История инквизиции. том 3 - Генри Ли

Ведьмы и Сатана

Таким образом, во второй половине XV в. инквизиция пережила новую вспышку деятельности. Впрочем, ей не всюду позволяли действовать, как ей хотелось, против этой новой категории еретиков. Во Франции эдикты 1490 и 1493 гг. считают этих преступников подсудными только светским судам, если только виновные не подлежали ведению духовного суда; об инквизиции не упоминается. В то же время возраставшая строгость преследования во Франции сказалась в постановлениях, налагавших одинаковые наказания на некромантов и колдунов и на тех, кто обратился к ним за советами: отставка, пожизненные ограничения в правах и произвольные штрафы грозили судьям, которые не арестовывали этих преступников.

Корнелий Агриппа, ученые трактаты которого о тайных науках касались запрещенных областей, в 1519 г., когда был адвокатом города Меца, спас от когтей инквизитора одну бедную женщину, обвиненную в колдовстве. Единственным основанием к ее обвинению было то, что ее мать была сожжена как колдунья. Инквизитор ссылался на авторитет «Молота ведьм» в доказательство того, что если эта женщина и не была рождена от инкуба, то была посвящена Сатане с самого дня рождения. Присоединив к себе епископского судью, он подверг обвиняемую жестокой пытке, а затем морил ее голодом в своей тюрьме. Когда Агриппа явился защищать ее, то его выгнали из суда, пригрозив ему преследованием, как покровителю ереси; мужу обвиняемой запретили вход в зал заседаний из боязни, чтобы он не подал апелляции. Епископский судья, смертельно заболев, составил документ, в котором говорил о своем глубоком убеждении в невиновности этой женщины и просил капитул выпустить ее на свободу. Но инквизитор настаивал, чтобы она снова была подвергнута пытке и сожжена. Агриппе удалось добиться от преемника судьи и капитула оправдания бедной женщины; но этот успех стоил ему должности, и он был вынужден покинуть Мец. Освободившись от его присутствия, инквизитор тотчас же нашел другую колдунью, которую сжег, вырвав у нее предварительно пыткой сознание во всех ужасах шабаша и обычных злодеяниях, совершенных благодаря могуществу Сатаны. Он принялся искать другие жертвы, руководясь признаниями первой; он заключил в тюрьму много несчастных, другие бежали; и он беспощадно продолжал бы свои убийства, если бы священник в приходе Св. Креста не выступил открыто против него и не победил его в публичном споре; двери темницы отворились, и бежавшие смогли вернуться в город.

Поражение в этой новой сфере деятельности инквизиция потерпела в Венеции. Между синьорией и Святым Престолом возник спор по поводу колдуний Брешии; республика категорически отказалась привести в исполнение приговоры, вынесенные инквизиторами. И это притом, что в течение двух поколений Церковь по всей Ломбардии постоянно поддерживала преследование и уничтожала всякое сопротивление со стороны просвещенных мирян, так что в конце концов она сделала из Верхней Италии настоящий очаг ереси. В 1457 г. Каликст III предписал своему нунцию энергично подавить распространение колдовства в Брешии, Бергамо и их окрестностях. Тридцать лет спустя брат Джироламо Висконти нашел широкое поле деятельности в Комо. В 1494 г. Александр VI предписал ломбардскому инквизитору усилить деятельность, так как колдуньи в Ломбардии были очень многочисленны и причиняли большие бедствия людям, скоту и урожаям. В первых годах XVI в. инквизитор, старавшийся уничтожить в Кремоне бесчисленное множество процветавших там колдуний, встретил препятствие со стороны некоторых духовных и мирян, думавших, что он превышает свои судебные полномочия; тогда Юлий II определил права инквизитора и предложил всякому, кто будет содействовать святому делу, индульгенции, как за крестовый поход; в 1523 г. Адриан VI распространил эти постановления на инквизитора Комо. Церковь говорила, что демоны обладают безграничным могуществом; верные без всякого колебания должны верить тому, чему учит Церковь. Просвещенные люди скептически относились к утверждениям инквизиторов об опасностях, вызываемых колдуньями.

Конфликт между Церковью и рационализмом просвещенных людей сказался в Венеции. Республика всегда сохраняла за светским судом преступления чародейства. В 1410 г. решение Великого Совета позволяет инквизиции действовать в подобном случае только тогда, когда преступление заключает в себе ересь или святотатство; но если преступление чародейства наносит вред частным лицам, оно подлежит ведению светского суда. Когда в 1422 г. несколько францисканцев были обвинены в жертвоприношении демонам, Совет Десяти поручил дело комиссии, в которой участвовали член Совета, капитан, инквизитор и адвокат. Брешия была особенно заражена колдовством. Уже в 1465 г. инквизитор требовал содействия сената для подавления заразы; ему была дана эта помощь; но когда в 1486 г. вспыхнуло новое преследование, подестат отказался привести в исполнение вынесенные инквизитором приговоры; синьория поддержала это сопротивление, что вызвало энергичные протесты Иннокентия VIII.

В 1510 г. в Брешии было сожжено семьдесят женщин и столько же мужчин, в 1514 г. — триста в Комо. В подобной эпидемии всякая новая жертва была новым источником заразы, стране грозило полное уничтожение населения. Распространился слух, что в долине Тонале близ Брешии на шабаш собралось больше двадцати пяти тысяч колдуний и колдунов. В 1518 г. сенату было официально сообщено, что инквизитор сжег семьдесят колдуний в Валькамонике, столько же находится в тюрьмах, и общее число подозреваемых или обвиняемых достигает пяти тысяч — четверти всего населения долин. Синьория энергично вмешалась, но Рим по этому поводу резко протестовал. 15 февраля 1521 г. Лев X выпустил буллу «Достойным уважения образом», в которой приказывал инквизиторам широко применять отлучение и интердикт, если не будут приводиться в исполнение приговоры, вынесенные ими против колдуний. Совет Десяти 21 марта ответил на эту меру регламентацией всех процессов, в том числе и дел, бывших в производстве; приговоры, вынесенные по ним, были признаны недействительными, залоги подлежали возврату. Допросы должны вестись без применения пытки одним или двумя епископами, инквизитором и двумя докторами Брешии, причем все эти лица должны быть выбраны среди людей, известных своей честностью и просвещенным умом. Легата просили обратить внимание, что преследуемые в Валькамонике были простыми и невежественными людьми, которые нуждаются в хороших проповедниках, а не в преследователях. В эпоху разнузданных суеверий это заявление Совета Десяти явилось редким образцом обдуманной мудрости и здравого смысла.

Как ни омерзительны преследования колдовства до XV в., они были только прологом к слепым и безумным убийствам, наложившим позорное пятно на следующее столетие и на половину XVII в. Казалось, что сумасшествие охватило христианский мир и что Сатана мог радоваться поклонению, которое воздавалось его могуществу, видя, как без конца возносился дым жертв, свидетельствовавших о его торжестве над Всемогущим. Протестанты и католики соперничали в смертоносной ярости. Сжигали колдуний десятками и сотнями. Один женевский епископ сжег в три месяца пятьсот колдуний; епископ Бамберга — шестьсот; епископ Вюрцбурга — девятьсот; восемьсот было осуждено за один раз сенатом Савойи. В 1586 г. в Рейнских провинциях запоздало лето и холода держались до мая; трирский епископ сжег сто восемнадцать женщин и двух мужчин, у которых исторгли признание, что это продолжение зимы — следствие их заклинаний. В течение полутора столетий святой трибунал сжег более тридцати тысяч колдуний, «дабы спасти от гибели весь мир».

Глава 8. РАЗУМ И ВЕРА

Два направления способствовали тому, чтобы вызвать конфликт между схоластиками и инквизиторами. С одной стороны, преследование создало правило католической религии, по которому мелочи богословия считались не менее важными, чем основные догматы религии. Стефан Палеч заявлял на Констанцском соборе, что учение, верное католичеству в тысяче пунктов и заблуждающееся только в одном, уже по одному этому должно считаться совершенно еретическим. Христианин должен быть твердым в своей вере, и всякое сомнение было ересью. С другой стороны, схоластики старались точно установить и определить мельчайшие подробности вселенной и мира невидимого. Пока эта любознательность не выходила из границ, определенных для католиков непогрешимой Церковью, она выработала самые выдающиеся памятники богословия: сочинение Петра Ломбардского «Сентенции» и «Своды» Фомы Аквинского. Когда это учение установилось и было принято как католическое, богословие и философия стали самыми опасными науками; и схоластики постоянно спорили о сомнительных пунктах, поднимали новые вопросы и прибавляли новые тонкости к проблемам, которые их первоначальное определение сделало доступными уму среднего человека.