Демченко Оксана - Оксана Демченко

  Мавиви зачарованно, долго смотрела в карие спокойные глаза деда, заглядывала снизу вверх, упрямо отгоняя ладонью прядь, выбившуюся из небрежно сплетенной и незавязанной косы. Потом уткнулась лбом в бронзовое, как кедровая кора, плечо. Еще чуть-чуть постояла, слушая лес, свое дыхание и сердце махига. Отстранилась, озираясь и сосредоточенно сводя брови. Указала на поваленный ствол пихты.

   - Там сядем. Осина, так осина. Буду дрожать и делать. Хорошо бы позвать асхи, но и прочие к тебе будут добры, у тебя душа большая.

  Мавиви усадила махига, сама встала перед ним, сердито повела пальцами и встряхнула рукой, словно сбросила брызги сомнений... Подняла ладони вверх, поймала свет солнца и осторожно, словно он наполнил кожу, опустила открытые руки ниже, двумя лодочками-горстями.

   - Свои ладони держи над моими, не касаясь, - велела она. - И жди, пока придет внимание духов. Их отклик сам посетит тебя и начнет вершить обретение.

  Магур осторожно устроил свои большие руки над узкими ладонями, закрыл глаза и стал ждать. Солнце светило в лицо и веки изнутри казались ало-багряными. Магуру это было немного неприятно, жар дня и цвет его напоминали о той войне, давно сгинувшей и унесшей слишком многих. Мучительной и страшной для него, вождя народа, потерявшего семь воинов из каждых десяти. Позже он отвык разводить огонь в очаге и любоваться танцем лепестков ариха, похожих на девушек в ярких платьях праздника урожая... Нет более праздника, каким он остался в детской памяти, нет полей и нет тех девушек. Нет более покоя рядом с очагом, пламя напоминает о погребении погибших и пепелище на месте родного леса. Он много раз убеждал себя: все духи одинаково хороши, не огонь виновен, не в нем безумие, худшее в мире - лишь болезнь людей. Но покой Магур всякий раз обретал, лишь взирая на гладь воды или отпуская птицу взора в столь же безмятежное и глубокое небо... Душа делалась легкой и взмывала розовым утренним облаком, похожим то на сосновую крону, то на голову священного коня. И тепло пронизывало тело, и уходила боль.

   - Не понимаю, я не такого ждала, я просто хотела дать им полноту выбора, - виновато забормотала Шеула. - Дедушка, я совсем неопытная мавиви. Отругай меня.

   - Зачем? - Выдохнул Магур. Солнце грело бережно и душа все поднималась, дрожала прозрачным маревом восторга, - обретение тебе удалось, я его ощущаю. Так легко... душе легко. Это асари? Ветер твоего деда Рёйма, да?

  Махиг почти нехотя открыл глаза и удивился: не возникло ожидаемого ослепления светом, наоборот, весь мир сделался много ярче, краски уплотнились и наполнились намеками, оттенками, переходами. Тепло дня лилось и дрожало, поднималось от камней, обтекало стороной обманчиво яркую, но прохладную чешую озерной ряби, гладило стволы и чуть покачивало облака мошкары, толкающейся и роящейся в восходящем токе.

   - Какой асари! Дыхание мира капризно, бабушка говорила, Рёйм всего и был один из всех известных ей ранва, кому благоволил переменчивый ветер при любом своем настроении, - поникла Шеула. - Ты ведь ивы любишь и ночью туману - рад... Мы должны унять ашрига, безумие горения и разрушения. Как его успокоит тот, кто болен? И почему именно арих отозвался, да так охотно!

   - Арих? - недоверчиво переспросил Магур, касаясь ладоней мавиви и гладя их, и усаживая внучку рядом. - Тот, кого призывал наставник Арихад, нелепо и надуманно именуя 'огнем нашей праведной мести'? Арих, которому я ни разу за двадцать зим от последней моей войны, грешен, не выделил крохи жертвенного хлеба?

  - Арих, - еще раз подтвердила мавиви, виновато дернув плечиком. - И ты проходишь обретение очень полно, он словно не желает с тобой расставаться вовсе... Он рад.

  Складки у губ махига сделались чуть глубже, обозначая ответную радость. Магур сбросил с плеча мешок, торопливо в нем пошарил рукой и добыл резную фигурку белки. Грубую, старую, с двумя широкими трещинами. Уложил на ладонь - и улыбнулся шире. Белка на миг сделалась рыжей, обросла мехом огня и тотчас рассыпалась пеплом...

   - Игрушка Чара, - пояснил Магур внучке. - Он сам сделал и сам мне подарил. Не мог ведь я отдать ариху то, что не греет мою душу? Я, надо полагать, сильно перед ним виноват. Пора исправлять ошибки. Идем. Теперь пень горелый мне виден и отсюда. Мы обойдем озеро и переправимся по верху запруды. Поднимемся на гребень холма и застанем того, кто украл у ариха даже имя, еще до заката...

   - Разве можно победить огонь - огнем? - шепотом уточнила мавиви.

   - Мне думается, когда твой дедушка называл ариха огнем, - лукаво блеснул дед глазами - рыже-карими, ярко вспыхивающими в лучах солнца, - твоя бабушка сердилась. Он куда больше. Мы ведь всего лишь люди, мы провели границы по незримому и для простоты разделили единое на четыре первоосновы.

   - Дед так и говорил, - обрадовалась мавиви, поднимаясь с бревна и отряхивая платье. Магур уже шагал вниз по склону, быстрее и увереннее прежнего, так что Шеуле пришлось то и дело переходить с шага на бег, чтобы не отставать. - Отводил ариху особое место, даже уверял, что именно он есть движение и знак перемен не плавных и текучих, но резких... Нет! Как он называл? Качественных!

   - Твой дед Рёйм был бы незаменим в нашем университете, где кроме названия все прочее - убого, - с долей грусти отметил Магур. - Мы взяли у людей моря слово, но книг и живых знаний не смогли добыть в достатке... Слово осталось пока что пустым. На вырост оно такое значимое, впрок.

   Махиг уже спустился к самому берегу и зашагал босыми ногами по кромке воды, искоса поглядывая на блики, то и дело поднимая руку и словно черпая ладонью солнечный свет. Возле него - теперь мавиви уже не сомневалась и тихо гордилась собой - день цвел особенно ярко и полно. Вода светилась и взблескивала бронзовыми звездочками, тени рисовались густые и резкие, камни в зеленых волокнах водорослей делались теплее и подсыхали до самой воды, теряя глянец влаги с боков...

  У большой запруды Магур, не замедляя шага, подхватил внучку на плечо и запрыгал по камням и древесным стволам, перегородившим водный поток. Мавиви часто оборачивалась и видела: следы стоп махига в первый миг совсем сухие. Потому ему и не скользко...

   - Интересно, - отметил Магур, добравшись до берега и опустив мавиви. - Мне вроде бы снова не более сорока. Когда арих уйдет, я стану стариком, надо думать... А не переждать ли тебе наш с наставником разговор в лесу? Никудышный я буду защитник после исчерпания обретенного.

   - Я иду с тобой, - в голосе мавиви обозначилось звонкое упорство. - Дед, я так решила!

   - Точно, осинка, - улыбнулся Магур. - Ни на ноготь гнили... Вернемся в столицу, я пороюсь в старых сундуках. Моя сестра носила ожерелье, золотое. Такие мелкие осиновые листочки и красные бусины-ягоды... Тебе пойдет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});