Джекпот для лоха - Данил Корецкий

– Да нет, – смущенно буркнул Андрей и вытер руки о штаны. – Ну, ладно, я побежал…

Он направился к выходу. Как все удачно складывается! Только почему в груди ворочается неосознаваемая тревога? Может, из-за ключей? Улики жгли карман как доказательства несовершенного преступления. Надо выбросить, и как можно скорее, тем более теперь они не нужны. Но куда? В урну? Не годится, найдут. В водосток? Да, точно, в водосток!

Говоров прошел через вестибюль, подошел к выходу. Сквозь прозрачную с этой стороны дверь он увидел двоих, которые явно кого-то ждали. Этого, в куртке и кепочке, он, кажется, встречал. Или нет? Но тут к незнакомцам подбежал третий, что-то сказал, и они бросились к серой «Волге» и белому «Москвичу». Когда он вышел на улицу, машин уже не было.

А может, это те самые менты, которых испугался Фёдоров? Но тогда они следили именно за ним! Но откуда узнали? И почему вдруг так поспешно уехали?

Пройдя в сторону площади, он нашел решетку водостока и незаметно бросил туда ключи, один за другим. Потом понюхал лоснящиеся пальцы. Резкий запах клубники по-прежнему бил в ноздри.

* * *

– Б-дь, кажется, сегодня мы перестарались…

Слон сидел за столом и медленно перетягивал лейкопластырем обожженные и ободранные пальцы, еще дрожащие от непрестанной стрельбы. В голове тоже все звенело, дрожало, беспорядочно метались маленькие блестящие чертики, похожие на летящие гильзы. Откуда-то из самой потаенной глубины сознания, не подчиняясь усилиям воли, выплывала «Сказка о рыбаке и рыбке».

«В третий раз закинул он невод…» – строчки назойливо и неуправляемо наплывали на прокручивающиеся в мозгу сцены кровавого побоища, как титры на экране недублированного фильма.

– Что за дела! – осуждающе глянул Монгол. – Работу сделали, на надежной хате спрятались, жратва есть, бухло есть, щас Филат дури привезет. Чего ты залупаешься?

– А ребята тоже довольны? – спросил Слон и махнул рукой перед глазами, отгоняя то ли видения, то ли титры. Но ни то, ни другое не отгонялось. – Куда их Филат отвез?

– Игнатика можно было только на погост. А Серафим с Новиковым… К врачу, наверное. Если они живые.

– Так вроде шевелились…

– Вроде… Ты-то чего перевязываешься?

– За ствол схватился… А на нем яишню можно жарить. И ободрался затвором да магазинной защелкой…

– Ничо, пройдет, – философски заметил Монгол. – На живом теле все заживает.

– На живом – да… Только как бы Филат их не добил, – зажмурившись, сказал Слон. – К врачу стремно соваться…

«В третий раз закинул он невод…» Недублированное кино продолжалось. Слон уже давно страдал от таких приступов, но голове своей помочь ничем не мог. «Закон шлягера: привяжется – не отстанет», – объяснял он себе в интервалах между видениями. Эти накаты напоминали икоту, с которой невозможно совладать. Ее можно было только перетерпеть. Вот Слон и терпел.

– Ты чего, Слоняра, отключился? – всполошился Монгол.

– Нет, – выдавил из себя Слон. – Стихи читаю…

– Какие стихи?!

– Пушкина. Знаешь, как звали Пушкина?

– Гля, у тебя и правда крыша едет! Ничего, потерпи, Филат привезет таблетки…

– Старый я мудак, – негромко произнес Слон. – Связался с говном. Афганской контузии мне мало…

– Ничего, братан, обойдется! – Монгол ободряюще похлопал его по плечу.

Филат позвонил к вечеру.

– Прийти не могу, весь город на ушах стоит, – отрывисто сообщил он. – Метут всех подряд, на улицу выходить стрёмно. Так что сидите тихо, не высовывайтесь. Ясно?

– Мне ясно. А Слону – нет, – ответил Монгол. – У него глюки… Ему «колеса»[17] нужны!

Филат помолчал.

– Я не врач, да и ты тоже. И мы его на дурь не сажали. Бескозырку замели, Фреда, самого Серого свинтили! Отсидеться надо. Завтра зайду, если получится. Ты меня понял?

– Понял, Филат, понял! – кивнул Монгол.

– Смилуйся, государыня рыбка! – сказал Слон и икнул. – Когда шеф придет?

– Завтра.

– Как завтра?! – вызверился Слон и махнул ладонью перед глазами. – Вы что, охренели?!

– Облавы в городе, рисково по улицам ходить, – объяснил Монгол.

– Рисково. По улицам. Ходить, – по раздельности сказал Слон. – А кот ученый? Все ходит по цепи кругом? И ничего не боится!

– Расслабься, Слон! Накати водки и ложись спать!

– Спать?! – Слон вскочил, с грохотом опрокинув стул. – Ах ты, сука! Ты зачем кота убил?! Теперь меня кончить хочешь?!

– Хватит, не хипешуй!

– Котик чем тебе помешал?! Чем?! – Слон нагнулся, схватил со стула автомат, передернул затвор. – За это ответить надо!

– Брось дуру! – Монгол шарахнулся назад, выдернул из-за пояса пистолет. – Совсем мозги прокисли!

Они выстрелили одновременно. Слон выпустил очередь, Монгол – одну пулю. Оба имели большой опыт и хорошо стреляли, а потому оба попали в цель. Слон получил три пули в грудь, а Слон одну – в мозги.

* * *

«Шторм» накрыл город. Личный состав Тиходонской милиции забыл про еду и отдых. Сотрудники в форме и в штатском врывались в притоны, задерживали проституток и наркоманов, чистили катраны[18], просеивали пассажиров железнодорожного и автовокзалов, аэропорта, проверяли гостиницы, сауны, люки теплотрасс… Оперативники трясли агентуру, участковые отрабатывали подозрительные адреса, омоновцы в бронежилетах и с автоматами, нейтрализовав охрану, задерживали преступных авторитетов – и Бескозырку, и Капусту, и даже самого Серого! Камеры для задержанных были переполнены, в сети попали десятки проституток, наркоманов, бродяг, профессиональные игроки, карманники и грабители, даже несколько преступников, находящихся во всероссийском розыске. Начальники райотделов бодро докладывали о своих успехах начальнику городского УВД полковнику Максимову, тот направил победную реляцию начальнику областной милиции генералу Золотову, Золотов доложил о результативности «Шторма» в МВД России.

Но перевесить перестрелку, о которой написали все местные и центральные газеты и которую показали основные телеканалы, бумажные победы не могли. Потому что преступление, хлестко названное «Тиходонской бойней», выделялось из всех, которые когда-либо совершались на просторах Советского Союза и постперестроечной России. В бане «Горячая изба» и около нее обнаружено девятнадцать трупов – девять женских и одиннадцать мужских. Все были дострелены, поэтому раненых не осталось, и свидетелей не было. Уцелевший администратор Валентиныч вразумительных показаний не дал, пояснив, что сидел в своем кабинете, ничего не видел, а услышав выстрелы, вызвал милицию. Несколько сотен гильз от автоматического оружия и следы от взрыва двух гранат характеризовали вооруженность нападающих, а убитый кот – их полную отмороженность.

Преступления такой тяжести и масштаба вообще вряд ли может что-то перевесить. Даже его полное раскрытие не спасет милицейское руководство от оргвыводов. А тут до раскрытия было далеко: никто даже не понимал, кто и с кем так жестоко свел счеты. Сравнительно легко установили личности проституток и начинающих бизнесменов Константина Игнатьева и Виталия Егорова, у которых имелись при себе документы. Про то, что еще двух убитых и одного раненого нападающие забрали с собой, никто не знал, как и про то, что три потенциальных жертвы сумели уйти из роковой бани.

Результаты «Шторма» пропустили сквозь фильтр доследственной проверки. На задержанных проституток составили протоколы, бомжей поместили в спецприемник, разыскиваемых взяли под стражу, уголовную шелупень привлекли к уголовной ответственности, авторитетов продержали трое суток в камерах и отпустили в связи с отсутствием оснований для ареста. По делу о «Тиходонской бойне» в сухом остатке остался ноль.

И разразилась ожидаемая гроза, имеющая форму организационно-управленческих решений в кадровой сфере. Инспекторская комиссия МВД рекомендовала отстранить от должностей областного и городского начальников с замами, что и было сделано с невиданной быстротой. Прибывшая из Москвы оперативно-следственная группа принялась выдвигать и отрабатывать перспективные для раскрытия версии, тут и всплыло «частное мнение» Петрова.

Майор докладывал его на совещании при новом и.о. начальника УВД края, при этом чертил схему специальным фломастером на гладкой стеклянной доске. Схема не отличалась разнообразием и состояла из неровных квадратиков с корявыми буквами внутри, соединенных стрелками. Она начиналась с квадратика «с-маш», от него отходила стрелка к квадратику «дача», далее стрелка упиралась в квадратик «стрельба по маш.», следующая стрелка колола «взрыв маш.», еще одна упиралась в «пож. оф.». Свои чертежные упражнения Петров сопровождал устными пояснениями:

– …потом московские бандиты попытались убить вора в законе Бескозырку на шинном складе, – он нарисовал еще одну стрелку, которая уперлась в квадратик с буквами «шинн. скл.». – А в качестве ответной меры наши бандиты перестреляли московских в «Горячей избе»!