Отрицательная Жизель - Наталья Владимировна Баранская

хватил плясовую, и Любка пошла, зло и громко выстукивая каблуками. Подхватилась Лялька, завизжала:

Любочка-красавица,

Куда она провалится,

Как пристукнет каблуком,

Все провалится кругом…

Все рассмеялись, Любка развеселилась. Завели проигрыватель, загремела музыка.

Никто не заметил, как ушел Аванес. Его видели только Евфалия, стоявшая под Любкиной дверью, да Вырепенников, записавший в тетрадке:

«В пятницу у Сапожниковой Л. И. опять была пьянка и разврат в составе двух мужчин и двух женщин. Один из них ушел досрочно».

Долго не встречались Михаил с Любкой — увидят друг друга издали, кивнут, пройдут торопливо. Девушки часто говорили о нем — молодой наладчик станков им нравился. Славный парень, веселый — поет хорошо, на гитаре играет, красивый; цыган — потому играет, потому и поет. «Разве он цыган?» — спросила Любка. Ей ответили в несколько голосов, заспорив: «Хоть и цыган, но серьезный вполне». — «Никакой не цыган, просто смуглый». — «Нет, у него дед настоящий цыган». — «Он же из деревни — какие там цыгане?» — «Дед — цыган, кузнецом был в деревне — он сам мне говорил». — «Ну, если дед тебе сам говорил — значит, правда!»

«Цыган не цыган, не все ли равно, — заключила бригадир — рослая женщина с темными усиками, — жених он завидный». И она вздохнула, возможно, жалея, что уже замужем.

«Я ему не пара, — подумала Любка, — он серьезный, а я вся несерьезная».

Михаилу очень хотелось поговорить с Любкой, узнать о ней. Несколько раз мимоходом, вроде как по обязанности, посылали же его на суд, спрашивал у Любкиного бригадира, как, мол, работает теперь наша Сапожникова? Бригадирша отвечала: посерьезнела Сапожникова, расхлябанности прежней нет, но интереса к работе пока незаметно.

Михаил удивлялся: что с ним, почему он робеет перед этой девчонкой? Легкая, веселая девчонка, а он только смотрит издали. Столько времени уже прошло с того суда! Весна началась: снег стаял, тепло, и даже травка зеленая пробивается кое-где, и воробьи расчирикались вовсю. Может, встретить Любку по дороге домой, вроде случайно? Хоть и не по пути им.

Однажды, помедлив у проходной, пошел Михаил тихонько к трамваю, как ходит она, подождал на остановке — напрасно, и побрел дальше по незнакомым улицам. Шел и думал все о том же. Позвать Любку к себе или к ней напроситься — невозможно. Мало что придет ей в голову? Ну что ж, будет вот так гулять — в какой-нибудь день да встретятся.

Пока раздумывал, не заметил, как зашел в сквер. На скамейках сидели старые люди, женщины покачивали коляски с младенцами, вокруг сновали детишки.

И вдруг угадалось без слов, одной мыслью, прямо из сердца идущей: не учить ее надо, а любить, просто любить. Он не спрашивал себя: любит ли он ее? Спроси он это, подумай придирчиво, пришлось бы сказать: «Нет». Но все мысли его были заняты ею.

Выходя из сквера, наткнулся он на киоск, обвешанный афишами. Как он раньше не додумался купить билеты, пригласить Любу в театр?

В киоске сидела пожилая женщина с приветливым лицом. Михаил понятия не имел, куда брать билеты, в какой театр, на какой спектакль. Будет весь вечер с Любой, и хорошо. А впрочем, надо бы ее развеселить, развлечь. Он попросил у кассирши два билета — хороших, на хороший спектакль.

Кассирша взглянула на него, по глазам угадала, что для него это важно. Вытащила из ящика два билета — в театр оперетты.

— «Моя прекрасная леди»… Название подходит? Замечательный спектакль. Только я вам дам еще два билета на «Ивана и Ванечку». Тоже замечательная пьеса, и театр замечательный — самый художественный в Москве.

На следующий день Михаил укараулил Любку у проходной, пошел рядом.

— Здравствуй, Люба, давно тебя не видел, как живешь?

Ответ Любкин: «Живем — хлеб жуем» — не обещал ничего хорошего. Но не отступать же. Любка ершилась: она долго ждала этой встречи, а Михаил не подходил к ней, и она перестала ждать. Тут его и нанесло.

— А я тебя в театр пригласить хочу…

Любка усмехнулась:

— Что это вдруг — девушка твоя заболела?

— Какая девушка? Билеты доставал для нас с тобой. Ты и есть моя девушка…

Любка посмотрела на него долго, пристально, и он увидел, как она осунулась, помрачнела. Ему хотелось успокоить ее, утешить — он взял ее за руку. Она не отняла свою руку, но пальцы ее были безучастны, холодны, и он отпустил их.

Шли, обмениваясь пустыми словами, больше молчали.

У подъезда ее дома остановились. Михаил достал билеты.

— Ты оперетту любишь?

— Не знаю. Не была никогда. По радио слышала.

— Места хорошие и спектакль. Называется «Моя прекрасная леди»… Пойдешь?

Любка опять посмотрела на него долго, вдумчиво. И вдруг спросила резко:

— Говори прямо, чего ты от меня хочешь?

Михаил растерялся. Чуть было не ответил сердито: «В театр с тобой хочу пойти, всего-то и делов». Вопрос Любкин был обидный, с намеком. Но Михаил услышал также в этом вопросе страх, недоверие, растерянность. Трудно ей сейчас. Обоим им трудно. Он чувствовал: одно неверное слово, движение, и то неокрепшее, робкое, что поднимается в ней, оборвется.

Внезапно, не думая — так бросаются в воду к тонущему, — он сказал:

— Люба, выходи за меня замуж!

Она взглянула оторопело, испуганно, увидела его лицо, тоже испуганное, будто ее отражение.

С минуту оба молчали — оцепенели, замерли. Он держал ее руки в своих. Первыми ожили ее пальцы — она тихонечко потянула их, не отнимая совсем, будто пробуя, свободна ли она, вздохнула и сказала с ласковой насмешкой:

— И давно ты это придумал?

— Недавно. — Страх его проходил, он уже улыбался.

— А вдруг я отвечу «согласна», что тогда твоя мама скажет?

— Мамы у меня нет, а есть бабушка в деревне — хорошая.

— Тогда я тебе за маму твою должна отсоветовать. Или мало плохого ты обо мне слышал на суде?

Любка смотрела с прищуром и слегка потянула свои пальцы, но он крепче сжал руки, не отпустил.

— Всякое я слышал: и плохое, и хорошее. Не будем плохое вспоминать… Ты мне нравишься, по душе ты мне.

Он слегка разжал свои пальцы, но она не отняла рук. Михаил тихонько притянул ее к себе и поцеловал, как пришлись его губы, — между бровей.

Теплая волна подняла их обоих, и тотчас они разомкнули руки и отодвинулись друг от друга.

Любка глядела на него мягко, хотя слова ее прозвучали с насмешечкой:

— Давай мы сначала в театр сходим. Когда, говоришь? Вот и хорошо, я очень хочу пойти в театр.

Она хотела сказать «пойти с тобой», но остереглась. Он ей нравился. Очень! Но что будет дальше, Любка не