Штамм. Закат - Гильермо дель Торо

– Если произойдет самое худшее, – сказал Сетракян, – мы всегда сможем встретиться здесь. Вероятно, вам, Нора, следует позвонить вашей матери по стационарному телефону и сообщить, что мы выезжаем.

Нора немедленно отправилась звонить. Фет вышел, чтобы завести микроавтобус. В мастерской остались Эф и Зак (отец немного приобнял сына за плечи), а напротив них – старый профессор.

– Знаешь, Закария, – заговорил Сетракян, – в лагере, о котором я тебе рассказывал, условия были настолько жестокие, даже зверские, что я не раз хотел схватить какой-нибудь камень… да все что угодно: молоток, лопату… и укокошить одного, а может, и двух охранников. Конечно, я тут же погиб бы вместе с ними, и все же… опаляющий жар момента истины был столь силен… по крайней мере, я хоть что-то совершил бы. И уж во всяком случае, моя жизнь – и моя смерть – обрели бы смысл.

Говоря это, Сетракян ни разу не взглянул на Эфа, он не сводил глаз с мальчика, и все же Эф знал, что речь старика предназначается ему.

– Я действительно думал тогда именно так. И с каждым днем все больше презирал себя за то, что ничего не делаю. Перед лицом столь бесчеловечного притеснения каждая секунда бездействия воспринимается как трусость. Выживание вообще очень часто представляется как нечто унизительное. Но! В том, что я сейчас скажу, как раз и заключается вынесенный мною урок; урок, который я, будучи уже старым человеком, отчетливо вижу с высоты моего возраста: иногда самое трудное решение не в том, чтобы принести себя в жертву ради других людей, а в том, чтобы выбрать жизнь – из-за них. И продолжать жить – ради них.

Только теперь Сетракян перевел взгляд на Эфа:

– Я очень надеюсь, что вы крайне серьезно отнесетесь к моим словам и запомните их.

Блэк-Форест. Мясокомбинат «Решения»

Роскошный, сделанный на заказ микроавтобус, шедший в середине процессии из трех автомобилей, притормозил и остановился точно под навесом входа в мясокомбинат «Решения», располагавшийся в северной части штата Нью-Йорк.

Подручные, вылезшие из переднего и замыкающего внедорожников, раскрыли большие черные зонты. Задние дверцы микроавтобуса раскрылись, и на подъездную дорожку опустился автоматический трап.

По трапу спинкой вперед съехало инвалидное кресло. Люди с зонтами мгновенно окружили сидевшего в нем человека и быстро переправили его в здание.

Зонты оставались раскрытыми до тех пор, пока кресло не остановилось посреди широкого прохода между стойлами, выстроившимися в просторном, безоконном помещении. Человек в кресле, столь старательно избегавший солнца, был укутан в одеяние, больше всего напоминавшее бурку.

Элдрич Палмер, наблюдавший за входом в здание со стороны, не сделал ни малейшей попытки поприветствовать прибывшего; он просто спокойно ожидал, когда того распакуют. Предполагалось, что Палмер встретится с самим Владыкой, а не с одним из его гнусных лакеев времен Третьего рейха. Однако Темного монстра нигде не было видно. Магнат вдруг осознал, что после схватки Владыки с Сетракяном он, Палмер, ни разу не удостоился аудиенции у верховного вампира.

Легкая неучтивая улыбка скривила губы миллиардера. Радовался ли он тому, что недостойный профессор оказался способен умалить достоинство самого Владыки? Нет, скорее нет. Палмер не испытывал и не мог испытывать расположение к неудачникам, особенно таким, как Авраам Сетракян. Однако, будучи человеком, привычным к постам президентов и директоров, Палмер не возражал против того, чтобы Владыка получил свою долю унижения.

Палмер тут же мысленно отругал себя и зарекся допускать такие идеи даже на краешек сознания в присутствии Темного.

Тем временем гитлеровец, сидевший в кресле, слой за слоем снимал с себя покровы. Это был Томас Айххорст, нацист, который когда-то был главой лагеря смерти Треблинка. Он поднялся из инвалидного кресла и встал во весь рост. Черные солнцезащитные покровы лежали у его ног, как множество выползков сброшенной плоти. Выражение его лица до сих пор хранило высокомерие и надменность, свойственные коменданту лагеря, хотя прошедшие десятилетия, как слабая кислота, растворили и смягчили резкие черты. Кожа лица была гладкой и походила на маску из слоновой кости. В отличие от всех прочих Вечных, которых когда-либо встречал Палмер, Айххорст упорно носил костюм и галстук, что позволяло ему сохранять выправку немертвого джентльмена.

Неприязнь, которую Палмер испытывал к нацисту, не имела ни малейшего отношения к его преступлениям против человечества. Палмер сейчас и сам был в полной мере причастен к страшной геноцидальной операции. Его отвращение к Айххорсту было порождено скорее завистью. Он ненавидел Айххорста за то, что тот был облагодетельствован Вечностью – великим подарком Владыки. Вечностью, которую сам Палмер жаждал, и ждал с неизбывной страстью.

Тут Палмер вспомнил, как его впервые представили Владыке, – именно Айххорст поспособствовал той встрече. Знакомству предшествовали целых три десятилетия поисков и исследований, три десятилетия тщательного изучения тех швов, где мифы и легенды соединяются с исторической реальностью. В конце концов Палмеру удалось выследить самих Патриархов и обманом добиться встречи с ними. Патриархи отвергли просьбу Палмера о присоединении к клану Вечных, причем отказ был резкий и категоричный, хотя Палмер знал, что Патриархи порой принимали в ряды своих избранных выкормышей некоторых людей – людей, чье состояние было куда меньше палмеровского. Надменное презрение Патриархов – после стольких-то лет надежд! – было невероятно унизительным. Элдрич Палмер просто не мог этого вынести. Решение означало только одно: Палмер бесповоротно смертен и должен отказаться от всего, чего достиг в своей досмертной жизни. Ну нет. Пепел к пеплу и прах к праху – это хорошо для масс, Палмера же устраивало только бессмертие. А что касается уродской перестройки его тела, неизбежной при обращении, – тела, которое и так никогда не отличалось особым к нему дружелюбием, – это всего лишь незначительная цена, которую можно было заплатить с легкостью.

Так началось еще одно десятилетие поисков – на этот раз в погоне за легендой об отколовшемся Древнем, седьмом бессмертном, могущество которого, как говорили, соперничало с могуществом любого из остальных Вечных. Именно в ходе этих поисков Палмер вышел на трусливого, малодушного Айххорста, который и устроил встречу двух высоких сторон.

Она состоялась в зоне отчуждения, окружающей Чернобыльскую АЭС на Украине, – через десять с лишним лет после катастрофы 1986 года. Палмеру пришлось въехать в зону без своего эскорта (в который обычно входили автомобиль скорой помощи без обязательных для такой техники опознавательных знаков и группа обеспечения безопасности) – по той причине, что машины при движении поднимают здесь пыль, сдобренную цезием-137, и передвигаться в хвосте любого автомобиля крайне нежелательно. Господин Фицуильям – телохранитель и персональный медик Палмера – лично повез своего хозяина в зону, и повез на очень большой скорости.

Встреча была назначена – конечно же, после захода солнца – в одной из так называемых «черных деревень», расположенных вблизи атомной станции: из этих населенных пунктов, разбросанных по территории в десять квадратных километров – самой зачумленной территории на белом свете, – жители были давным-давно эвакуированы.

Если уж быть точным, то самый большой из «черных» населенных пунктов – никакая не деревня, а город. Этот город – Припять – был построен в 1970 году специально для работников атомной станции. К тому моменту, когда произошла авария и началось радиоактивное заражение местности, его население успело вырасти до пятидесяти тысяч человек. Через три дня после взрыва всех жителей эвакуировали. Большой участок города был отведен под новый парк культуры и отдыха – его предполагалось открыть первого мая 1986 года. Авария произошла за пять дней до намеченного события. А за два дня до обещанного открытия парка город опустел – навсегда.

Палмер встретился с Владыкой у основания колеса обозрения. Аттракцион так и не заработал и стоял в полной неподвижности, напоминая большие остановившиеся часы. Именно там они заключили сделку. И именно там начал свой отсчет десятилетний план, в котором покрытие Солнца Луной – солнечное затмение – обозначало момент пересечения Владыкой океана.

Взамен Владыка посулил Палмеру столь алкаемую им Вечность и место по правую свою руку. Не место какого-нибудь там прислужника, мальчика на посылках, нет, – место партнера по апокалипсису, на все время до обещанной – и до поры отложенной – кончины человеческой расы.

Прежде чем расстаться, Владыка крепко уцепил Палмера за руку и взбежал, таща миллиардера за собой, по ободу колеса обозрения. На вершине Владыка показал смертельно перепуганному Палмеру Чернобыль. В отдалении мерно пульсировал красный маяк четвертого реактора, поставленный над саркофагом из свинца и бетона, в котором были замурованы сто с лишним тонн активного урана.