Холодные сердца - Лайза Джуэлл

– Как по уши сидишь в горах мусора и грязи.

– Я бы не стала так говорить.

– А я стала бы.

– Не сомневаюсь, Мэг. Ты вечно критиковала меня за то, как я живу. Мой образ жизни никогда тебе не нравился. Тебе не угодить.

Мэган со вздохом напомнила себе, что приехала сюда вовсе не за тем, чтобы крутить рычаги и жать на кнопки своих не слишком хороших отношений с матерью.

– Ладно, – сказала она, возвращаясь к теме разговора, – ты не против, если я в таком случае выброшу все эти пустые упаковки? Только пустые упаковки из-под продуктов и все?

Лорелея просияла улыбкой.

– Нет, конечно, я только «за». Вики, когда заглядывает сюда, делает то же самое. И конечно, твой отец. И все равно мусор накапливается слишком быстро.

– Как скажешь.

Лорелея нервно рассмеялась, а потом вздохнула.

– Мне здесь так одиноко.

– Представляю.

– Никогда не думала, что останусь одна. Знаю, это звучит глупо, потому что в конце концов все остаются одни. Но я никогда не думала, что это произойдет и со мной.

– Ну, если честно, ты не совсем одна. По соседству с тобой отец, а чуть дальше по улице Вики. И ты прекрасно знаешь, если бы ты посмотрела правде в глаза, если бы признала свою болезнь, то…

– Опять это слово.

– В этом случае Вики и ее девочки могли бы согласиться вернуться сюда, и тебе не пришлось бы сидеть здесь одной. Ты ведь это прекрасно знаешь, не так ли?

– Разумеется, знаю. Отлично знаю. Но по-прежнему отказываюсь понять, как все произошло. Еще минуту назад мы жили здесь все вместе и всем нам было хорошо, как вдруг… – Она шумно вздохнула.

– Как вдруг, мама, ты назвала ее любимую дочку маленькой сучкой, а ваш общий дом набила всяким хламом, что детям было стыдно даже пригласить к себе друзей.

Лорелея хмыкнула и посмотрела на небо.

– Что-то я такого не припомню, – сказала она.

– Неправда, ты все отлично помнишь.

Мать улыбнулась и вздохнула.

– Ну ладно. – Мэг поднялась со своего стула. – Сейчас принесу из машины кое-какие вещи и займусь делом. Начну, пожалуй, с кухни.

Лорелея тоже вскочила на ноги.

– Я должна при этом присутствовать.

– Не сомневаюсь, – ответила Мэг. – В таком случае давай, мама, пойдем туда и закатим громкий скандал по поводу картонных упаковок из-под яиц.

– Только не они, – взвилась Лорелея. – Я никогда не выбрасываю картонки из-под яиц. Это полезная вещь.

– Нет! – отрезала Мэган. – Ничуть не полезная. И я намерена их выбросить. Так ты идешь со мной?

Лорелея слегка поникла, затем посмотрела на Мэган и улыбнулась.

– Да, – сказала она. – Я иду.

Как ни странно, после всех своих опасений и раздражения по поводу того, что она упускает возможность погреться на солнышке, Мэган поймала себя на том, что это не самый худший пасхальный уик-энд. Ближе к вечеру заглянула Вики и, забрав с собой детей, развлекала их вместе с Софи, но без Мэдди. Лорелея тем временем великодушно позволила Мэган навести порядок на кухне.

Правда, она позволила выбросить исключительно лишь упаковки из-под продуктов, но и в этом случае случились разногласия, например, по поводу куска пузырчатой упаковочной пленки («Но дорогая, она ведь голубая! Никогда еще не видела, чтобы она была голубой». Спор завершился в пользу Лорелеи), а сам процесс осуществлялся под ее зорким надзором. Лорелея хотела точно знать, куда именно Мэган переместит те или иные вещи, но в целом пребывала в добром расположении духа. Когда же спустя пару часов они стояли, глядя на наведенный в кухне порядок, она даже расплакалась.

– Нет, ты только посмотри! Это снова моя кухня. Моя милая, прекрасная кухня. Моя плита! Моя раковина!

Потом вернулась Вики с детьми, и они стояли все вместе и улыбались друг другу.

– Смотрю, у тебя это получается лучше, чем у меня, – сказала Вики. – Я бы и за миллион лет не навела бы такой чистоты, а ведь я старалась, уж ты мне поверь.

– Это потому, что меня она боится, – ответила Мэг с сардонической улыбкой.

– Пожалуй, – вздохнула Вики. – А вот меня – нет, и это моя главная слабость. Мне всегда больше всего на свете хотелось, чтобы она меня любила.

Когда Вики с дочками ушла, они вместе съездили по окружной дороге в супермаркет, где отлично провели время, закупая продукты для пасхального обеда. Наконец, избавившись от давнего своего стыда по поводу «приемчиков и уловок» матери, чему способствовало присутствие целого племени мародерствующих отпрысков, она впервые за многие годы – если не сказать, со времен своего детства – оценила присущий Лорелее шарм.

Что ни говори, а та все еще была хороша собой. Непослушные волосы мать зачесала назад и спрятала под яркой косынкой. На ней было платье Бет, из тех, что остались, когда сама Бет уехала в Австралию, – розовое, с белой отделкой на подоле, а поверх него – старая джинсовая куртка. В этом прикиде мать смотрелась богемно и моложаво. Возраст выдавали лишь руки и слегка отвисшая кожа под подбородком. Но взгляд приковывало другое – грация, легкость ее движений. Высокая, стройная, изящная, легкая – она резко отличалась от своей старшей дочери. Мэг как будто унаследовала тело от некой дальней родственницы с совершенно другой, коренастой, ветви семейного древа. Лорелея буквально порхала по супермаркету, трогая то одно, то другое и постоянно ахая по поводу красоты тех или иных товаров.

– Нет, ты только взгляни, Мэгги, на эти баклажаны. Ну разве они не чудо? Ты знаешь, как их готовить?

Ой, ты только посмотри, дорогая, йогурт со вкусом ревеня. Как ты думаешь, детям он понравится?

Мэгги, ты видела, они там продают такие миленькие пестрые яички? Они всех оттенков: голубые, зеленые. Но разве не прелесть?

И наконец они подошли к витрине с пасхальными яйцами. Лорелея застыла перед ней и несколько мгновений стояла молча.

– С каждым годом они все красивее, – заявила она, когда к ней вернулся дар речи. – Нет, ты только посмотри. Например, на эти. Или вон на те. Три всего за пять фунтов! Ну, это же почти даром. Эй, ребятки! – окликнула она внуков. – Идите сюда. Посмотрите, какие красивые пасхальные яйца. Каждый может выбрать одно себе. Это мой подарок.

Все трое вопросительно посмотрели на Мэг. Так кивнула. Да и как не кивнуть? В конце концов, это ведь Пасха. Чуть позже Лорелея обнаружила пакеты с яйцами, завернутыми в фольгу, какие покупала каждый год, и купила сразу три, потому что на них была скидка. Потом они купили одно яйцо для Вики и еще два – для ее дочек.

– Для тебя и твоих детей я уже их купила, – сказала она дочери, – еще несколько дней назад. Еще до того, как узнала, что ты приедешь ко мне.

Они вернулись домой, пили вино и готовили ягненка. Они даже не заметили, как бысто пролетело время: на часах уже было девять и настала пора отвести детей спать в соседний дом. Лорелея пошла вместе с ними и с порога подозрительно осмотрела дом Колина.

– У твоего отца, – начала она, стоя со стаканом вина в руке, – полное отсутствие вкуса. Никакой эстетики. Ты только посмотри на эту гостиную. – Она осуждающе присвистнула. – Да это просто какой-то сарай!

Что верно, то верно, красотой жилище отца похвастать не могло. Стены он покрасил в грязно-белый цвет и развесил на них жуткие акварели в деревянных рамках. Мебель была явно приобретена на распродаже, причем отнюдь не в самом модном и дорогом салоне. Неуютные кресла в каких-то блеклых, как будто выцветших тонах. Такая же бледная, невыразительная стенка, белый пластиковый стол. В общем, Колин поступил точно так же, как когда-то и сама Мэгги, только что выпорхнув из родительского гнезда: а именно, поставил порядок и минимализм выше всяких эстетических соображений. Дом Колина был аккуратен, чист и бездушен. И, да, Мэгги была вынуждена согласиться с матерью, что гостиная скорее напоминала сарай. Зато здесь можно было дышать. Дети могли спать в чистых постелях и без труда найти дорогу в туалет, если им захочется пойти туда среди ночи. Лестница была просторной и абсолютно пустой, и они могли спускаться и подниматься по ней без малейших препятствий.

– Ничего страшного, – прошептала Мэг, раздевая детей и аккуратно складывая их одежду, хотя завтра вечером, вернувшись домой, она непременно бросит ее в стиральную машину. – Чисто и приятно посмотреть.

– Неправда, вовсе не приятно посмотреть, и ты это знаешь. – Лорелея села на подлокотник уродливого кожаного дивана и вздохнула. – Ну разве не обидно?

– Что именно? – Мэгги сложила брючки младшего сына и потянулась за пижамой, которая, сложенная аккуратнейшим образом, лежала в ее дорожной сумке.

– Все. – Лорелея жестом обвела комнату. – Я и твой отец. Я и Вики. Я никогда не сошлась бы с Вики, если бы твой отец сражался за меня. Ты в курсе?

– Нет, – ответила Мэгги, на секунду застыв. – Я этого не знала.

– Да, это было так… – Лорелея снова вздохнула. – Я ничего не знала. Мне кажется, твой отец разлюбил меня уже давно. И, наверно, это ужасно, жить с человеком, которого ты больше не любишь. Это не совсем…