Возроди во мне жизнь - Анхелес Мастретта

— Раз вы спрашиваете, то я ее мать, донья Конча, — заявила я.

Биби заметила мой взгляд в сторону ее стола и подошла, чтобы спасти меня от доньи Кончи.

А с ней и тот тип, элегантный, как Кларк Гейбл. Он протянул руку:

— Кихано, к вашим услугам.

— Спасибо, — ответила я.

— Ты не знакома с Кихано, Каталина? — спросил генерал Гомес Сото. Он из Пуэблы, известный кинорежиссер.

Мы завели разговор о фильмах и актерах. Он пригласил меня посмотреть «Даму с камелиями», его первый фильм, я согласилась, рассказав, как нравится моей матери этот роман и как много значит для нашей семьи. Все засмеялись.

— Вы не поверите, но это прямо ее Библия, — сказала я. — В моем доме никто не смел кашлянуть, ибо мама уверовала, что даже легкий кашель может унести на тот свет. В каждой комнате мама держала пузырек с сиропом из редьки с йодом. Стоило кому-нибудь кашлянуть, как она тут же совала ему в рот ложку этого сиропа, напоминая об ужасной смерти Маргариты Готье.

Потом мы пошли танцевать. Я танцевала с этим великолепным мужчиной, и меня нисколько не смущали подозрительные взгляды Андреса. Меня совершенно не волновало, что он об этом думает, мне просто хотелось танцевать — как когда-то с Карлосом.

— Поменяемся? — предложила Лилия, когда мы подошли к ней и Эмилито.

Я отпустила Кихано и продолжила танец с Эмилито. Я невольно подумала о Хавьере Уриарте, как с ним было весело, и вдруг разозлилась. Но тут вернулась Лилия.

— Поменяемся? — снова предложила она, отпуская Кихано и подхватывая меня, а двое мужчин застыли посреди площадки.

— Какой красавчик! — восхитилась Лилия. — Где ты его взяла?

— Чокнутая, как же я тебя люблю! — ответила я.

— Зачем ты мне это говоришь?

Я поцеловала ее, и мы вновь вернулись к своим кавалерам. Кихано опять закружил меня по площадке, а я от души наслаждалась танцем, зная, как чудесно мы смотримся вместе. Мы не разу не сбились с шага, словно всю жизнь танцевали друг с другом. Смеркалось, и понемногу холодало. Ко мне вновь подошла Лилия.

— Я ухожу. Эмилио не хочет оставаться здесь до поздней ночи. Ты проводишь меня или так и бросишь с ним одну?

— Я вас подожду, — заверил Кихано, провожая меня до дверей.

Я поблагодарила его и вместе с Лилией отправилась в дом.

В ее спальне стояли четыре чемодана, наполовину уложенные, все распахнутые настежь. Я вдруг осознала, что происходит нечто необратимое. Я вынула шпильки, которыми крепились ее фата и венок. Почувствовав себя освобожденной, она встряхнула головой, цветы и тюль полетели вниз. Ее черная грива рассыпалась по плечам, она вздохнула, словно не дышала уже много часов. Затем она сбросила туфли на каблуках и стала стягивать платье. Я хотела ей помочь, но она уже справилась и без меня. Ее длинные загорелые ноги были обтянуты светлыми чулками. На бедре — старомодная подвязка из белого атласа и кружева. Когда-то я ей рассказывала, как моя бабушка в день своей свадьбы бросала на пол подвязку, а другие женщины должны были успеть поймать ее ногой. Эта игра сулила невесте счастье в замужестве, а женщине, поймавшей подвязку — собственную скорую свадьбу.

— Давай, я брошу тебе подвязку, — сказала она, оставшись в одних трусах и лифчике.

— У меня уже есть муж, — ответила я.

— Значит, заведешь еще одного.

Она бросила подвязку; я успела ее поймать почти у самого пола. На миг наши ноги сомкнулись в кружевах, затем она отдернула свою. Я натянула подвязку, задрав юбку до самых бедер.

— Мне всегда так нравились твои ноги, — призналась Лилия, натягивая юбку от костюма, сшитого на заказ. Костюм превосходно на ней сидел и очень ей шел. К нему она надела красную шелковую блузку и темно-синий жакет в цвет юбки. Потом мы долго искали ее туфлю и в конце концов нашли ее под одним из чемоданов.

— У тебя покривился шов на чулке, — сказала я.

— Вот всегда ты говоришь, что у меня покривился шов на чулке, — капризно протянула она, поворачиваясь ко мне спиной, чтобы я поправила чулок, как обычно.

Я провела ладонью по ее ногам.

— Ну, как? — спросила она. — Теперь ровно? Я могу идти?

— Куда же ты так торопишься? — вздохнула я.

— Под него.

— Желаю, чтобы это поскорее кончилось, — сказала я и поцеловала ее.

— Тогда благослови меня. Как в те дни, когда я была маленькой, а ты собиралась в очередную поездку с папой, — попросила она, услышав снизу крик зовущего ее Эмилио.

Она была такой же властной и любопытной, как ее отец. И такой же своевольной.

Я коснулась сомкнутыми пальцами ее лба, груди, потом левого и правого плеча, глядя на ее разгоревшиеся щеки и глаза на мокром месте, наблюдая, как она пытается скрыть за беспечным смехом волнение.

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, пусть у тебя вся будет хорошо — особенно в том, что касается Святого Духа.

Я осталась сидеть на полу, пока не пришел парнишка с вопросом, не пора ли грузить чемоданы. Тогда я встала, чтобы закрыть беспорядок, оставленный Лилией, и вышла с двумя ее чемоданами в руках.

Снизу, из сада, раздались восхищенные крики молодоженов, увидевших новенький «феррари» — подарок Андреса дочери. Он был цвета сырой печени, который еще почему-то называют «цветом новобрачных», к заднему бамперу прикрепили бутылки, чтобы грохотали во время движения. Лилия села в машину и кокетливо помахала ручкой, как киноактриса. Все ее братья и сестры бросились к ней, чтобы поцеловать на прощание. Один лишь Эмилито молча глядел на них из глубины сада, словно выжидая.

— До свидания, — сказала Лилия, вытягивая губы трубочкой, чтобы поцеловать отца, первого из вереницы прощающихся. Эмилито указал ей на черный «плимут», припаркованный чуть позади.

— Мы поедем на этой машине, жизнь моя. Все чемоданы уже там.

Старики Алатристе тоже пришли попрощаться, поцеловали сына, а донья Конча даже расплакалась. Но Лили не собиралась покидать «феррари».

— Выбирайся, Лилия, — потребовал Эмилито.

— Я хочу еще немного побыть здесь, — ответила она.

— Но нам все равно нужно ехать.

— Вот и поезжай на своей машине, если она тебе больше нравится, — заявила Лилия. — А я поеду на этой.

С этими словами она завела мотор и ударила по газам. Двигатели оглушительно взревели, и «Феррари» с прямо-таки скандальной скоростью вылетел из ворот и помчался по улице.

— Это так по-женски, — проворчал Андрес, провожая разгневанного Эмилито до машины. Затем он предложил мне руку и осведомился, где я была все это время и не хочу ли с ним потанцевать. Когда мы наконец вернулись к главному столу, то не застали там ни доньи Кончи, ни ее мужа.

— Пойдем поблагодарим гостей, — приказал Андрес, доставая бутылку шампанского и два бокала.

Мы двинулись от стола к столу, чокаясь с гостями, сердечно благодаря их за приход и подарки. Андрес был настоящим гением в таких делах.

Когда он торжественно обнялся с кумом, Родольфо заявил, что должен вернуться в Мехико. Он был с Мартином Сьенфуэгосом, и уехать они собирались вместе. Андрес кивнул и, изобразив сердечность, чокнулся с министром финансов. Они терпеть друг друга не могли. Оба считали друг друга самыми главными соперниками на пути к президентскому посту, а в последнее время Андрес начал беспокоиться, что у Сьенфуэгоса больше шансов. Мы проводили их до ворот сада.

— Этот пройдоха Мартин пытается очаровать Тюфяка. А тому только палец покажи — руку отдаст, а вместе с ней и пост президента. Курам на смех, — сказал Андрес, когда мы вернулись к столам. Сказал сердито, но в первый раз в жизни — с горечью.

Наконец, мы добрались до столика Биби. Гомес Сото, по своему обыкновению, был мертвецки пьян и, как всегда, неразборчиво бормотал какие-то гадости. Увидев нас, Кихано поднялся из-за стола.

— Девочка уехала? — спросил он.

— Уехала, — ответила я.

— Как же чудесно они танцуют, — сказал Гомес, показывая на нас с Кихано. — Мы с тобой уже слишком стары для танцев.

— Это ты стар, — заявил Андрес. — А я до сих пор исполняю, что должно. Правда, Катин?

Я попыталась изобразить элегантную улыбку.

— Правда, Каталина? — повторил он.

— Ну конечно же, — ответила, проглотив шампанское, словно это был лимонад.

— Вы будете в Мехико? — осведомился Кихано, перед тем как поцеловать мне руку.

— Очень скоро, — ответила я, а Андрес тем временем спорил с Гомесом Сото о том, кто моложе и у кого больше детей.

Биби посмотрела на меня с таким видом, как будто хотела сказать: «Да на этих битюгах пахать можно!», а я подумала о том, что надо бы приглядеть за посоле [14], чтобы оно не остыло, пока гости поздравляют генерала.

Когда подали посоле, запустили фейерверк и заиграл еще один оркестр. Было уже около пяти утра, когда Наталья Веласко и Мария Баутиста, те, что косо на меня смотрели на кулинарных курсах, подошли к нам, таща за собой мужей, чтобы поблагодарить за приглашение.