Штамм. Закат - Гильермо дель Торо

Талия просто не могла во все это поверить.

– Солнечное затмение? – вдруг спросила она.

– Это ты о чем?

– Покрытие Солнца Луной… Я наблюдала за ним отсюда, с орбиты… Большое черное пятно – тень Луны – ползло по северо-восточным штатам. Оно распространялось, как… как мертвая зона. Думаю, у меня было… предчувствие несчастья.

– Хм… Похоже, именно тогда все и началось.

– Просто это очень странно выглядело. Пятно казалось таким зловещим…

– Здесь, в Хьюстоне, у нас было несколько крупных инцидентов. В Остине и Далласе неприятностей побольше. Центр управления испытывает нехватку кадров – у нас осталось около семидесяти процентов персонала, и численность продолжает убывать с каждым днем. Поскольку обслуживающего персонала не хватает на всех уровнях, у нас сейчас нет иного выбора, кроме как отложить запуск.

– Да, я понимаю.

– Русский транспортный корабль, который прибыл к вам два месяца назад, выгрузил большое количество еды и батарей – достаточно для того, чтобы вы продержались там год, если дело дойдет до рационирования.

– Целый год? – переспросила Талия с бо́льшим нажимом, чем считала допустимым, и ей это не понравилось.

– В крайнем случае. Надеюсь, здесь всё возьмут под контроль, и тогда мы вернем вас на Землю, возможно через две-три недели.

– Отлично. Значит, до той поры – опять-таки сублимированный борщ.

– Это же сообщение сейчас получают от своих космических агентств командир корабля Демидов и инженер Меньи. Мы здесь прекрасно понимаем твое разочарование, Талия.

– За последние несколько дней я не получила ни единого мейла от мужа. Почту вы тоже не пересылали?

– Нет, пересылали. Несколько дней, говоришь?

Талия кивнула. Она тут же нарисовала в своем воображении Билли, как всегда это делала в подобных случаях: вот он стоит в кухне их дома в Западном Хартфорде – посудное полотенце перекинуто через плечо – и, склонившись над плитой, готовит что-нибудь грандиозное.

– Пожалуйста, свяжитесь с ним. Сделайте это для меня, пожалуйста. Важно, чтобы он узнал об отсрочке.

– Мы уже пытались войти с ним в контакт. Никакого результата. Он не снимает трубку ни в вашем доме, ни в своем ресторане.

У Талии перехватило дыхание. Она сглотнула комок, вставший в горле, но тут же постаралась взять себя в руки.

«С Билли все в порядке, – подумала она. – Это я тут кружусь над планетой на космической станции. А Билли там, внизу, стоит обеими ногами на земле. С ним все в порядке».

Перед Центром управления полетами Талия постаралась продемонстрировать силу духа и полную уверенность в себе. Но вот внутри… никогда еще Талия не чувствовала, насколько далеко находится от мужа.

«Лавка древностей и ломбард Никербокера», Восточная Сто восемнадцатая улица, Испанский Гарлем

Когда Гус в сопровождении «сапфиров» и Анхеля прибыл к месту назначения, квартал уже полыхал.

Они увидели дым еще с моста на пути в город: густые черные клубы поднимались в северной и южной частях, в Гарлеме и Нижнем Ист-Сайде, а также во многих кварталах центра. Создавалось впечатление, на город напали одновременно со всех сторон.

Утреннее солнце стояло уже высоко. В городе было тихо. Гус и вся его команда промчались на машинах по шоссе Риверсайд, огибая брошенные на мостовой автомобили. Смотреть на дым, вздымающийся над кварталами, было все равно что взирать на человека, истекающего кровью. Гус попеременно испытывал то ощущение крайней беспомощности, то чувство жуткой тревоги: город вокруг стремительно превращался в полное дерьмо. Время, время, время – вот что сейчас было важнее всего.

Крим и все остальные джерсийские панки, глядя на горящий Манхэттен, испытывали даже некоторое удовлетворение. Они словно бы смотрели фильм-катастрофу. Но для Гуса это был не фильм: на его глазах в пламени исчезали, уносясь вместе с пеплом ввысь, его кровные владения, его вотчина.

Квартал, к которому они направлялись, был в самом центре сильнейшего пожара в северной части города: все улицы вокруг ломбарда погрузились во мрак под густым черным пологом дыма, отчего солнечный день странным образом превратился в грозовую ночь.

– Вот сволочи! – воскликнул Гус. – Они перекрыли солнце.

Вся правая сторона улицы бешено полыхала огнем – за исключением ломбарда на углу. Его большие витрины были разбиты; защитную решетку кто-то отодрал от стены, и она, скрученная винтом, лежала на тротуаре.

Во всем остальном городе царила тишина, какая бывает лишь холодным рождественским утром, но квартал, где стоял ломбард, – на пересечении авеню и Сто восемнадцатой улицы – в этот темный дневной час кишел вампирами, осаждающими дом Сетракяна.

«Они пришли сюда за стариком», – понял Гус.

* * *

По квартире над ломбардом разгуливал Габриэль Боливар, методично обходя все комнаты. Вместо картин на стенах висели зеркала с серебряной амальгамой, словно какое-то странное заклинание превратило произведения искусства в обыкновенное стекло. Размытое отражение бывшего рок-идола вместе с ним перемещалось из комнаты в комнату в поисках старого Сетракяна и его сообщников.

Боливар остановился посреди комнаты, куда ранее пыталась проникнуть мать мальчишки. Оконный проем за железной клеткой был заколочен досками.

Никого.

Похоже, они все-таки ускользнули. Боливару очень хотелось явиться сюда в компании матери мальчишки. Ее кровная связь с сыном могла бы сослужить хорошую службу. Однако Владыка поручил это дело Боливару, и да будет такова воля его.

Вместо Келли работа ищеек выпала на долю «щупалец» – новообращенных слепых детей. Боливар вошел в кухню и увидел там одного из них – мальчика с огромными, сплошняком черными глазищами, который, припав на четвереньках к полу, «выглядывал» из окна на улицу, используя свое сверхчувственное восприятие.

В подвале? – спросил Боливар.

Никого, – ответил мальчик.

Однако Боливар должен был удостовериться, что в подвале никого нет, он прошел мимо мальчика к лестнице. Оседлав перила и помогая себе руками и босыми ногами, Боливар съехал по винтовой лестнице сначала на первый этаж, где уже собрались остальные «щупальца», вернувшиеся в ломбард, затем проскользил дальше и оказался в подвале – прямо перед закрытой дверью.

Воинство Боливара, ответившее на его телепатический приказ, было уже там. Несколько вампиров – могучих тварей с удлинившимися и раздавшимися вширь руками – набросились на запертую дверь. Впившись в солидную, на металлических болтах раму твердокаменными ногтями средних пальцев, превратившимися в жуткие когти, они продырявили дерево, а затем, найдя точки опоры и объединив усилия, вырвали дверь вместе с рамой.

Несколько вампиров, первыми влетевших в комнату, привели в действие ловушку – мгновенно включились ультрафиолетовые лампы, окружавшие вход с обратной стороны. Мощные электрические индиговые лучи испепелили перенасыщенные вирусами тела, и вампиры, испустив страшный визг, просто рассеялись в воздухе облачками праха. Остальные, отброшенные светом, прижались к винтовой лестнице, закрывая ладонями глаза. Что там, за дверным проемом, они были не в силах разглядеть.

Боливар первым рванул по лестнице, хватаясь руками за перила и буквально вытаскивая себя наверх, – только так он избежал давки и толкотни. По его мнению, старик все еще мог оставаться где-то внутри.

Нужно просто найти другой вход в подвал.

Оказавшись в комнате наверху, он заметил, что «щупальца», которые сидели на полу, повернув лица к разбитым окнам, подобрались и стали напряженно «вглядываться» в улицу перед домом, словно пойнтеры, почуявшие след. Главная среди них – девочка в грязных трусиках и майке – зарычала и выпрыгнула на улицу сквозь иззубренные осколки стекла.

* * *

…Маленькая девочка неслась прямо на Анхеля. Она скакала вприпрыжку на четвереньках с грацией резвого олененка. Старый рестлер попятился, не имея ни малейшего желания связываться с малолеткой, но девочка уже наметила себе цель – самую большую из всех – и исполнилась решимости завалить гиганта. Оттолкнувшись от мостовой, она взвилась в воздух – огромные черные глаза, разинутый до отказа рот, – и Анхель тут же включил борцовский режим: в эту секунду ребенок стал для него не более чем очередным противником, прыгающим на чемпиона от верхней стойки. Рестлер послал ей свой фирменный «поцелуй Ангела». Мощный удар раскрытой ладонью настиг маленькую вампиршу в верхней точке прыжка. Раздался звучный шлепок, после чего гибкое тельце улетело на добрый десяток метров и рухнуло на мостовую.

Осознав содеянное, Анхель содрогнулся от отвращения к самому себе. Одним из величайших огорчений его жизни было то, что он так и не узнал никого из детей, которых когда-то прижил. Эта девочка – вампирша, все верно, но выглядела она просто как маленький человечек – к тому же совсем еще ребенок! – и Анхель в доброте душевной направился к ней, протягивая ничем не защищенную руку. Девочка повернулась к нему и зашипела. Ее слепые глаза были как два черных птичьих яйца. Изо рта девочки выметнулось жало – не более метра в длину, значительно короче, чем у взрослых вампиров. Кончик жала мелькнул перед глазами старого рестлера, словно хвост самого дьявола, и Анхель оцепенел.