть во многих аспектах.

А потому, когда «вольный орел» внезапно связался с Дмитрием неделю назад и открыто попросил помощи в одном весьма провокационном вопросе, Похомов согласился сразу. Не раздумывая. Ибо шанс заручиться поддержкой человека, который по иерархии криминального мира стоял… практически на одной ступени с Прокурором, выпадал не каждый день.

В разгар всеобщего веселья, улучив момент, они уединились во дворе Лизиного дома. Прямо в беседке, в которой его Кроха так любила чаевничать, если верить камерам видеонаблюдения.

Да и увел его Мага весьма своевременно. Будто почувствовал, что еще гребаная секунда, проведенная им в непосредственной близости с ней… и случится взрыв, которому нет равных. Который уничтожит весь его самоконтроль.

В клочья разорвет, превращая в пыль. В труху!

Потому что слишком сильно скучал по ней. Слишком сильно оголодал, не имея доступа к столь желанному телу. Да и после стычки с Верещагиным адреналин тоннами бушевал в крови, все еще требуя освобождения.

Он точно забил бы в тот миг на все условности, чтобы загнуть свою малышку прямо там, невзирая на последствия. Руководствуясь лишь низменными инстинктами. Желая заклеймить… очистить ее бархатистую кожу от чужих прикосновений. Показать, кому она принадлежит.

Кто ее хозяин!

«Бл*дь! Как же кроет…»

Однако теперь, когда малость попустило и дышать стало легче, он оказался почти благодарен Дудаеву за вмешательство.

Только вот…

Сука! Он готов был удавиться за возможность полноценно поцеловать ее!

Не сдерживаясь.

И как следует трахнуть, упиваясь громкими стонами своей девочки.

На мгновение отвлекаясь от просмотра бумаг, которые Борзый «нарыл» на человека из его ближайшего окружения, Мага… как бы между делом заметил:

— Четвертая!

Встрепенувшись, Дмитрий окатил мужчину недовольным взглядом, с трудом понимая, о чем тот бормочет.

— Сигарета, говорю, четвертая. Подряд! — невозмутимо пояснил собеседник, размеренно листая увесистую черную папку. — Ты… точно в норме? Или нервишки пошаливают?

Дмитрий предупреждающе рыкнул, дав тем самым понять, что чужие советы ему на хрен не упали. Шумно выдохнув, он в очередной раз затянулся до одури, демонстративно стряхивая пепел.

Дерьмо дело! Сам знал. Но куда деваться?

Разбушевавшиеся нервы иначе не усмирить. А напряжен он был нешуточно. Оттого жажда никотина казалась нестерпимой. Вот и приговаривал одну сигарету за другой, сбившись со счета. Сосредоточившись исключительно на том, как горький дым обжигает легкие, принося мнимое минутное успокоение. Да и думалось так легче.

Дмитрий понимал прекрасно, как способен усложнить его… и без того «радужную» жизнь внезапный приезд Прокурора. Но даже не взирая на это, его сердце ликовало.

Да!

При одной только мысли...

«Неужели, малышка? Неужели?!»

А ради безопасности Крохи и этого самого… пока только возможного «неужели» он готов был стать кем угодно.

Психом. Садистом. Зверем. Палачом.

Даже самим Дьяволом!

— Вот паскуда! — подвел общий итог полученной информации Дудаев, брезгливо швыряя документы на стол. — Впрочем, я подозревал, хоть и не верил до последнего. Спасибо за помощь. Я твой должник. Домой вернусь и накажу шакала по всей строгости! Зажрался, мразь…

Демонстративно затушив окурок, Похомов нагло усмехнулся:

— По всей строгости ли?

Банальный вопрос заставил Магу напрячься.

Он прямо полоснул его раздраженным прищуренным взором:

— Обоснуй-ка, сынок, что заставляет тебя сомневаться?

— Сущая мелочь – ваши родственные связи!

Пришла очередь «законника» раздраженно фыркать:

— Ты, часом, не перегрелся в объятиях своей зазнобы?