Сколько волка ни корми - Карина Володина

Лесьяра приподнимает. — А поточнее?

— Убить она меня, видимо, захотела, — поясняет Вран. — Душить меня, кажется, начала… или что-то в этом роде. Вот я со страху нож у Баи выхватил и…

— Сама я ей горло перерезала, — резко Бая его прерывает. — Не его это рук дело. Моих.

— Твоих, — задумчиво за ней Лесьяра повторяет — но нехорошая это задумчивость, ещё более ледяная, чем раньше. — Поправь меня, если я ошибаюсь: дочь моя старшая нож свой, для обращений единых использующийся, предками на дела благие благословлённый, из ножен вытащила и…

— БАЯ!

Отшатывается Лесьяра в сторону, глазами ошарашенно вправо стреляя: отталкивает её вихрь тёмный, чуть с ног не сбивающий, едва успевает её под руку Искра подхватить.

Сивер. Растрёпанный, с глазами совершенно обезумевшими, от страха одуревшими, напролом к Бае кидается, попутно чуть и деда своего на землю не отправив.

— Прошу прощения, — добродушно голосом знакомым басят, тоже мимо Лесьяры осторожно вперёд просачиваясь. — Переволновался он, Лесьяра. Все мы волновались — в другой стороне совсем искали, по болоту бегали. Только русалки нам разбуженные поведали, что нашли уж их. Вы бы хоть повыли, а то так бы мы там и блуждали…

Впервые Вран слышит, чтобы великан-Радей столько слов за один раз выдавал.

Стискивает Сивер Баю в объятьях судорожных, впивается в него и Бая, руку Врана отпустив, так, что аж костяшки пальцев у неё белеют — а за Радеем и другие вперёд Лесьяры подтягиваются.

И что-то ни одно из этих лиц новых Врана не радует.

Зима, взгляд в землю потупившая, женщина какая-то рядом с ней коротко остриженная — никак старшая её, — и, самое отвратительное — Солн.

Отличный набор. Кажется, Вран уже может приступать к последнему «сочинению» на бересте: «Как я нарушил все лютьи правила и почему меня следует выставить за границу сейчас же».

— Не успели мы повыть, — коротко Лесьяра Радею отвечает. — Только что они из леса вышл…

— Почему ты мне ничего не сказала? — перебивает её Сивер, явно и вполуха её не слушающий. Не до матери Сиверу сейчас — всё его внимание к Бае приковано. — Бая… кровь… и на этом… что за… Ладно, неважно! Почему ты мне не показалась, почему не предупредила хотя бы, что с недоумком этим в деревню собираешься? Я от раздолбайки этой узнал всё только! Тьфу! Я с тобой куда угодно пойду, Бая, я тебя никому не выдам, хоть жить в этой деревне будем, ты только без меня никуда больше не ходи!

— Сивер, — тянет Лесьяра холодно. — И это слова сына моего в ответ на поступок дочери моей?

Видимо, считает Лесьяра, что если высокопарно вместо имён детей «сыном своим» да «дочерью своей» их кликать будешь, сразу речь твоя важнее, существеннее станет. Не заметил Вран в глазах Лесьяры ни проблеска радости при виде «дочери своей» — да и в глазах Искры тоже. Опять на лице Искры мина эта скучающая появляется, всё ей уже надоело — подумаешь, сестра ночью из деревни людской вышла, ведьму, говорит, нашла и убила. Разве это новость?

— Ну, полно, Лесьяра, — хмыкает Солн, почему-то на Врана глядя. Что ж, по крайней мере, Солн здесь не скучает — явно за улыбкой своей приторной желание придушить Врана скрывает. — Сказал же тебе Радей — переволновался парень. И мой, похоже, тоже. Враша, как сочинение твоё продвигается? Готово уж, наверное, или всё впечатления в лесу собираешь?

— На десять сочинений у меня впечатлений хватит, учитель, — Вран ему отвечает. — Ведьму мы в деревне нашли. И деревню от неё избавили.

— Он Баю заставил ножом для обращений… — вновь вспыхивает Бушуй.

— Никого я не заставлял, — вновь огрызается Вран.

— Ведьму?.. — моргает Сивер, от Баи слегка отстраняясь.

Вран набирает воздух в лёгкие.

И заново всё выкладывает.

Слушает его внимательно Солн, ни словом не прерывая, слушает его внимательно женщина коротковолосая, даже Зима на него глаза от земли изумлённые вскидывает — и замечает Вран внезапно, что и все остальные его с прежним любопытством слушают. Длиннее новый рассказ Врана получается, подробнее, красочнее — выхватывает он из толпы лица Верена и Нерева, Зорана и Горана, Самбора, постарше лютов, имён которых он не знает уже, и, вроде бы, без ненависти на него все глядят, без презрения. Даже Солн.

На Солна Вран всё это время и смотрит, хотя на Зиму всяко безопаснее было бы. Но сосредоточенно ему Солн внимает, спокойно, совсем не так, как пересказам приключений лютов древних — потому что, наверное, не несёт Вран сейчас чепухи такой, как в пересказах тех проклятых, половину в которых ему выдумывать от безысходности приходилось.

— Ну и дела, — первым Солн заговаривает, когда Вран заканчивает. — Вот это сказка мрачная на ночь глядя. И послали же мне предки затейника на голову мо…

— Он нож Баи лапал, — перебивает его Искра вдруг. — Лапает. До сих пор его в руках держит.

И что, это единственное, что душу её тронуло? Даже Бушуй с ножом этим успокоился — а Искра спохватилась, видимо, только сейчас к нему пригляделась да вопли дедовы переварила. Не удерживается Вран — ничего вслух не говорит, но бровь очень выразительно изгибает.

— Да, держит, — пожимает плечами Солн. — Ну, не самое это худшее, что с ножом этим случилось сегодня. Да и вообще… ничего плохого с ним и не случилось, верно? Ножи не только для кувырков волчьих нужны. И для других вещей важных они годятся.

— Разве? — сухо спрашивает Лесьяра. — Не знаю, как в племени мужа моего принято было, но в нашем — не годятся. И никак мы убийства «вещами важными» назвать не можем, если не ради жизни собственной мы кого-то убиваем.

— Ради жизни собственной — это ради еды? — уточняет Солн. — Ну, Лесьяра, всё поправимо. Если так важна для тебя эта условность, думаю, решаема она — вряд ли детоубийцу деревенскую сжечь уже успели, можешь с отрядом своим туда наведаться и съесть её, коли так принято в племени вашем…

Дёргается щека у Лесьяры. Дёргается и у Врана — только от того, что усмешку он всеми силами скрывает.

Есть у лютов обычай один, о котором Солн Врану и поведал: главы родов не из своего племени мужей себе выбирают, а из других, а вместе с мужем и все родственники ближайшие в племя жены переходят. Перебрался так, очевидно, в своё время и Солн — и что-то, похоже, с невесткой у него не заладилось.

— Всё шутить изволишь, — негромко говорит Лесьяра. — Ещё что-нибудь дельное добавишь, или мне наконец позволишь слово взять?

Пожимает плечами Солн, голову почтительно склоняет —