История инквизиции. том 3 - Генри Ли

Жиль мог бы долго и безнаказанно производить свои смертоносные опыты, если бы герцог Бретонский и его канцлер — епископ Нантский не нашли более выгодным для себя отправить его на костер. Оба они имели в своих руках земли, отчужденные Жилем; они могли получить что-либо при конфискации имущества. Но напасть на страшного барона было не так-то легко; нужно было, чтобы Церковь повела его дело, так как гражданская власть не смела ополчить против себя всех баронов герцогства. Буйный нрав Жиля скоро дал его врагам желанный предлог.

Маршал продал замок и поместье С.-Этьен де Мальмор казначею герцога и передал владение брату покупателя Жану де Феррону, имевшему тонзуру, носившему духовную одежду и пользовавшемуся неприкосновенностью духовного лица. Между ним и Жилем возникли какие-то недоразумения. На Троицын день в 1440 г. де Рэ привел в С.-Этьен шестьдесят вооруженных человек, Жан был в церкви. Жиль и его люди ворвались в алтарь. Жана принудили вернуть замок. Жиль оставил в замке гарнизон, увез Жана и заключил его и тюрьму в Тиффоже, заковав в цепи.

За этот поступок по обычному праву Бретани судили гражданским судом; но герцог приказал взять замок и пленников. Возмущенный этим неожиданным вмешательством, Жиль дурно обошелся с посланниками герцога, который быстро собрал войско. Брат герцога осадил замок Тиффож, и Жиль был вынужден освободить пленников. Выразив свою покорность, он решился в июле отправиться к герцогу в Жосселен. Прелати вопросил своего демона и объявил Жилю, что он может смело ехать к своему сюзерену. Принятый ласково, маршал чувствовал себя настолько безопасно, что даже в Жосселене умертвил нескольких детей и вызывал демона через Прелати.

В то время как государственные власти не решались напасть на виновного, Церковь деятельно готовила Жилю гибель. 30 июля канцлер, Нантская епископия которого заключала в себе владения Рэ, известил частным образом, что в течение последнего посещения он и его комиссар удостоверились, что Жиля открыто называли убийцей большого числа детей, на которых он удовлетворил предварительно свои страсти; говорили, что маршал вызывал демона ужасными обрядами, что он заключал договоры с дьяволом и т. п. Восемь свидетелей были названы по именам, в числе их было семь женщин, жительниц Нанта. Из их показаний видно, что они лишились детей и винят в этом Жиля. Похищение детей никоим образом не подлежало всецело духовному суду.

Тем не менее 13 сентября епископ послал Жилю приказ явиться на епископский суд 19 числа. В повестке были перечислены злодеяния, указанные в доносе, с многозначительным добавлением: «и другие преступления и проступки, заставляющие подозревать ересь». Повестка на другой же день была вручена Жилю в собственные руки; обвиняемый не выказал никакого сопротивления. Очевидно, какие-то тревожные слухи уже распространились, так как два главных советчика и наперсника маршала бежали в безопасное место. За исключением этих двух лиц, все доверенные слуги и поставщики Жиля, мужчины и женщины, и Прелати были арестованы и приведены в Нант. 19 сентября маршалу был дан частный допрос в присутствии епископа. Обвинитель выставил де Рэ еретиком. Жиль пожелал оправдаться перед епископом или другим духовным судьей. Ему на 28 сентября назначили явку перед епископом и вице-инквизитором Нанта.

В день судебного присутствия 28 числа были выслушаны десять свидетелей, которые сообщили много подробностей по делу о пропаже их детей. Жиля на суде при этом не было, продолжение дела было отложено до 8 октября.

Заседание 8 октября началось при страшных криках несчастных родителей, призывавших правосудие на того, кто похитил их детей.

В заседании 8 октября обвинитель представил на словах перечень обвинительных пунктов. Жиль апеллировал на этот суд, но апелляцию отвергли, даже не предложив подсудимому помощи адвоката или нотариуса для написания ее по форме. Обвинитель принес присягу говорить правду и воздерживаться от всякой лжи и просил, чтобы и с Жиля была взята такая же присяга, как это требовалось по закону. Но Жиль упорно отказывался, несмотря на четырехкратное требование и угрозу отлучения от Церкви. Он не принимал никакого участия в этих прениях и лишь утверждал ложность всех обвинений.

Положение еще ухудшилось на заседании 13 числа, когда обвинение было изложено письменно в виде списка в сорок девять пунктов. Епископ и инквизитор спросили Жиля, что он может сказать в свою защиту; обвиняемый заявил, что не признает над собой суда этих людей, подал на них апелляцию и не будет отвечать на предъявленные обвинения. Затем он клеймил своих судей как симонистов и преступников. Жиль заявил, что обвинительный акт сплошная ложь, и отказался дать формальный ответ. Тогда после нескольких предупреждений епископ и инквизитор объявили его мятежным и отлучили от Церкви. Он снова подал апелляцию; она была отвергнута, и подсудимому дали сорок восемь часов на подготовку к защите.

Обвинительный акт, очень длинный и подробный, свидетельствует, что к этому времени успели вырвать у слуг Жиля серьезные признания. Впервые в этом акте упоминается святотатство и нарушение неприкосновенности духовного лица в С.-Этьене; обвинение в убийстве детей упоминается только как факт побочный и связанный с другими преступлениями; между тем было собрано все, что можно было поставить ему в вину, до его излишества в столе включительно, которое вызывало его остальные бесчинства. Ловко воспользовались его мимолетными порывами раскаянья и его обещаниями исправиться, чтобы представить его еретиком-рецидивистом и отнять у него всякую надежду на спасение. В заключение обвинитель распределил обвинение между двумя судами. Епископ и инквизитор должны были вдвоем судить вероотступничество и призывание демонов; а епископ один должен был вынести приговор по обвинениям в противоестественных преступлениях и святотатстве, так как это было неподсудно инквизиции. Об алхимии не было упомянуто ни слова; она не причислялась к запрещенным наукам.

Когда через день, 15 числа, Жиля привели на суд, то это был уже совсем другой человек. Очевидно, он понял из обвинительного акта, что его слуги были принуждены выдать его и дальнейшее упорство приведет только к пытке. Он смиренно признал судьями епископа и инквизитора. Преклонив колени, он просил прощение за нанесенные им оскорбления и умолял, чтобы с него сняли отлучение от Церкви. Он даже в общих словах сознался в преступлениях, в которых его обвиняли. Но когда ему предложили отвечать на пункты, он тотчас начал отрицать, что когда-либо вызывал или приказывал вызывать злого духа; правда, он занимался алхимией, но готов отдать себя на сожжение, если вызванные свидетели, показания которых он признавал заранее, докажут, что он вызывал демонов, заключал с ними договоры или приносил им жертвы. Что касается других обвинений, то он отрицал их, как ложные, но предложил обвинителю привести свидетелей и соглашался принять их показания, как окончательные. Однако он отказался от своих слов, когда были введены его слуги, агенты, Прелати и две его поставщицы и им в его присутствии предложили принести присягу. Прелати дал массу подробностей относительно некромантии, и трудно понять, как этот некромант, вполне заслуживший костра, избежал всякого наказания; то же можно сказать и о многих подсудимых. Интересно отметить отсутствие обычной формулы, что эти признания или показания слуг и агентов сделаны без насилия, не под страхом и без подкупа. В заседании 20 октября снова спросили Жиля, не желает ли он представить какие-либо замечания; он ответил отрицательно. Он просил немедленного обнародования свидетельских показаний, собранных против него, и когда ему прочли показания его соучастников, заявил, что принимает их. Обвинитель просил епископа и инквизитора допросить Жиля, чтобы более полно осветить истину. Было решено применить пытку.

21 октября епископ и инквизитор приказали ввести обвиняемого и подвергнуть его допросу. Но Жиль попросил отсрочки до следующего дня. Он просил также, чтобы епископу С.-Бриёка и высшему магистру Бретани поручили допросить его и выслушать признание не в застенке. На последнюю просьбу судьи согласились, но отсрочку дали только на два часа. Признание, сделанное после полудня Жилем, было дано им «свободно и. добровольно без всякого давления».

Жиль сразу сознался перед назначенными судом комиссарами во всех преступлениях, в которых его обвиняли. Высший магистр просил обвиняемого объяснить, что побуждало его к подобным ужасным преступлениям. Жиль вскричал: «Поистине, не было никаких других поводов или намерений, кроме желания удовлетворить свои страсти. Я признался вам в вещах, более тяжелых, чем эти, и сознался вам столько, что можно десять тысяч человек приговорить к смерти!» Председатель не настаивал более на этом, но послал за Прелати. Каждый соучастник добровольно подтвердил показания другого; затем они, горячо простившись, расстались со слезами.